Шучэн подумала, что теперь его очередь рассматривать её раскрасневшееся лицо. И не ошиблась! Подняв глаза, она столкнулась с прямым и таким же спокойным, как голос, взглядом наставника.

— Я мало медитировала, шифу.

— Это заметно. Для начала расслабься и отпусти все мысли. Я помогу, но дальше сама — хорошо?

Фан Синюнь сделал почти неуловимое движение рукой — отделившуюся от него энергию, Шучэн не заметила. Зато ощутила ещё большее тепло, окружившее тело со всех сторон, словно шелковый кокон.

Мир за пределами кокона вмиг померк, утратив яркие краски. А все немногочисленные звуки — шум ветра, шелест дождевых капель у подножия Гаочунь, тихое поскрипывание веток и хвои на старых лиственницах, стали глуше. Сознание погрузилось в иную реальность, больше похожую на осознанный сон. Шучэн могла управлять собственными мыслями, а перед закрытыми глазами на расстоянии вытянутой руки зависла серебряная капля, похожая на вогнутое зеркало.

Оно манило и звало к себе. Шучэн подчинилась — мысленно потянулась вперёд, тут же провалившись сквозь тесную дыру.

Она оказалась перед павильоном, установленным на сваях. Вокруг блестел мелкой чешуёй ряби небольшой пруд, поросший лотосами — крупные тёмно-зелёные листья медленно покачивались в такт волнению сизой, как грозовое небо воды. А в воздухе висел удушливый запах какого-то совсем незнакомого ей цветка.

Шучэн сделала два шага вперёд, чтобы разглядеть ажурную вывеску над входом — дорогое ореховое дерево испещряли золотистые иероглифы. Должно быть, и девиз выдающийся, если на него потрачена киноварь?

Однако, сколько она не силилась прочесть или хотя бы разглядеть вязь иероглифов, всё сливалось в невнятное пятно. А когда она решилась сделать ещё один шаг вперёд, на пороге павильона возникла такая же неясная мужская фигура. Незнакомец взмахнул широким рукавом, словно выражая недовольство — и запястье Шучэн обожгло пламенем.

Вскрикнув от неожиданности, она отшатнулась и... обнаружила себя опершийся руками о камень, на котором сидела. Горло сжало невидимой ладонью. Закашлявшись, Шучэн с трудом выплюнула крупный сгусток крови. Разглядев его, она едва не лишилась чувств от страха — бурую массу покрывали грязно-белые прожилки, напоминающие жирную паутину.

Уверенные руки наставника легли ей на лопатки. Когда Фан Синюнь успел приблизиться? Она ведь и моргнуть не успела, а с его кистей уже полился ровный поток энергии, гасящий в ней огонь! Боль и, правда, отступила быстро.

Шучэн имела посредственные знания о даньтяне и внутренней алхимии совершенствующегося — она умудрялась дремать на занятиях, касающихся этой темы, полагая их бесполезными для себя.

Разве можно усилить духовные корни, выслушав нудный рассказ седого наставника из клана Снежной горы?

Всё, что она тогда поняла, напоминало чашу с ядом, лишающую всякой надежды. Матушка сказала: проклятое семя никогда не прорастёт в полноценный корень.

И она поверила. В собственную никчемность. В невозможность достичь чего-либо на тропе духовного совершенствования. Судьбой ей суждено родиться слабой, как телом, так и духом. К чему взращивать пустые надежды?

Мастер Фан взял её ослабевшую руку и внимательно осмотрел нефритовый браслет.

— Здесь больно? — теплый палец коснулся вчерашнего ожога.

— Нет... — соврала Шучэн.

Пусть она слаба, но признаваться в собственной бесполезности недостойно дочери гуна Дицю.

— Никогда не лги мне, — взгляд мастера Фан был полон укора. — На коже свежая рана.

— Мне и правда не больно... уже не больно.

— Тебе стоило признаться в непереносимости ян до того, как мы начали медитировать.

Признаться?

Шучэн усмехнулась, разглядывая встревоженное лицо мастера Фан. Откуда ей знать о какой-то непереносимости? Всё, чему её обучал второй дядя — это усваивание лекарства от того редкого недуга, который заставлял неосознанно бродить по Красной резиденции, распугивая слуг. Ещё иногда удавалось сбить с ног людей, вызвавших в ней страх, используя собственные мысли. Но это всё, что она умела делать!

