— О, небожители… — отозвалась Тун, горестно заламывая руки.

Теперь она не знала, куда бежать — к стоящей на коленях Шучэн или же в дом, за накидкой?

— Не смей… — пресекла её попытку войти в дом Шучэн. — Глава Се с тебя кожу живьем снимет, если осушаешься.

Тун ничего не оставалось, как оставить пустую затею. Приблизившись, она опустилась на колени рядом и обняла Шучэн, стараясь обогреть собственным теплом. Но от этого становилось только хуже — разница между чужим телом и мокрым платьем, продуваемым ветром, была настолько заметной, что Шучэн болезненно поморщилась и прикрыла глаза.

— Разве так можно? — вполголоса запричитала Тун. — Молодая госпожа такая хрупкая и болезненная! У неё холодное ци…

— Хватит, А-Тун… — взмолилась Шучэн. — Я сама виновата… Следовало осторожнее ходить во тьме.

— Ох… младшая госпожа… тебе вовсе не следовало покидать свою комнату!

— Да… — покорно согласилась Шучэн, страясь выровнять дыхание. — Второй дядя прав. Будь мои духовные силы крепче, мерзла бы я сейчас, глядя на Сюэшань?

Но говоря такие почтительные слова, Ся Шучэн вовсе не думала о решении главы Се. Единственное, что не шло у неё из головы — это истерзанная пленница, спрятанная от посторонних глаз в пещере Сюэшань. Не нужно быть мудрецом, чтобы понять — дела клана Се не настолько светлы, насколько хочет показать второй дядя.

***

Для них выдели отдельный внутренний дворик, окружённый по традиции четырьмя домами, два из которых пустовали. Покои в северном здании отдали наставнице Ин, а в западном поселили его, тем самым выказав уважение гостям.

Но Фан Синюнь не испытывал особой благодарности. Судя по размерам поместья, казаться гостеприимными для северных лекарей не так уж сложно. После вечерней медитации он успел выйти на свежий воздух и осмотреться. Собственность клана Снежной горы на самом деле впечатляла: бесчисленные террасы с отдельными дворами, облепившие Сюэшань подобно ласточкиным гнёздам, терялись в ночной тьме. Он даже ощутил на некоторое время лёгкую зависть — Небесный клан, облюбованный отцом, выглядел куда скромнее.

Заклинатель прогнал недостойное чувство усилием воли и, взмыв над покатой крышей, опустился на влажную черепицу — та предательски затрещала под ногой. Решив не беспокоить наставницу, Фан Синюнь перепрыгнул на соседнюю постройку и спустился вниз, оказавшись за пределами их двора. С этого места открывался вид на подвесной мост, соединяющий верхнюю террасу с нижней. Последняя примыкала к Сюэшань.

Но не гора привлекла его внимание, а мужчина, стоящий напротив хрупкой барышни. А рядом находилась ещё одна, более плотная по фигуре дева, и по её почтительной позе становилось ясно — эта служанка не смеет приблизиться к беседующим господам.

Из-за темноты Фан Синюнь не видел чужих лиц. Однако по позам безошибочно определил происходящее — мужчина, имеющий высокий статус, отчитывал кого-то младшего по возрасту, но не по положению. Будь иначе, хрупкая барышня уже давно бы склонилась в поклоне. Но она стояла прямо, гордо распрямив плечи.

Любопытство всегда считалось дурной чертой характера. Фан Синюнь никогда не забывал этого. Точно так же, как помнил о поручении отца. Хоу Вэнь желал найти слабое место клана Снежной горы. А он, почтительный сын, дал слово помочь.

Поэтому отправив совесть в самый дальний уголок сердца, Фан Синюнь незаметно для тех людей пересёк мост, используя цингун. Его быстрые шаги считались одними из лучших в Небесном клане. И такая оценка не была лестью или преувеличением.

[цингун — техника быстрых шагов из китайского фэнтези]

Мужчина, оказавшийся Се Ханьюнем, не заметил ночного гостя и соглядатая в одном лице. Заставив барышню встать на колени, обратившись лицом к Сэюшань, глава клана спокойно удалился.

Фан Синюнь некоторое время наблюдал за служанкой, изо всех сил старающейся обогреть хрупкую деву, внутренне осуждая бездушие Се Ханьюня. С низких облаков, укутавших Сюэшань сырой мглой, непрестанно сыпался мелкий дождь. Противные капли, напоминающие холодных улиток, несколько раз затекли за ворот, пока он не воспользовался духовными силами — установил над собой невидимый зонт.

