«Братство Ларов – пожизненное!.. Хоть граф и батальон чужие мне, но…»

– Благотворительностью занимаешься?– как пуля в затылок, догнал и поймал его нежданный луч.

С ноги Тикен не сбился, лицо сохранил, но новый голос в эфире его удивил не на шутку.

– Ножик, ты? живой?!..

– Даже в форме, при погонах, с револьвером. Заворачивай, что ли, ко мне…

Где сидит Нож, объяснять не требовалось – луч обозначил прямой путь к нему. Одно угнетало Удавчика – от небрежности огрех дал, в одну сторону провещал веером, а Нож тут как тут, взял на пеленг… и спасибо, если только Нож. Не хватало только с «серпами» встретиться: «Вы вмешались в работу святой инквизиции, именем Господним вы арестованы, пройдёмте…» Тут и всплывёт, что ты ни по какому медиа-реестру не легальный, и вообще неизвестно кто в шляпе. Когда ещё тебя Галарди из застенка вытащит! и не затем, чтоб наградить.

По пути Тикен завернул в табачную лавочку и купил коробку для сигар – резную, из липы. Как раз обруч войдёт.

Питейное заведение, в котором Нож угнездился на выходной, было среднего разряда – без музыкантов, зато с пневматической пианолой, игравшей на заказ двадцать мелодий, записанных на валиках с шипами. Друг Тикена по принцеву полку и по делам вещания снял себе отдельный кабинет, отгороженный от зала бордовыми бархатными шторами с золотистой бахромой – сюда б зазвать кабацкую красотку, чтоб скоротать время с удовольствием, однако Нож был в одиночестве. Выбритый, чистый, наглаженный, он с лица был какой-то смурной и насупленный, словно его обокрали или он что-то потерял. Впрочем, по приходе Удавчика Нож посветлел, кликнул полового и велел: «Ещё два салата, штоф красного делинского, салат, жареных сосисок пару порций и всё такое».

– Я думал – что за фокус?.. Наших ребят днём с огнём не сыскать, все по норам да по схронам, и вдруг – ты при деле, в прежней форме… И как оно там, служить у кратера, опасно?

– Привык. Выжил, – кратко ответил Нож, прожевав кусок сосиски. – Ты, вон, из-под расстрела выкрутился – а я чем хуже? Сам-то в легале ходишь или…

– Ну, – подвыпивший Удавчик поудобней развалился на потёртом плюшевом диване, – мы порода ловкая, в колбасе копчёная… Устроился в статс-секретариат к полковнику Галарди; работёнка хитрая, но платят хорошо. Вот, подрядился на запад письмо отвезти и посылку. Сорок червонцев аванс, на месте по чеку ещё шестьдесят с мелочью…

– Ловко ты пригрелся, – молвил Нож без зависти. – Я-то своё письмо уже доставил…

– Так ты не в отпуске?

– При офицере денщиком, при кошке служителем. Обоих без потерь довёз… и произведён за это в вахмистры.

– Ножик, не свисти. За кошку – в вахмистры!..

На насмешливое недоверие сержант не рассердился, хоть и сам был заметно под мухой.

– Это, брат, всем кошкам кошка – Миса-разведчица, взводная богиня. Под землёй на пять мер видит, как сейсмограф. Сейчас она, милаха, в гарнизоне мясом обжирается. Я дежурным по казарме наказал – кормить её от пуза.

– Ладно, верю – а нашивки всё сержантские.

– Приказа жду. Твой командир, Галарди – не тот ли полковник, что вхож к государю?.. – спросил Нож, памятуя о приказах, отданных императором у беседки в Этерготе.

– Он самый, – возгордился Тикен ещё больше. – Особо доверенный.

– Ну-ну… Других из полка встречал?

– Сам – нет. Сарго видел кое-кого… Они, – тут и Удавчик помрачнел немного, представив себе мытарства злосчастных дезертиров, – хотели к принцу податься. Я бы не… не знаю! После расстрельного приговора как-то неловко на глаза ему показываться. Но по большому счёту парни правы – мы без него как дети без отца, и прислониться не к кому.

– Пожалуй… не любой забор годится, чтоб облокотиться. Ты точно решил ехать – с тем письмом? – странно спросил Нож.

– Приказ полковника!

– А у Галарди людей в конторе много? – продолжал сержант допытываться.

