Чу Ваньнин тихо повторил:

— Мо Жань…

Ши Мэй тут же остановился. Похоже, его терпение было на исходе. Хотя внутренне он сгорал от нетерпения и слишком долго подавляемого раздражения, после секундной заминки ему все же удалось взять себя в руки.

Перед находящимся в забытьи Чу Ваньнином он уже не был так красноречив и хладнокровен, как до этого перед Мо Жанем. Пристально вглядываясь в бледное лицо, он произнес:

— Не беспокойся, очень скоро Мо Жаня не станет, и с этого момента ты будешь следовать за мной, — сделав паузу, он опять заговорил. — Вот только я знаю, что у тебя есть сильные чувства к этому человеку и, скорее всего, некоторое время ты не сможешь его забыть. На самом деле, это не так уж и важно. После того как мой великий замысел будет претворен в жизнь, у меня будет достаточно энергии, чтобы неспешно обточить тебя под себя.

С этими словами он снова взмыл в воздух и, призвав свой меч, полетел на нем в направлении Кургана Героев на горе Цзяо.

Глубокой ночью на территории родового кладбища Духовной школы Жуфэн царила тишина, и лишь свет выглянувшей из-за туч полной луны лился с небес, выхватывая из тьмы все новые могилы. Те мертвецы, которых прежде Сюй Шуанлинь сделал шашками Вэйци Чжэньлун, утратив поддерживающий их духовный поток, оцепенели и замерли на месте, потеряв способность двигаться.

Когда, используя запасенную заранее свежую кровь рода Наньгун, Ши Мэй открыл главные ворота горы Цзяо, он увидел Наньгун Лю, который в оцепенении стоял у подножия горы.

Наньгун Лю нельзя было считать полноценной шашкой Вэйци Чжэньлун. Хотя он был лишь полуфабрикатом, сохранившим часть собственной жизненной силы и сознания, этот человек почти полностью утратил разум, опустившись в умственном развитии до уровня пятилетнего ребенка. У Ши Мэя не было причин просто так убивать его, тем более что бывший глава мог еще пригодиться.

— Сердечный друг старшего брата, ты вернулся, — стоило Наньгун Лю увидеть его, и его полное лицо тут же расплылось в самой искренней улыбке.

Некогда Сюй Шуанлинь признал Ши Минцзина своим сердечным другом, поэтому, следуя его примеру, Наньгун Лю относился к нему как близкому другу старшего брата.

Это обращение заставило Ши Мэя на миг замедлить шаг. Прищурив глаза, он сказал:

— Не говори глупостей.

— А?.. — Наньгун Лю в недоумении посмотрел на него. — Тебе не нравится, когда я так тебя называю?

— Не нравится, называй меня просто Хуа Биньань, — лицо Ши Мэя помрачнело. — Давай, иди вперед, открой мне путь.

— Куда желает пойти сердечный друг старшего брата?

— … — мышление этого человека было как у пятилетнего, так что не было смысла с ним препираться. Ши Мэй нетерпеливо приказал, — отведи меня в тайную комнату, где раньше жил Сюй Шуанлинь.

Наньгун Лю тут же повел его за собой.

На самом деле, убежище Сюй Шуанлиня не было тайной для Ши Мэя, вот только на всем пути к нему слишком уж часто нужно было проливать кровь рода Наньгун. И хотя Ши Мэй хранил ее запас, сейчас он нес Чу Ваньнина, и ему было неудобно каждый раз освобождать руки, так что помощь Наньгун Лю оказалась весьма кстати.

Они прошли уже полпути, когда идущий впереди Наньгун Лю вдруг повернул голову и, не в силах сдержать любопытства, спросил:

— Сердечный друг старшего брата сегодня захватил с собой друга, чтобы вместе провести ночь?

— Провести ночь? — похоже, эти два слова особенно понравились Ши Мэю. Его хмуро сведенные брови чуть расслабились, и он с улыбкой ответил. — Почти. Совершенно точно провести ночь. Но к тому же в будущем он проведет здесь очень много ночей, можно даже сказать, что он будет жить здесь постоянно.

Наньгун Лю стало еще любопытнее:

— А кто он такой?

На миг задумавшись, Ши Мэй вдруг рассмеялся:

— Ты правда хочешь знать? Боюсь, детям не следует слышать о таком.

Наньгун Лю широко открыл глаза. На самом деле, это наивное детское выражение на лице мужчины средних лет выглядело не только омерзительно, но и потешно.

