— Мой младший соученик, я говорю про восемь страданий жизни и лишь вечные сожаления после смерти. В этом мире демоны когда-то оставили семена того, что можно назвать своего рода цветами, под названием Вечное Сожаление Восьми Страданий Бытия. Их очень тяжело вырастить обычному человеку, — голос Ши Мэя звучал мягко и даже учтиво, — ведь в процессе взращивания такой цветок нужно поить человеческой кровью, а после того, как он расцветет, ему нужно укорениться в человеческом сердце, чтобы, высосав из него все тепло и добрые чувства, взрастить злобу и ненависть, — произнося эти слова, он ласково поглаживал черные лепестки. — Каким бы ни был хорошим человек в этом грешном мире, пока в его сердце есть хоть капля неудовлетворенности, Цветок Вечного Сожаления Восьми Страданий Бытия сможет прорастить это зло, и медленно, капля за каплей… превратить своего носителя в безжалостного демона.

Казалось, в персиковых глазах тускло поблескивает змеиная чешуя. Повернув голову, Ши Мэй уставился на полностью отрешившегося от мира медитирующего Чу Ваньнина.

— Ты хочешь посадить Цветок Вечного Сожаления Восьми Страданий Бытия в сердце Учителя?! — содрогнувшись от ужаса, закричал Мо Жань.

— А чему тут удивляться? — с легкой улыбкой спросил Ши Мэй. — Он первый в мире совершенствования, величайший мастер и образцовый наставник. Сам подумай, если он превратится в демона, насколько велика будет его мощь?

— Ты с ума сошел?! Как ты можешь… как ты мог решиться на такое…

— Он нечеловечески хладнокровен и бессердечен… Разве это не твои слова? — блекло произнес Ши Мэй. — Я превращу его в то, что ты ненавидишь больше всего, братец, и с того момента ты сможешь по праву ненавидеть и презирать его. Разве это не самый выгодный вариант для нас обоих?

Кожа на голове Мо Жаня занемела, кровь застыла в жилах, а позвоночник одеревенел от ужаса.

— Ты… это вздор… конечно, я сказал это сгоряча… я… я не ненавижу его. Откажись от своей затеи… не вреди ему…

— Почему? — с интересом спросил Ши Мэй.

Почему?

Чу Ваньнин ведь такой хороший человек. Весь стол в Павильоне Алого Лотоса завален его чертежами, по которым он конструировал Ночных Стражей и оружие, но делал это не для себя, а потому что беспокоился о безопасности других людей.

Он был абсолютно чистым и незапятнанным ничем дурным, словно первый снег, что падает с неба в первый месяц зимы.

Хотя он очень строг, а иногда и жесток, этот человек снова и снова брал его за руку и направлял его кисть, обучая правильно писать.

Дни напролет, с рассвета до заката, он проводил рядом с ним, обучая его боевым искусствам.

Он согласился принять его, и теперь Мо Вэйюй больше не был лишенным поддержки одиноким сиротой, который мог рассчитывать лишь на благосклонность судьбы и подложных родственников.

С этих пор в этом мире у него был официальный статус… ученик Чу Ваньнина.

— Ты не можешь причинить ему вред… — Мо Жань не находил себе места от волнения. Он хотел разбудить Учителя, однако не знал, что нужно сделать, поэтому только и мог, что упорно стоять перед Чу Ваньнином. — Он не сможет стать злым демоном. Он такой хороший, если ты заставишь его убивать людей… на душе у него будет очень тяжело.

Он не знал, как выразить скорбь и гнев, что обуревали его сердце, поэтому мог лишь говорить просто и безыскусно, вплоть до того, что некоторые его слова звучали сумбурно и бессвязно. Словно, раз уж он не успел выучить никаких заклинаний, теперь он мог использовать для защиты свое худое немощное тело.

Очень мучительно видеть, как хорошего человека заставляют взять на себя грех убийства. С огнем пожара, в котором сгорел Терем Цзуйюй, это чувство навсегда вплавилось в его кости.

Окинув его насмешливым взглядом, Ши Мэй нашел все это весьма забавным.

— Тяжело на душе? Когда все закончится, он станет таким человеком, который не знает что такое «тяжело на душе». А-Жань, тебе совершенно не стоит об этом переживать.

— Но зачем ты это делаешь? Почему ты хочешь причинить ему вред?!

