— Да, приемная мать.
— Впредь не зови меня приемной матерью, — поморщилась Мо Нянцзы. — Этот Терем Цзуйюй я очень скоро… ладно, не о чем мне с тобой говорить, иди уже.
Выполняя распоряжение госпожи Мо, в подступающих сумерках Мо Жань начал обследовать окрестности Терема Цзуйюй, пытаясь разыскать молодого господина. Он даже сам не мог сказать, желает ли он найти его побыстрее или хочет искать как можно дольше. В одном он был совершенно уверен: когда он найдет его, раздосадованный тем, что он испортил ему веселье молодой господин Нянь, наверняка, отругает его или побьет. Однако, если он не найдет его, то по возвращении Мо Нянцзы будет бранить его на все лады за никчемность и нерасторопность.
Под последними лучами заходящего солнца маленькая понурая фигурка медленно брела по дороге.
В то время Мо Жань даже представить не мог, что вскоре судьба поменяет его и молодого господина Няня местами.
Мо Жань обошел всю округу, честно пытаясь разыскать сына хозяйки. Он зашел во все места, которые обычно посещал молодой господин… речная отмель, игорный дом, публичный дом, двор для петушиных боев… везде его высмеивали и гнали прочь.
Наконец, расспросив разных людей, он узнал, что после полудня молодой господин Нянь в компании шайки подхалимов и прочего сброда[261.2] отправился на мельницу за город. Говорили еще, что они несли большой холщовый мешок.
Мо Жань без колебаний тут же направился в указанном направлении.
Та мельница оказалась давно заброшена, вокруг нее было кладбище, и в обычный день тут редко можно было встретить людей. Весь путь Мо Жань пробежал бодрой рысцой. Еще не дойдя до самой мельницы, он услышал какой-то подозрительный шум внутри, прежде чем наружу вывалилась шумная группа растрепанных подростков во главе с молодым господином Мо Нянем, пояс на штанах которого был развязан.
Мо Жань поспешно затараторил:
— Молодой господин, приемная мать зовет тебя, чтобы поговорить…
Он не закончил фразу и осекся, заметив ужас, написанный на лицах всех этих юнцов. Казалось, над их головами нависла большая беда, некоторые из них даже плакали от страха, кто-то, съежившись, дрожал всем телом.
Мо Жань на миг остолбенел. Годы издевательств развили в нем интуицию и бдительность, поэтому заметив, что красные глаза молодого господина Няня пристально смотрят на него, он содрогнулся от нехорошего предчувствия и, развернувшись, бросился бежать.
Молодой господин Нянь среагировал мгновенно и заорал во все горло:
— Ловите его!
Мо Жань не мог соперничать в силе и беге с этими детьми. В два счета его догнали, скрутили и приволокли к молодому господину Няню.
Кто-то тихо сказал:
— А-Нянь, что нам делать? Плохо дело.
— Бежать поздно, этот пацан нас видел.
— Может, и его тоже…
Мо Жань понятия не имел, о чем они говорили, однако при виде этих искаженных звериной жестокостью юных лиц у него появилась одна очень четкая ассоциация — «злые демоны».
Молодой господин Нянь опасно прищурился. Удивительно, но среди этих испуганных парней он был самым угрюмым и спокойным.
Поразмыслив немного, он сказал:
— Не будем его убивать.
Затрепетав от ужаса, Мо Жань испуганно вскинул голову.
Убивать?
Эти люди и раньше бранили и били его, но он никогда и подумать не мог, что когда-нибудь услышит от подростков четырнадцати-пятнадцати лет такое слово, как «убивать».
Он так растерялся, что даже не сразу отреагировал.
— Заприте его на мельнице, — распорядился молодой господин Нянь.
— … — у стоящих вокруг парней на лицах застыло выражение недоумения. Первым среагировал уродливый парень с длинным носом и впалыми щеками. Кровь прилила к его бледному лицу, глаза заблестели, ноздри, из которых текли густые сопли, раздувались:
— Отлично! Это отличная идея! — завопил он.
Постепенно до всех остальных тоже начало доходить:
— О! Оказывается, вот какой был план! Все-таки А-Нянь невероятно крут!
Если в самом начале эти люди смотрели на Мо Жаня с лютой ненавистью, как на смертельного врага, то сейчас они уставились на него, словно умирающие от голода волки, заметившие пасущегося на лугу упитанного ягненка.
