Тяжёлый год для горностаев, сказал я.

Тем не менее, добавил я, янки не остановился, пошёл дальше, как это делают янки, и сшил из подручных материалов, то, что я сейчас держу в руках.

В комнате все невольно ахнули.

Это были стринги.

Мягкие, пушистые, несколько шелковых ниточек, прикреплённых к V-образному мешочку из горностаевого меха, не больше, чем мешочек с кольцом внутри моей туники.

После коллективного "аха" последовала тёплая, приятная волна смеха.

Когда он утих, я закончил на серьёзной ноте. Мамочка: Как бы ей хотелось быть здесь. Как бы она любила Кейт, и как бы ей хотелось видеть эту любовь, которую вы обрели вместе.

Произнося эти слова, я не поднимал глаз. Я не хотел рисковать, глядя в глаза папе, Камилле и, прежде всего, Вилли. Я не плакал с похорон мамы, и не собирался плакать сейчас.

Я также не хотел видеть ничьё лицо, кроме маминого. Я отчётливо представлял себе, как она сияет в день торжества Вилли и смеётся над мертвым горностаем.

Достигнув вершины мира, четверо раненых солдат откупорили бутылку шампанского и выпили за бабушку. Они были так добры, что позвонили мне и дали послушать их радость.

Они установили мировой рекорд, собрали грузовик денег для раненых ветеранов и достигли чёртового Северного полюса. Вот это поворот! Я поздравил их, сказал, что скучал по ним, хотел бы быть там.

Благая ложь. Пенис у меня был на грани между повышенной чувствительностью и травмой. Последнее место, где я хотел бы оказаться, была Ледяная пустошь.

Я попробовал несколько домашних средств, в том числе одно, рекомендованное подругой.

Она посоветовала мне нанести крем Elizabeth Arden.

Моя мама использовала его для губ. Хочешь, я намажу им своего малыша?

Это поможет, Гарри. Поверь мне.

Я нашёл тюбик, и как только открыл его, запах перенёс меня во времени. Мне показалось, что мама появилась прямо здесь, в комнате.

Затем я взял немного и нанёс его... там.

"Странные" ощущения — не совсем то слово.

Мне нужно было обратиться к врачу и как можно скорее. Но я не мог попросить Дворец найти мне врача. Какой-нибудь придворный пронюхал бы о моём состоянии и сообщил бы об этом прессе, и в следующий момент мой малыш попал бы на первые полосы газет. Я также не мог вызвать врача самостоятельно, наугад. И при обычных обстоятельствах это было невозможно, но сейчас это было вдвойне невозможно. Алло, это принц Гарри. Слушайте, у меня, кажется, проблемы с нижней частью тела, и я просто хочу спросить, могу ли я зайти и...

Я попросил другого приятеля найти мне, без лишнего шума, дерматолога, который специализируется на определённых придатках... и определённого ранга личностях. Непростая задача.

Но приятель перезвонил и сказал, что его отец знает именно такого человека. Он дал мне имя и адрес, и я прыгнул в машину со своими телохранителями. Мы помчались к неприметному зданию на Харли-стрит, где размещалось множество врачей. Один из телохранителей провёл меня через чёрный ход в кабинет. Я увидел доктора, который сидел за большим деревянным столом и делал записи, предположительно о предыдущем пациенте. Не поднимая глаз от своих записей, он сказал: Да, да, заходите.

Я вошёл и смотрел, как он пишет, что показалось мне необычайно долгим. Бедняга, который был у врача до меня, подумал я, должно быть был серьёзно болен.

По-прежнему не поднимая глаз, доктор приказал мне отойти за занавеску, раздеться, он сейчас подойдёт.

Я прошёл за занавеску, разделся, запрыгнул на смотровой стол. Прошло 5 минут.

Наконец занавеска отдёрнулась, и появился доктор.

Он посмотрел на меня, моргнул и сказал: О, вижу, это вы.

Да. Я думал, что вас предупредили, но мне кажется, что нет.

Точно. Значит, вы здесь. Верно. Ясно. Это вы. Хм… Напомните, на что жалуетесь?