На этот раз, впрочем, Ши Мэй не стал спешить с ответом. Опустив ресницы, он долго молчал, прежде чем холодно произнес:

— Потому что это то, что мне обязательно нужно сделать.

— …

— Мне необходим доступ к самой мощной силе, — Ши Мэй сжал губы. — Ты не поймешь.

В этот момент совсем еще юный Мо Жань бросил все свои жалкие силы на то, чтобы уговорить своего брата-наставника, мысли которого были для него совершенно непостижимы.

— Разве ты не знаешь, что за человек наш учитель? Даже если… даже если ты сделаешь это с ним, вытравишь всю доброту из его сердца, превратишь в убивающего людей демона в человеческом обличье, вряд ли он позволит себя использовать и просто будет слушаться тебя… ты… ты не сможешь с ним справиться.

— Откуда ты знаешь, что я не справлюсь? — усмехнулся Ши Мэй. — О, я ведь забыл тебе рассказать, что в этот Цветок Вечного Сожаления Восьми Страданий Бытия я вплавил маленький кусочек собственной души. Как только он расцветет пышным цветом в сердце Чу Ваньнина, тот постепенно влюбится в меня и до конца своих дней не сможет разлюбить.

— Ты просто спятил! — содрогнувшись от ужаса крикнул Мо Жань.

С выражением самодовольного превосходства на лице Ши Мэй подошел к нему вплотную. Ударил гром, яркая вспышка молнии выхватила из тьмы лицо Ши Мэя, несравненная красота которого могла завоевывать страны и покорять народы.

— Как ты и сказал, он такой хороший, что словно создан для меня. Так почему бы ему не стать моим? Что с того, что он превратится в демона? Разве не прекрасно, если в итоге, одержимый своей любовью ко мне, он будет доверять только мне и слушаться только меня?

Он прекрасно знал, что Чу Ваньнин не может сейчас очнуться, а значит никогда не услышит их разговор, так что без всякого опасения, неспешно и хладнокровно продолжил:

— Младший брат, отойди в сторону. Неужели ты всерьез полагаешь, что человек, который только начал взращивать свое духовное ядро, сможет противостоять мне?

Стиснув зубы, Мо Жань процедил:

— Я не позволю.

Ши Мэй только улыбнулся и в одно мгновение, словно бесплотный злой дух, проскользнул мимо, оказавшись за спиной у Мо Жаня. Рука, в которой он держал готовый распуститься черный цветок, зависла над головой Чу Ваньнина.

— А-Жань, ты хоть можешь себе представить, сколько душевных сил я потратил, чтобы взрастить этот Цветок Вечного Сожаления Восьми Страданий Бытия? Годами я усердно работал и терпеливо ждал именно этого дня, когда Учитель, наконец, уйдет в затвор, — он наклонился еще ниже, так что его щека почти прижалась к щеке Чу Ваньнина. — Вот-вот он станет моим острым клинком, моей марионеткой, моим человеком. Что ты можешь сделать, чтобы остановить меня?

Упадет цветок. Изменится судьба.

Вдруг тишину разрезал юный голос, своей силой и твердостью заставивший его остановиться.

— Не трожь его!

— Ты и правда очень забавный, — Ши Мэй начал терять терпение. — А ведь ты даже не знаешь…

— Я его заменю.

Только последнее слово сорвалось с губ Мо Жаня, ударил гром и яркая вспышка осветила темное небо.

Ши Мэй прищурился и переспросил:

— Что?

Дрожь охватила тело Мо Жаня с головы до ног.

Он совсем недавно встал на путь совершенствования духа и запас выученных им заклинаний был поистине жалок. Он прекрасно понимал, что не сможет остановить Ши Мэя и понятия не имел, как разбудить Чу Ваньнина.

Он беззащитен, безоружен и совершенно бесполезен.

И все, что у него есть — плоть и кровь.

Поэтому он мог только сказать:

— Я его заменю.

Ши Мэй какое-то время молчал, а затем рассмеялся:

— Ты хоть знаешь, о чем говоришь?

— Знаю.

— Чтобы вскормить Цветок Вечного Сожаления Восьми Страданий Бытия моя мать отдала всю кровь своего сердца, чтобы взрастить его, я расколол свою душу на мелкие кусочки, — Ши Мэй выпрямился и уставился Мо Жаню в лицо. — Ничтожество, ты и правда думаешь, что достоин?