Боль была такая, словно его ударило молнией. Свет в сузившихся до размеров кончика иглы зрачках почти погас. Лицо стало бледнее, чем у мертвеца и свирепее, чем у самого злобного призрака.

— Нет... Нет… Нет!.. Не надо!

В отчаянии он отбросил Бугуй, но привязанное к его сердцу божественное оружие не упало на землю, а просто само вошло в ножны на его поясе.

— Нет! — запаниковавший Мо Жань попытался призвать Цзяньгуй, но тот не отозвался. Он снова и снова призывал его, но божественная плеть из алой ивовой лозы так и не откликнулась на его зов.

Не было Цзяньгуя, не было его ивовой плети.

Теперь только Бугуй был готов следовать за ним.

— А сейчас ты мне веришь?

На этот раз призрачная фигура сгустилась еще быстрее, почти мгновенно сформировав из клубящегося вокруг черного тумана конечности, торс и голову…

Мо Жань отказывался верить.

Он решительно отказывался в это верить.

Не удостоив облако черного дыма даже прощальным взглядом, он бросился бежать к видневшемуся в конце тоннеля свету.

Это была иллюзия, созданная Сюй Шуанлинем... это просто иллюзия…

Нужно добраться до источника света, и все будет кончено.

Он бешено мчался в ту сторону, не разбирая дороги.

И тут его предплечье опять ухватила чья-то рука.

Не желая обращать внимания на назойливого призрака, Мо Жань сбросил руку наглеца и сердито закричал:

— Проваливай! Проваливай отсюда! Что есть правда? Можешь ли ты лучше меня знать, что есть правда? Я знаю, что все было реально! Он хорошо ко мне относится — это правда! Он не умер — это правда! Разве может быть ложью все то, что мы испытали вместе с ним на протяжении всех этих лет?! Озеро Цзиньчэн, Персиковый Источник, Призрачное Царство и город Цайде, где мы поженились и навек сплели наши волосы…

Его пламенную речь прервал мягкий тихий вздох:

— А-Жань, а почему ты не помнишь, как мы связали наши волосы?

Резко оглянувшись, он увидел, как черный туман еще сильнее сгустился, приняв форму прекрасной девы, чье лицо было изысканнее цветущего лотоса. Воистину, поразительная красота этой женщины не имела себе равных в мире людей. Она нежно прильнула к нему, положив ему на грудь украшенную многочисленными драгоценными шпильками прелестную головку. У нее была та же прическа, что и в день их свадьбы, да и одета она была в точно такое же ярко-красное платье.

— Помнишь, на горном пике Сюйин, когда я не смогла больше идти, ты понес меня на спине. Тогда ты сказал мне, что с этого момента я не должна называть тебя «Ваше Величество», а могу обращаться к тебе только по имени «А-Жань». Неужели ты забыл даже это?

Ее улыбка была мягче травы, однако руки обладали невероятной силой.

Мо Жань с большим трудом вырвался из ее крепких объятий. От мертвой хватки этой женщины у него на запястьях появились багровые синяки. Нет, это определенно была не Сун Цютун... Оставив ее позади, он упрямо продолжил двигаться вперед... Белый свет сиял все ближе и ближе…

Казалось, на уровне инстинктов он точно знал, что именно там находится выход.

Вон там... Просто надо дойти…

Он услышал, как позади него Сун Цютун рассмеялась, а потом сказала:

— Ваше Величество, и куда это вы так спешите? Чу Ваньнин мертв, вы ведь сами сжили его со свету, куда же вы теперь так стремитесь попасть?

— …Там что-то есть…

На самом деле, он ничего уже и не слышал. Вырвавшись из когтей требующих его жизнь призраков и подавляющего его веру в себя злого духа, он отодвинул все звуки на задворки своего сознания и помчался со всех ног туда, где вдалеке маячил белый свет. С каждым его шагом он становился все ярче и ярче, сам же Мо Жань был похож на утопающего, который, оттолкнувшись от дна, изо всех сил двигает руками и ногами, прорываясь сквозь толщу воды, отчаянно пытается достигнуть поверхности моря.

И вдруг!

Мрак исчез. Он вынырнул из темноты и оказался в наполненном величественным белым сиянием бескрайнем пространстве.