Без дальнейших разговоров Мо Жаня затащили на мельницу и заперли.
Поначалу он бился в дверь изо всех сил, но ее наглухо заблокировали снаружи. На деревенской мельнице не было окон, только лишь отдельные узкие полоски солнечного света проникали через щели между старыми досками.
— Выпустите меня! — закричал Мо Жань. — Выпустите!
Снаружи кто-то крикнул:
— Нужно сообщить властям! Быстрее сообщите дежурному офицеру!
— Быстрей! Мы здесь присмотрим, а вы сообщите властям о преступлении! Быстро, чтобы одна нога здесь, другая там!
Какое-то время Мо Жань еще кричал и бился в закрытую дверь, но в конце концов обессилел и сдался. В оцепенении он повернулся и в тусклом свете заметил человека, лежащего в другом конце комнаты. Точнее сказать, это была девушка, чье лицо показалось ему знакомым. Наконец, он вспомнил, что это дочь из семьи хозяина лавки тофу, за которой какое-то время волочился молодой господин Нянь.
Вся одежда девочки была разорвана в клочья, еще не до конца оформившееся обнаженное тело сиротливо лежало на земле, раскинув руки и ноги. Вся кожа была в синяках, но хуже всего выглядело оскверненное интимное место…
Она была изнасилована и замучена до смерти этими грязными животными. Ее глаза были широко открыты, на щеках все еще не высохли дорожки слез. Пустой взгляд был направлен в сторону двери, перед которой стоял Мо Жань.
Он на мгновение замер, а потом издал вопль ужаса и попятился, ударившись спиной о запертую дверь. В сузившихся зрачках отразилось понимание… теперь он знал, что сделали и что собираются сделать те звери.
В прошлом молодой господин Нянь не раз выражал этой девушке свое особое расположение, однако взаимности не добился. Именно тогда в его сердце зародились дурные мысли. Он знал, что эта девушка слабая и беззащитная, словно мягкая хурма, и не имеет поддержки даже в собственной семье, поэтому при желании с ней можно сделать все, что угодно. Вместе с несколькими приятелями они поймали ее и отнесли на мельницу, где по очереди надругались над ней. Тело этой девушки было слабым, а негодяи настолько грубы и жестоки, что в процессе учиненного над ней насилия жертва умерла.
— Нет… нет! — пробормотал Мо Жань и, повернувшись, начал безумно ломиться в закрытую дверь. — Откройте дверь! Откройте! Это не я! Откройте дверь!
Словно в ответ на его жалобные мольбы, дверь распахнулась.
Мо Жань попытался выбежать, но тут же несколько парней грубо скрутили ему руки. Стоявший во главе этой шайки молодой господин Нянь, чье сердце не знало жалости и стыда, сказал:
— Чуть не забыл, надо ведь сделать кое-что еще.
Он приказал парням раздеть Мо Жаня и измазать его тело в крови, слизи и сперме, что они взяли с трупа девушки.
Мо Жань рыдал и боролся изо всех сил, но он был слишком слаб и не мог противостоять толпе крепких парней, которые любой ценой хотели спасти себя. В сумраке мельницы их глаза тускло мерцали, словно у диких зверей, что были слепы и глухи к мольбам и слезам этого ребенка. Дошло до того, что когда Мо Жань укусил одного из них, тот несколько раз ударил его по лицу, злобно приговаривая:
— Рот закрой, блядина! Именно ты убийца! Ты насильник! С таким количеством улик и людей, свидетельствующих против тебя, думаешь, что сможешь кого-то переубедить?!
— Нет… это не я! Не я…
Но разве мог он оказать хоть какое-то сопротивление? Раздев донага, они избили его до синяков, расцарапали все его тело и потом опять заперли на мельнице с обнаженной мертвой девушкой. После этого, чтобы отвести от себя подозрения, они донесли на него властям.
У Мо Жаня не было ни одного доказательства, чтобы оправдать себя. По указу местного магистрата он еще в зале суда получил тридцать ударов большой палкой, от которых у него лопнула кожа. После этого в ожидании окончательного приговора окровавленного и растерзанного Мо Жаня заперли в тюрьме. Заключенные насмехались и бранили его. У некоторых из них были дочери и, узнав о его поступке, они не стали сдерживаться и избили его. Кто-то даже хотел изнасиловать самого Мо Жаня… но тут вмешались тюремщики, которые не хотели еще сильнее раздувать этот скандал, так что в итоге его оставили в покое.
