В императорской библиотеке стало по-прежнему тихо и одиноко, но больше это не утомляло и не пугало. Где-то впереди забрезжил пока нечёткий, но уже приметный луч надежды.

Однажды он восстановит справедливость.

Юй Цзымин провёл взглядом летящие вслед за сквозняком золотистые искры чужого духа.

— Не зря тебя зовут старым чудаком, Чан Сянь! Болтлив, словно торговка на рынке в мире смертных…

***

Время потеряло свою власть. Так происходило всякий раз, когда он погружался в медитацию. Хун Сянъюнь не знал, сколько прошло дней или часов — разум висел в пустоте, не имеющей цвета и каких-либо ориентиров. Его духовный взор проходил сквозь пространство, а сердце чувствовало пульс самой вселенной, преодолевая все ограничения физического тела.

Но, что-то было не так. Внутренняя ци сталкивалась с преградой, невидимой и непреодолимой — так полноводная Жёлтая река в мире смертных ограничивается плотинами. Раз за разом он собирал всю волю, чтобы проломить препятствие на своём пути. И… терпел поражение.

Тело Хун Сянъюня сотрясала мелкая дрожь. Он был словно больной лихорадкой, который чувствует себя в разгар недуга беспомощным и бесполезным, не могущим изменить ни единой черты в иероглифах собственной судьбы.

Он кусал губы до крови, пытаясь собраться. И силился понять — что же на самом деле останавливает тренированную волю? Куда уходят духовные силы, немалые даже для высшего небожителя?

Но, если есть незримая глазом плотина, значит, на месте исток всей внутренней энергии — даньтянь. Его духовное ядро цело и совершенно по всем своим свойствам. Оно не может терять ци! Это противоречит естественному ходу вещей в Трёх мирах.

Однако плотина была на месте! Хун Сянъюнь бился с ней, словно ослабевший дракон на мелководье, не способный победить обыкновенного тигра.

Неужели простая рана на руке, доставшаяся на память о слишком резвом девятихвостом лисе, способна нарушить или ослабить течение ци? Нет… невозможно!

Препятствие выводило из себя, нарушая не только свободное распределение энергии, но и смущая ум. Неужели, это на самом деле возмущение ци, грозящее потерей контроля над духовными силами? Он совершенно не может поддаваться слабостям!

Собрав доступную ци в области нижнего даньтяня, Хун Сянъюнь бросил её к условной плотине. Внутренние меридианы, казалось, взбухли от неимоверного напряжения. Он чувствовал пульс, бьющийся с двух сторон на шее, чуть ниже ушных раковин. Ощущал катящийся по лбу и спине ледяной пот. Если он будет с примесью крови — это неудивительно. На борьбу брошено всё до последнего цяня.

[цянь — около 5 грамм]

Бог войны не должен проиграть! Невидимая плотина постепенно уступала несгибаемой воле — трещала и растягивалась, пока сквозь первую крошечную щель не пробилась внутренняя ци.

Хун Сянъюнь с утробным стоном завалился на бок, пытаясь отдышаться — в голову словно впились отточенные шипы острой боли, выворачивающие сознание наизнанку, корежащие духовные меридианы по всему телу и переполняющие три даньтяня одновременно.

Это не может быть демоническим ядом, отравившим плоть! Но сознание постепенно гасло, пока его не подхватила чужая аура — осторожная и мягкая, она обволакивала разум и отогревала озябшее тело.

В голове постепенно прояснялось, а следом приходили образы. Один за другим они пробегали перед мысленным взором, чтобы аккуратно лечь на полку где-то внутри тела — так пронумерованные свитки занимают свои места в библиотеке, привнося гармонию в дом учёного.

Хун Сянъюнь, наконец, сел, приняв позу лотоса, и медленно открыл глаза. Примерно в трёх чи от него висел меч — духовное оружие окутывала та самая аура, приведшая его в чувства.

[чи — 33 и 1/3 см]

Откуда у меча, не имеющего собственного духа, такая чудотворная сила? Хун Сянъюнь бережно коснулся тёмной рукояти с ярко-красным глазом рубина на боку. У оружия нет не только особых сил, но и своего имени.

Тем не менее, благодаря мечу, он вспомнил. Вспомнил то, чего, казалось, вовсе не переживал.