Я показал ему свой пенис, смягчённый кремом Элизабет Арден.

Он ничего не смог разглядеть.

Это вряд ли можно увидеть, объяснил я. Это не видно снаружи. По какой-то причине мой конкретный случай обморожения проявился в виде сильно обострённых ощущений...

Как это произошло? спросил он.

Северный полюс, сказал я ему. Я побывал на Северном полюсе, а теперь мой Южный полюс не работает.

Его лицо говорило: Всё любопытнее и любопытнее.

Я перечислил жалобы. Всё причиняет боль, доктор. Сидеть. Ходить. О сексе, добавил я, не может быть и речи. Хуже того, малыш постоянно чувствует, что занимается сексом. Или готов к этому. Кажется, я его теряю, сказал я врачу. Я совершил ошибку, погуглив свою проблему в Интернете и начитался ужасных историй о частичной пенэктомии, — фраза, на которую вы никогда не захотите наткнуться при поиске симптомов.

Доктор заверил меня, что вряд ли мне понадобится такая операция.

Вряд ли?

Он сказал, что попытается помочь мне справиться с моей проблемой. Он провел полный осмотр, который был более чем инвазивным. Так сказать, не оставил камня на камне.

Самое вероятное лекарство, объявил он наконец, это время.

В смысле "время"?

Время, сказал он, лечит.

Правда, док? Жизнь подсказывала мне другое.

На свадьбе Вилли мне было тяжело видеть Челси. У меня всё ещё оставались подавляемые чувства, о которых не подозревал. Я также испытывал определённые чувства к мужчинам с голодными взглядами, которые шли за ней, окружали её, уговаривая потанцевать.

В тот вечер ревность взяла надо мной верх, и я сказал ей об этом, отчего мне стало ещё хуже. Это было немного жалко.

Мне нужно было двигаться дальше, встретить кого-то ещё. Время, как и предсказывал врач, должно было вылечить моего малыша. Когда же оно вылечит мне сердце?

Приятели пытались помочь. Они называли имена, назначали встречи, свидания.

Но ничего не получалось. Поэтому я почти не слушал, когда летом 2011 года они назвали ещё одно имя. Они рассказали мне немного о ней: блестящая, красивая, классная — и упомянули её статус отношений. По их словам, она совсем недавно стала одинокой. И она недолго будет одинокой, Спайк!

Она свободна, чувак. Ты свободен.

Свободен?

И вы хорошо подходите друг другу! Без сомнения, вы поладите.

Я закатил глаза. И когда такие предсказания сбывались?

Но потом, чудо из чудес, оно сбылось. Так и случилось. Мы сидели в баре, болтали и смеялись, в то время как друзья растаяли вместе со стенами, напитками и барменом. Я предложил всем вернуться в Кларенс-хаус, чтобы выпить ночью.

Мы сидели, разговаривали, слушали музыку. Оживленная компания. Весёлая компания.

Когда вечеринка закончилась и все разошлись, я подвёз Флоренс до дома. Так её звали.

Флоренс. Хотя все звали её Фли (по-русски «блоха»).

Она жила в Ноттинг-Хилле, сказала она. Тихая улица. Когда мы остановились у её квартиры, она пригласила меня на чашку чая. Конечно, сказал я.

Я попросил телохранителя объехать квартал несколько сотен раз.

В тот ли вечер или в другой Фли рассказала мне о своём далеком предке? На самом деле, скорее всего, ни то, ни другое. Кажется, приятель рассказал мне позже. В любом случае, он возглавил "Атаку легкой бригады", обречённое на провал наступление на русские пушки в Крыму. Некомпетентный, возможно, безумный, он стал причиной гибели ста человек. Позорная глава, полярная противоположность Роркс-Дрифт, и теперь я брал страницу из его книги, с уверенностью устремляясь вперёд на полном ходу. За первой чашкой чая "Эрл Грей" я спрашивал себя: Может ли она быть моей второй половинкой?

Связь была настолько сильной.

Но я также был настолько безумен. И я видел, что она знала это, считывала с моего невозмутимого лица. Я надеялся, что она находит это очаровательным.