Мо Жань задыхался, ноги все еще подкашивались от слабости, а дыхание было частым и глубоким, как у только что вынырнувшего из воды человека. Ему никак не удавалось приспособиться к слепящему свету, поэтому пришлось поднять руку, чтобы прикрыть глаза. Через какое-то время он услышал щебетание птиц и почувствовал слабый аромат цветущей яблони.

Мо Жань медленно открыл глаза.

И где же он?

Первое, что он увидел, были ветви пышно цветущей крабовой яблони, похожие на вытканные на парче облака цвета алой зари.

Нет, определенно, это место не имело ничего общего с храмом Тяньгун ордена Жуфэн.

Эта иллюзия... неужели она все еще не закончилась?

Его разум и сердце затрещали по швам и начали медленно разваливаться на части. Он вдруг потерял уверенность в том, кто он такой, где сон, а где явь.

Он сел, и упавший на кончик его носа яблоневый цветок вспорхнул ему на колено.

Он… сел?

Только в этот момент Мо Жань осознал, что до этого лежал, и сейчас все выглядело так, словно он только что очнулся от кошмара. Оглядевшись, он увидел, что над ним нависает пагода Тунтянь Пика Сышэн, а сам он в полном одиночестве сидит в абсолютно черном открытом гробу.

В тот же миг Мо Жань почувствовал, как лютый холод сковал его тело до кончиков пальцев.

Отойдя от первого шока, он медленно встал и, пошатываясь, выбрался из гроба. Перед ним стоял надгробный камень, на котором не было выбито ни единого слова. Рядом с ним стояла чашка с пельменями и несколько пиал с его любимыми закусками. Он долго смотрел на них, после чего опять уставился на гроб.

Нет…

Нет.

Кошмар еще не закончился.

Он провалился на еще более глубокий уровень кошмара или же на самом деле уже очнулся?

Могли ли слова той призрачной тени оказаться правдой?

Неужели он действительно просто принял яд, лег в гроб под пагодой Тунтянь и увидел долгий и очень детальный сон? Во сне все… все это…

Однако в этой иллюзии все было совсем не так, как он помнил. Тогда, перед своей смертью, он точно прогнал всех прочь, но теперь уже на полпути ему навстречу выбежала группа людей, среди которых был служивший ему на протяжении многих лет старик Лю. В руках у старого слуги была шкатулка, а морщинистое лицо лучилось от радости:

— Ваше Величество, Божественная Панацея Возрождения[218.5] найдена! Это и есть Божественная Панацея Возрождения!

Он резко остановился.

Вместе со старым слугой люди вокруг него почтительно преклонили колени. Дрожащие иссохшие руки старика Лю протянули Мо Жаню парчовую шкатулку. Срывающимся хриплым голосом он объявил:

— Это божественная панацея! То самое чудодейственное средство, что Ваше Величество так долго стремились обрести. Наконец-то, боги услышали наши молитвы и послали нам эту малость.

Ошарашенный Мо Жань пробормотал:

— Нет… Разве я не прогнал вас? Я ведь приказал вам всем спуститься с горы?

Услышав его слова, смертельно побледневшие слуги начали повинно кланяться до земли. Даже на лице старика Лю отразился панический страх:

— Ваше Величество, отчего же вы хотите прогнать нас? На самом деле, неужели этот старый слуга больше не может хорошо послужить вам? Ваш старый слуга…

— А как насчет Десяти Великих орденов?

Смущенный старик Лю поднял на него непонимающий взгляд:

— Что за Десять Великих орденов? Ваше Величество, что с вами?

Не зная, как объяснить, Мо Жань потянул его из рощи обратно к пагоде Тунтянь, чтобы указать на место своего прижизненного захоронения:

— Посмотри туда, я только что спал там, я…

Обернувшись, он обнаружил, что гроб и могила исчезли.

Там были только могилы его императрицы и наложницы, на надгробиях которых, словно собачьим когтем, были нацарапаны данные им Мо Вэйюем посмертные имена.

Мо Жань: — …

Старик Лю с тревогой спросил:

— Ваше Величество, что случилось?

— Я... — Мо Жань в оцепенении уставился на две могилы. Его разум пребывал в полном смятении. В какой-то момент он понял, что все это было подделкой, но затем его сознание опять потеряло ясность, так что ему стало сложно сказать, где и в каком году он сейчас находится.