Посасывающий палец Мо Жань не кивнул и не покачал головой, а просто удовлетворенно причмокнул.
— Мой малыш Жань-эр, как только наступит весна, мы с тобой вернемся в Сянтань, — Дуань Ихань нежно погладила его по похожим на пушок мягким волосам на голове. — Мама умеет играть на пипе и танцевать. В Сянтани живет юная барышня по фамилии Сюнь, которая твоей маме как сестра. Уверена, ты ей понравишься. Ты же будешь послушным и очень быстро научишься называть ее «тетя»… Хотя, наверное, не стоит, учитывая ее скверный характер, лучше побыстрее научись называть ее старшая сестрица. Когда мы встретимся, обязательно обращайся к ней «старшая сестра Сюнь», и тогда ты точно получишь много сладостей, понимаешь? — он взяла его за маленький пальчик и мягко пообещала. — Жань-эр, просто подожди еще немного. Зима скоро пройдет, а когда наступит весна, мы сразу вернемся домой.
Но в итоге та зима затянулась и оказалась очень длинной.
В тот год мир постигло Великое Бедствие. Из-за разгула нечисти в Нижнем Царстве Линьи воздвигло на границе Верхнего Царства защитную стену, и простым людям было строго запрещено выходить и входить, поэтому Дуань Ихань не смогла уехать.
Она устроилась на работу в лавку, которую держала одна небогатая семья ремесленников, рассчитывая заработать немного денег, чтобы прокормить себя и сына. Однако, как известно, шила в мешке не утаишь, и очень скоро кто-то рассказал жене Наньгун Яна о похождениях ее мужа. Одним словом, вскоре хозяин пекарни, у которого работала Дуань Ихань, без всякого повода вдруг выгнал ее.
После этого всячески притесняемая по указанию супруги Наньгун Яна Дуань Ихань так и не смогла найти работу в Линьи. Не в силах иначе заработать себе на пропитание, ей пришлось вместе с маленьким сыном давать уличные представления за милостыню в несколько медяков. Как-то раз, когда она пела на улице, пытаясь заработать на хлеб, роскошно одетый Наньгун Ян на норовистом коне и в сопровождении своей большой свиты проезжал мимо нее.
Так как его совесть была нечиста, он всячески избегал встреч с ней, но на самом деле, в его случае в этом не было никакой необходимости. Дуань Ихань, хоть и была кроткой и нежной женщиной, все же обладала железной волей и несгибаемым характером. Когда он проезжал мимо, она не удостоила этого мужчину даже взглядом, продолжив напевать одну из песен Сянтаня. У нее и в мыслях не было устраивать сцену посреди улицы и, обливаясь слезами, обвинять бывшего любовника в непостоянстве и бессердечности. На деле он даже представить не мог, сколько достоинства и гордости было у этой девушки с пипой.
— Взгляни на ее залитое слезами лицо, пусть одежда изношена, но в лице доброта, встреченный мной незнакомец с незнакомым лицом, зачем ты остановил на мне свой взгляд?[258.7]
Какой-то прохожий на ходу кинул ей медную монету.
Совсем как в те времена, когда она была непревзойденной богиней музыки, эта молодая женщина скромно опустила взор и мягко произнесла:
— Спасибо за вашу доброту, уважаемый господин.
Вот так, день за днем неспешно текла жизнь в городах ордена Жуфэн: сигнальные огни на границе с Нижним Царством не потухали, а заклинатели из Линьи, воздвигнув высокую стену против нечисти, лишь свысока наблюдали за страданиями людей по ту сторону. Это разделение мира продолжалось целых пять лет, и настал день, когда Мо Жаню тоже исполнилось пять лет.
Однажды Наньгун Ян поссорился с женой. Пытаясь справиться с охватившим его гневом, он покинул дом и долго бродил по торговой улице в западной части города. В тот день стояла прекрасная погода. Заложив руки за спину, он без особого интереса смотрел на лавки с ювелирными украшениями, лотки с выпечкой, и как под большим баньяном почтенные старцы играли в шашки.
С давних времен Линьи была землей обетованной, так было ли дело живущим здесь людям до тех, кто в этот момент страдал и погибал в Нижнем Царстве? Они-то жили здесь, в этом мирном крае, где сотни лет царили радость и веселье.