Они дошли до входа в тайные покои. Внутри горела негасимая лампада, комната выглядела уединенно и аскетично. Здесь была лишь одна кровать, застеленная толстой шкурой саблезубого тигра с пологом из снежного шелка, прикроватный столик, кунхоу, пустые стены и больше ничего.

Ши Мэй уложил Чу Ваньнина на кровать, а сам, взмахнув рукавами, уселся с краю. Опустив взгляд, он долго смотрел на лицо Чу Ваньнина. Огонь свечей был достаточно ярким, так что он мог не спеша рассматривать хорошо знакомые черты.

Когда этот человек был в сознании, его похожие на мечи брови были высоко подняты, а глаза феникса сияли внутренней силой и достоинством.

В данную же минуту его лицо выглядело донельзя изможденным и истонченным, как резкий росчерк кисти, сошедший на нет…

Ши Мэя это ничуть не заботило, он лишь думал, что, пройдя через две жизни, Чу Ваньнин и Мо Жань все-таки потерпели поражение и теперь полностью у него в руках. Сейчас Чу Ваньнин лежал рядом с ним, а лишившийся духовных сил Мо Жань вскоре послушно сыграет свою партию в его игре, и то, что он задумал, наконец-то осуществится.

Засмотревшись на красавца, он не сразу заметил незаметно подошедшего Наньгун Лю, который неожиданно заговорил:

— Эй, а этот человек мне кажется знакомым.

Ши Мэй искоса взглянул на него:

— Сможешь вспомнить, кто он?

— Не могу, забыл.

— Прежде этот старший брат сделал тебе выговор и поставил в неловкое положение перед всеми, — напомнил Ши Мэй.

— Ой, а где?

— В главном зале Духовной школы Жуфэн.

— А-а-а, правда? — растерянно произнес Наньгун Лю. — …Но почему я этого совсем не помню?

Немного помолчав, Ши Мэй мягко улыбнулся:

— Не помнишь — и хорошо.

Наньгун Лю не заметил в его словах никакого скрытого смысла. Наклонив голову, он еще некоторое время смотрел на Чу Ваньнина, а потом вдруг сказал:

— Но на него очень приятно смотреть. Даже с закрытыми глазами и без улыбки он все равно настоящий красавец.

Ши Мэй развеселился от души:

— Он — любимая наложница Наступающего на бессмертных Императора, посмел бы ты сказать, что он выглядит некрасиво?

— Любимая наложница… а что это значит?

Смешинок в глазах Ши Мэя стало еще больше:

— Узнаешь, когда вырастешь. А сейчас иди, помоги мне собрать немного мандаринов и нагреть воду… У него скверный характер, и если у нас не будет вкусной еды, когда он очнется, боюсь, он еще сильнее разозлится.

Наньгун Лю с готовностью направился выполнять его поручения, но на выходе вдруг замер. Заметив, что он мнется у двери, Ши Мэй спросил:

— В чем дело?

— Мандарины… — Наньгун Лю смущенно прикусил палец и, чуть поколебавшись, спросил, — сердечный друг старшего брата, а ты знаешь, когда вернется Его Величество?

Под «Его Величеством» он, конечно, подразумевал Сюй Шуанлиня.

Естественно, Ши Мэй не мог сказать Наньгун Лю, что Сюй Шуанлинь уже мертв, поэтому он, мягко улыбнувшись, успокоил его:

— Если будешь послушным мальчиком и хорошо выполнишь все порученные тебе дела, Его Величество скоро вернется.

Глаза Наньгун Лю сразу же прояснились. Он тут же закинул за спину стоящую у двери маленькую бамбуковую корзинку и пошел собирать мандарины.

Ши Мэй посмотрел ему вслед и некоторое время спустя с улыбкой сказал:

— Интересно. Когда они в своем уме, брат идет против брата, а как лишились ума, все честь по чести: старший брат добр, а младший почтителен… И правда, в этом мире слишком много дерьма. Лишь в юные годы люди по-настоящему чисты сердцем, а как вырастают обязательно вляпаются в грязь честолюбия и борьбы за власть, — сказав эти слова, он повернулся и погладил Чу Ваньнина по щеке. — Видишь, большинство людей из мира совершенствования точно такие же как он, они не достойны твоего покровительства, — после того как кончики пальцев очертили незаурядной красоты лицо, Ши Мэй тихо вздохнул. — Зачем ради этих людей ты пошел на такие жертвы, так страдал, разорвал свою душу, разбил пространство и время, сносил все те унижения… и противостоял мне две жизни?