— Что ты видела? Почему улыбаешься? — мастер Фан коснулся её плеча, привлекая внимание.

— Видела павильон на воде...

Высокий лоб заклинателя пересекли две глубоких морщины. А хмурится он совсем, как грозовое небо. Забавно!

— Посиди спокойно. Как только я закончу, мы вернёмся в дом. Дыши глубоко и ни о чём не думай.

Дав распоряжения, Фан Синюнь вернулся на своё место, сел в позу лотоса, закрыл глаза и... превратился в каменное изваяние.

Откуда в нём столько терпения? Спина у Шучэн, а следом и ягодицы очень скоро заныли — мышцы и кости в них горели от неподвижности. Она осторожно поелозила, разгоняя кровь. Помогло мало, но движение немного отвлекло от унылого пейзажа вокруг.

В этом месте был только один прекрасный мазок — фигура в нежно-голубом ханьфу. Мастер Фан видный мужчина. Многие барышни захотели бы оказаться сейчас на её месте!

Подумав об этом, она беззвучно рассмеялась, прикрывшись ладошкой. Ведь её целью было не тренированное тело и не мужественное, как у небожителя лицо этого заклинателя, а всего лишь карта защитного барьера, установленного им с опорой на артефакты байсюэ.

Подумать только! Она не похожа на обычных барышень из приличных семей.

Шучэн перестала смеяться так же неожиданно, как начала. Она не обычная, потому что родилась в семье брата правителя Ся и совершенствующейся из клана Снежной горы. Никогда мир вокруг не станет для неё близким или безопасным! Одни желают удержать отца вдали от двора, строя ему козни. Другие ненавидят мать за принадлежность к семье Се, добившейся высокого положения через родственные связи.

Между нею и миром возможно только одно обещание — непрекращающейся вражды.

Медитацию мастер Фан завершил ближе к полудню.

Сойдя с плоского камня за ним следом, Шучэн отметила, насколько прохладен воздух. Месяц дракона в этом году походил на середину зимы. Его не наполнял аромат цветущих садов и нежное тепло. Небеса словно прокляли мир смертных, обрекая тот на холодные дожди и вездесущую грязь.

— Осторожнее... — предупредил мастер Фан, наблюдая за неуклюжим спуском Шучэн.

Пару раз она умудрилась поскользнуться на мелких камнях, выстилающих тропинку к дому, и терпение заклинателя лопнуло — подхватив Шучэн за талию, он подобно гигантскому орлу спланировал во внутренний дворик перед скромными покоями.

Внутри их ждали легкие закуски. Кто-то из учеников Небесного клана позаботился о мастере, пока тот занимался медитацией. Шучэн, не дожидаясь разрешения, опустилась на циновку и с наслаждением надкусила ещё тёплую лепешку.

Послышался тихий вздох. Наверное, мастеру неприятно видеть у себя такую невежливую гостью?

— Прости, шифу... — промямлила она, едва прожевав. — Я не должна была садиться первой. Но я так привыкла. В Красной резиденции меня называют младшей госпожой...

Фан Синюнь поморщился и, прервав ученицу взмахом руки, тоже сел за стол.

Рассердился? Что же ему так не понравилось в её словах? Отец всегда казался Шучэн большой загадкой, а теперь ею стал и мастер Фан.

— Я сказала что-то не то? — осторожно предположила она.

— Нет, — ответил Фан Синюнь. — Я привык есть в тишине. Просто помолчи.

Однако его «нет» сильно походило на «да». Она мало понимала мужской характер, но хорошо разбиралась в эмоциях, звучащих в голосе. Мастер раздосадован.

— Прости, шифу, — как можно мягче повторила Шучэн.

Фан Синюнь ничего не ответил. Как понять устремления мужчин? Она вздохнула. Они словно из другого мира прибыли!

Обедать в тишине Шучэн не привыкла — Тун всегда много болтала, подавая еду. Молчание, повисшее между нею и мастером Фан угнетало, а кусок лепёшки не лез в горло от внутреннего напряжения.

К счастью, их обед прервали.

Звук голосов донёсся со стороны моста, перекинутого через узкую расщелину возле дома мастера Фан. Она отложила лепешку и с интересом покосилась на открытую дверь.