Наньгун Ян подошел посмотреть, как дядюшки играют в шашки. Он отправился гулять в обычной одежде, так что простые горожане не узнали его. Встав рядом с игроками в шашки, он начал подсказывать им ловкие ходы. В конце концов, почтенным старцам его навязчивая помощь быстро надоела, и они прогнали его прочь.
Вынужденный уйти, Наньгун Ян быстро утратил веселое расположение духа. Прогулявшись еще немного по улице, он остановился под большим деревом, не в силах оторвать взгляд от свисающей с ветки изысканной позолоченной клетки, внутри которой звонко щебетала нектарница[258.8].
Возможно, ясное небо или яркое солнце заставили его душу проясниться, но, стоя под этим деревом, Наньгун Ян вдруг вспомнил о той кроткой и нежной девушке из округа Сянтань, которую встретил пять лет назад.
Наклонив голову, он поддразнил певчую пташку:
— Эй, а сможешь ли ты спеть песню с берегов реки Сянцзян?
Конечно, нектарница не умела петь, поэтому продолжила весело насвистывать и щебетать.
Вздохнув, Наньгун Ян попытался напеть ту мелодию, которую пять лет назад множество раз слышал из уст Дуань Ихань. Внезапно за спиной раздался ясный и чистый голос, похожий на журчание ручейка:
— Над пустынными землями нависли тучи и ветер холодный, лед и снег застлали все небо и завалили колодец[258.9], — голос рассыпался по округе, как бусинки с порванной нитки жемчуга. Словно во сне, забыв обо всем, он медленно обернулся.
Поскольку Наньгун Ян намеренно избегал встречи с этой женщиной, они давно не виделись. В этот момент среди оживленной и шумной торговой улицы и непрерывного потока проходящих мимо людей, он вдруг снова увидел ту хрупкую и нежную красавицу… Сколько лет прошло, но даже во сне Наньгун Ян не осмелился бы рассказать о ней своей законной супруге. И вот теперь он опять встретил ее.
Рядом с Дуань Ихань на обочине дороги стоял маленький мальчик — такой маленький и худой, что, казалось, хватит порыва ветра, чтобы сбить его с ног. Закрыв глаза, Дуань Ихань пела ту самую песню, за которую прежде богатые люди были готовы отдать любые деньги. Сегодня эта женщина мягко напевала ее в надежде разжалобить благородных господ и получить несколько медяков, чтобы оплатить хотя бы одну порцию еды:
— На большой дороге в предгорьях и на на тропинке за горой, перед горой и за горой тысячи путников…
Множество людей проходили мимо и никто не хотел замедлить шаг ради нее.
Хотя эта песня была очень красивой и благозвучной, но она не была ходовым товаром. Дуань Ихань сама захотела ее спеть, поэтому стоило ли удивляться, что никто не захотел платить за нее.
— Разлучиться с любимым легко, трудно увидеться с любимым[258.10], стоя на перевале, издали видеть, как стынет желтый туман над холодной водой…
Вдруг у нее перед глазами появилась пара расшитых золотом и украшенных изумрудно-зелеными камнями туфель, и она услышала мужской голос, который тихо напел окончание ее песни:
— Годы летят как перелетные птицы, письма не доходят, слезы переполнили колодец в ожидании моего государя.
Дуань Ихань на миг оцепенела, а затем медленно подняла глаза.
Она снова увидела его.
Этот мужчина совсем не изменился и выглядел так же, как и пять лет назад: врожденная элегантность и стать, гордая осанка и достойные манеры, необычайно привлекательное лицо. Он совсем не постарел, минувшие годы не оставили ни одного отпечатка на его красивом лице.
Дуань Ихань увидела в его зрачках собственное отражение. Снег и иней этих трудно прожитых лет не оставил и следа от той очаровательной молодой девушки, чья красота была похожа на отражение прекрасного цветка на воде. В ней не было ничего из того, что когда-то побуждало людей вожделеть ее и превозносить на пьедестал для поклонения. Однако, удивительное дело, сейчас в глазах Наньгун Яна она видела глубокое и искреннее чувство.