Но две женщины во дворе были совершенно беззащитны!

«Видят небожители, я не хотел вмешиваться…» — горячая мысль ещё не успела появиться в голове, как тело отреагировало на неё самым предательским образом — ноги понесли заклинателя к чужому дворику.

Обрушившись с грустно плачущих небес белым журавлём, Фан Синюнь испугал служанку. Та оглянулась, округлила глаза и шумно набрала воздух, явно собираясь кричать. Пришлось воспользоваться заклинанием, погружающим в глубокий сон.

Повинуясь взмаху его руки, служанка уткнулась макушкой в плечо хрупкой барышни. Потом её руки ослабели, покинув талию ещё стоящей на коленях незнакомки, и она рухнула на мокрые плиты. Фан Синюнь в мгновение ока очутился рядом, подхватил уснувшую деву на руки и отнёс внутрь дома. Здесь горели свечи и была расстелена кровать, словно приглашая отдохнуть.

Хозяйская постель? Но сомневаться уже поздно! Решительно уложив служанку, он накрыл её одеялом и вернулся ко второй деве, собираясь и ту завести внутрь.

К удивлению Фан Синюня, барышня наказанная главой Се выдернула рукав платья из его пальцев и недовольно поинтересовалась:

— Ты кто такой? Зачем вмешиваешься?

На него смотрели решительно и в некоторой мере с осуждением. Горящий у входа в дом фонарь и натренированное духовное чувство позволяли рассмотреть стоящую на коленях… нет, не барышню, а совсем юную деву.

Белокожая, болезненно худая. Брови, как листья ивы. Глаза красного феникса. Упрямо поджатые бледные губы. Не промокни она так сильно, её рот походил бы на маленькую спелую вишню...

[глаза красного феникса — миндалевидные, с приподнятыми кверху наружными уголками]

— Уходи! — приказала незнакомка. — Второй дядя рассердится, если увидит тебя здесь.

Второй дядя? Выходит, перед ним племянница главы Се? Любопытство тут же шевельнулось внутри, как гадюка, не позволяя послушно удалиться.

С чего бы Се Ханьюню оставлять дочь родной сестры под дождём?

— Барышня, прошу — встань. Иначе простудишься! У того, кто оставил тебя здесь, нет сердца, — Фан Синюнь подхватил упрямую деву под локоть.

Та попыталась вырваться и тогда его пальцы случайно коснулись оголённого запястья, что вынудило заклинателя отдернуть руку.

Во-первых, он успел безошибочно определить пульс — племянница главы Се страдала от холодной ци. Выставлять её под дождь да ещё ночью равносильно казни тысячей порезов! Насколько же сильна воля этой хрупкой барышни, если она до сих пор остаётся на месте?

Во-вторых, ему удалось на ощупь опознать браслет. Морские ракушки на золотистом шнурке… Однажды он отдал такой маленькой девочке, горько плачущей от ушибов в цветущем саду правителя Ся.

Но как случилось, что та милая девочка оказалась дочерью врага его семьи? Для чего судьба свела их вместе у подножия Сюэшань в то время, когда он ищет уязвимое место семьи Се?!

Уловив мгновенное смятение Фан Синюня, барышня подняла не него лихорадочно блестящие глаза.

— Как тебя зовут? Ты, ведь, не из нашего клана?

Она сама шла в руки, словно глупый доверчивый тигрёнок, впервые выбравшийся из материнского логова! Вправе ли он отказаться от такой удачи?

Одним плавным движением Фан Синюнь сдёрнул с себя накидку и укутал в неё дочь Се Цяньяо. У тигра не рождаются простые кошки! Но, чем раньше приручишь зверя, тем больше надежды на то, что он не загрызёт тебя первым.

— Барышня, меня зовут Фан Синюнь.

— Для тебя я наследница дома Ся, — донеслось в ответ.

Маленький тигрёнок дерзко показал зубы. Это выглядело забавно!

Фан Синюнь невольно улыбнулся, но поспешил вежливо поклониться. Барышня не назвалась дочерью Се Цяньяо, младшей сестры главы Се. Она преднамеренно указала на прямое родство с правителем — третьим ваном Ся, приходящимся старшим братом Ся Чжункану, нынешнему гуну Дицю.