– Хватает. «Аспиды» их зовут – в штатском, но одеты на один фасон. Такие стильные молодчики, не менее как кавалерские сынки… – В подпитии вновь возомнив себя князем-благодетелем под чёрной полумаской, Удавчик решил и Ножу оказать покровительство. – Хочешь, слово за тебя замолвлю? Медиумы статс-секретарю нужны.

– Нет уж, лучше к кратеру вернусь. – Нож налил себе полстакана. – Целее буду.

– Тебя там не контузило?.. или вина перебрал?

– Жалко мне с тобой прощаться, друг Удавчик, – выдохнул Нож, проглотив вино. – Ведь ты покойник. Вроде умный малый, а на гибель подписался.

Тикен сел прямо, взглянул со злостью:

– Како… что ты плетёшь?

– Смекни, голова с ушами – у полковника верных дворянчиков целая свора на службе, а с письмом он шлёт приблуду-прапорщика из полка, которого на свете нет. Ясно как молния – ты у Галарди не значишься. А в реестре вещунов тебя сроду не было. Вот и получается, что едешь ты в один конец. Сдашь письмишко, пойдёшь за доплатой – тут тебе и каюк. Ни панихиды, ни могилы.

– Эт-то… слушай… – начал прозревать Удавчик, в растерянности ощупью берясь то за шляпу, то за сигарную коробку с обручем. – Да быть не может!

– Проверь, – предложил Нож, постучав папироской о сгиб пальца. – Ехать когда?

– Завтра поезд… Но ты врёшь! не станет же дворянин, полковник, да ещё флигель-адъютант в придачу…

Нож прикурил и пыхнул дымком:

– Моё дело предостеречь, дальше сам выкручивайся. Ты ведь в колбасе копчёный – от петли ушёл, с расстрела сбежал… везёт до трёх раз, верно? А поминальную службу я по тебе всё-таки закажу – оно полезно, чтоб на громовое небо улететь. Там уж ангелам на полковника жалуйся…

Надежды Удавчика на подъём в жизни рухнули, как дырявый дирижабль. Взамен вспыхнула горькая обида – как же так? за что такой преподлейший обман? ради чего меня в расход?.. Обольстился – золото! доверие! особое задание! – а на поверку вышло чёрт-те что. Пока мечтал, всё выглядело краше некуда, но посмотреть со стороны – вместо пути наверх выходит лестница на эшафот. Ведь если от дурмана отряхнуться, Нож кругом прав…

– Но… моя репутация! – вспыхнул Тикен, цепляясь за остатки надежд.

– Давно подмокшая, – безжалостно добивая, проронил Нож. – Наверно, Галарди твой послужной список изучил – знает, с кем связался. По всем статьям тебя не жаль – чужак, приговорён, лучшего почтальона не найдёшь.

– Тогда… вопрос – что я везу, если обратно не вернусь? – вырывалось у Удавчика.

– Удивляешь меня, друг… Игрок прожжённый – и письма не прочитал!

– Идём. – Тикен решительно встал. – Вместе вскроем.

Скорым шагом до гостиницы – половина хмеля выветрилась. Дорогой Удавчик помалкивал, ломая голову, какое послание ему вручил Галарди, если даже доставка его – смертельная тайна, а курьер должен унести «особое задание» в могилу. Порой ему казалось – Нож всё сплёл потехи ради, задурил его, и теперь про себя хихикает над обмороченным приятелем. Однако, вновь и вновь возвращаясь мыслями ко встрече со Вторым, Тикен понемногу проникался страхом. Кирпич… Даже «аспиды» не догадались, что он вошёл в здание с одним грузом, а вышел – с другим. Посылка и для них была секретной. Исчезнет почтальон – и тайна обеспечена.

Вместе они быстро поднялись по лестницам, Удавчик поспешно повернул ключ в замке и распахнул дверь гостиничного номера.

В первый момент ему почудилось, что он ошибся дверью. Кровать перевёрнула, смятое постельное бельё разбросано по полу, стулья опрокинуты, занавески оборваны, окно настежь, из шкафа всё вывалено…

И посреди комнаты, припав к полу на полусогнутых лапах – здоровенная собака с железным ларцом Галарди, зажатым в зубах!

Плотная, мясистая будто свинья, большеголовая тварь с широкой мордой и акульей пастью прижала короткие жирные уши и издала свирепое утробное рычание. Её толстый хвост подёргивался, мышцы напряглись под грязно-розовой кожей, просвечивающей под редкой буроватой шерстью, а когти словно вытянулись на глазах. Миг – тряхнув башкой, псина выронила ларец, разинула пасть – и язычище, острый как клинок, показался между её клыками.