Видение о дворце Юньци обрело чёткие формы. Это он, стоя на открытой галерее, опоясывающей белокаменные стены, убивал младших небожителей. А она, его путеводная звезда, падала с крыши подбитой птицей.

Но самое ужасное крылось в осознании простой вещи — сначала он потерял, потом обрёл, чтобы снова потерять. Его звезда погасла!

Каким же высшим божествам стоит вознести благодарение за то, что он сейчас живёт рядом с ней? Что никакой потери не было… пока не было?

Хун Сянъюнь с трудом встал на дрожащие ноги. Слабость напоминала состояние после тяжёлого ранения. Накрыв грудину ладонью, он прислушался — сердце внутри билось неравномерно, хотя и уверенно, как подобает сердцу бессмертного и высшего небожителя Девяти Сфер.

Где-то за ним, надёжно защищённая плотью, горела искра изначального духа — благословение Высшего Предела, источника всей жизни в Трёх мирах. Но он готов потушить эту искру ради того, чтобы всё вернувшееся в его память оказалось сном!

Призвав духовное оружие, Хун Сянъюнь поглотил меч внутренней ци — хищно сверкающий острой кромкой клинок исчез в раскрытой ладони.

Рассеянно осмотревшись — отдалённый уголок сада пустовал, он горестно покачал головой. Нет! Не сон. Это правда, случившаяся с ним и всеми Девятью Сферами.

Всё изменилось только по одной причине — кто-то получил доступ к Оку Бога. Этому камню преткновения и причине всех разногласий, случившихся между небожителями вскоре после основания Трёх миров.

Но разве артефакт не обезврежен Тремя Чистыми?

Хун Сянъюнь пристально взглянул на серебристый шпиль горы Шэньчжиянь, гордо подпирающий небесный свод по центру Девяти Сфер. Не охраняется ли это место асурами и хранителями, назначенными Тремя чистыми? Проще говоря, не в ведении ли гора Шэньчжиянь верных ему семей Ань и Ши?

Ему нужно немедленно убедиться в этом!

Оттолкнувшись от белоснежного песка, устилающего место для медитаций, Хун Сянъюнь взмыл над садом огромной белоснежной птицей, что взмахнув крыльями-рукавами, исчезла, растворившись в воздухе.

Мгновенное разделение пространства — главное умение любого небожителя. Поэтому Хун Сянъюнь оказался на нижнем уступе Шэньчжиянь, едва успев моргнуть.

Запретное место, действительно, выглядело неприступным. Не только гладкое тело горы говорило об этом. Напоминала также ноющая боль за грудиной — установленный здесь барьер не позволял носителю асурской крови свободно войти в пещеру на самой вершине.

Хун Сянъюнь криво усмехнулся. Он не простой небожитель. И даже не высший, если судить по местной иерархии. Ему принадлежит верховенство, как свидетелю сотворения Трёх миров. Нет той цены, которую он не в состоянии заплатить за собственное желание немедленно узнать правду.

Если он пожелает — обязательно войдёт. Сильные пальцы бегло начертили в воздухе заклинание, приоткрывающее опасный барьер — не на много, всего на два бу, чтобы проникнуть в пещеру.

[бу — 1 и 2/3 метра]

Тело и дух Хун Сянъюня напоминали пламенеющую каплю драконьего огня, что словно нож вошла в воск, разрезав тот пополам — барьер уступил чудовищному напору и сомкнулся за его спиной, возмущённо, но совершенно бесшумно вибрируя по всей площади.

Пещера на горе Шэньчжиянь выглядела пустой и очень холодной. Пол здесь выстилали наросты льда, а на стенах выступил игольчатый снежно-белый иней. Однако Хун Сянъюня интересовало вовсе не это. Его внимательный взгляд зацепился за потолок, похожий на чуть вогнутое зеркало из расплавленной ртути.

Око Бога. Предмет зависти и вожделения для многих небожителей, едва не приведший к открытой войне на Девяти Сферах. Лишь мудрость Трёх Чистых погасила пламя ненависти. И асуры покорились их воле — не побоялись потерять лицо, уступив артефакт Небесному городу. С тех пор замок считается надёжно запертым. А Ключи спрятанными ото всех желающих бездумно менять течение времён.