Мег объяснила, что он живёт в городке на мексиканской границе, и что она не знает, удастся ли ей тихо и безопасно проследовать через аэропорт, прорваться через представителей прессы, окружавших его дом, и через тот городок, а потом также вернуться обратно.

Бабуля признала, что такой план действий трудновыполним.

В таком случае, может, написать ему письмо?

Па согласился. Великолепная мысль!

Мы с Мег спустились на пляж перед замком. Было прохладно, хотя ярко светило солнце.

Мы стояли на скалах, глядя на море. Среди покрытых водорослями шелковистых островков мы увидели... нечто.

Голова.

Пара проникновенно смотрящих глаз.

Смотри, тюлень!

Голова покачивалась вверх-вниз, а глаза совершенно точно наблюдали за нами.

Смотри, ещё один!

Как и велел па, я подбежал к кромке воды и спел им. Исполнил для них серенаду.

Ау-у-у-у-у.

Ответа не было.

Подошла Мег: она спела им, и, конечно, они запели в ответ.

Да она волшебница, подумал я. Даже тюленям это известно.

Внезапно по всей глади воды стали подниматься головы, подпевая ей.

Ау-у-у-у-у.

Тюленья опера!

Может, это и глупое суеверие, но мне было всё равно. Я счёл это добрым знаком. Я разделся, прыгнул в воду и поплыл к ним.

Позднее австралийский шеф-повар па пришел в ужас. Он сказал нам, что это было в высшей степени плохой идеей, даже более опрометчивой, чем безрассудное погружение в самую тёмную воду Окаванго. Шеф-повар сказал, что эта часть шотландского побережья кишит касатками, и петь для тюленей — все равно, что вести их на кровавую смерть.

Я покачал головой.

Какая была прекрасная сказка, подумал я.

И почему так быстро стемнело?

У Мег была задержка.

Мы купили два домашних теста на беременность, один из которых — на всякий случай, и она отнесла их в ванную Нотт Котт.

Я лежал на кровати и ждал, когда она выйдет...Потом уснул.

Когда я проснулся, она была рядом.

Какие результаты? Мы...?

Она сказала, что ещё не проверяла. Ждала меня.

Тесты лежали на прикроватной тумбочке. Я хранил там всего несколько вещей, среди которых была голубая шкатулка с локоном матери. Ладно, подумал я, хорошо. Давай посмотрим, сможет ли мамочка помочь нам.

Я потянулся за тестами и вгляделся в окошки.

Синие!

Ярко-ярко-синие! Оба — синие!

Синий цвет означал... ребёнка.

Ух ты!

Хорошо.

Ну, что ж...

Мы обнялись и поцеловались.

Я положил тесты обратно на тумбочку.

Подумал: Спасибо вам, селки!

А ещё подумал: Спасибо тебе, мамочка!

Юдж выходила замуж за Джека, и мы были безумно счастливы и за неё, и — эгоистично — за себя, поскольку любили Джека. Мы с Мег должны были отправиться в первое официальное зарубежное турне уже как супружеская пара, но отложили отъезд на несколько дней, чтобы успеть на их свадьбу.

Кроме того, ряд мероприятий в связи с их бракосочетанием дал бы нам возможность поделиться наедине с членами семьи своими радостными новостями.

В Виндзоре, как раз перед фуршетом в честь жениха и невесты, мы поймали па в углу его кабинета. Он сидел за большим письменным столом, откуда открывался любимый им вид на Длинную аллею. Все окна были открыты, чтобы проветрить комнату, и ветерок развевал его бумаги, сложенные в небольшие приземистые "башни", каждая из которых была увенчана пресс-папье. Он обрадовался новости, что в четвёртый раз станет дедушкой; его открытая улыбка согрела меня.

После фуршета с напитками в холле Святого Георгия мы с Мег отвели в сторону и Вилли. Мы находились в большой комнате, на стенах которой были развешаны доспехи. Странная комната. Странный момент. Мы шёпотом поделились с Вилли новостями, а он улыбнулся и сказал, что мы должны рассказать об этом Кейт, которая разговаривала с Пиппой в другом углу комнаты. Я сказал, это не горит, но он настоял. Итак, мы подошли к Кейт и рассказали ей о своих новостях. Она также широко улыбнулась и сердечно нас поздравила.

Они оба отреагировали именно так, как я надеялся, как я и желал.

НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ спустя о беременности было объявлено общественности. В газетах сообщалось, что Мег боролась с усталостью и приступами головокружения и не могла проглотить ни кусочка пищи, особенно по утрам, но всё это было неправдой. Она устала, но в остальном была как динамо-машина. Действительно, ей повезло, что она не страдала от сильной утренней тошноты, поскольку мы отправлялись в чрезвычайно напряженное турне.

Куда бы мы ни пошли, везде собирались огромные толпы людей, и она их не разочаровала. Она зажигала по всей Австралии, на Тонге, Фиджи, в Новой Зеландии. После одной особенно зажигательной речи ей аплодировали стоя.

Она была настолько великолепна, что в середине турне я почувствовал своим долгом... предупредить её.

У тебя все слишком хорошо получается, любовь моя. Слишком хорошо, чёрт возьми. Тебе всё даётся слишком просто. Вот так всё и начиналось… с матерью.

Может быть, я казался сумасшедшим, параноиком. Но все знали, что положение мамы становилось всё хуже и хуже, когда она показала миру и семье, что ей лучше удаются всякие турне, общаться с людьми, вести себя как “королевская особа”, чем она имела на то право.

Вот тогда-то всё и стало хуже.

Мы вернулись домой под восторженные приветствия и заголовки газет. Мег, будущей матерью, безупречной представительницей короны, все восхищались.

Не было написано ни одного негативного слова.

Но мы знали, что всё изменится. И оно изменилось.

А потом снова изменилось. О, как всё изменилось.

Истории накатывали, как волны на пляж. Сначала мусорный хит от биографа па, который сказал, что я закатил истерику перед свадьбой. Затем художественное произведение о том, как Мег тиранит сотрудников, гоняет их, совершает непростительный грех, отправляя электронные письма рано утром. (Она просто рано встала, пытаясь оставаться на связи с друзьями в Америке — она не ожидала мгновенного ответа.) Также говорили, что она заставила уволиться одну помощницу; на самом деле просьба уволиться поступила от отдела кадров Дворца — после того, как мы предъявили доказательства того, что она использовала должность при Мег для извлечения личной выгоды. Но, поскольку мы не могли публично озвучивать причины ухода помощницы, пустоту заполнили слухи. Во многих отношениях это было реальным началом всех проблем. Вскоре во всех газетах начал проявляться истории о «сложной в общении герцогине».

Затем в одном из таблоидов появилась статья о тиаре. В ней говорилось, что Мег якобы потребовала определённую тиару, которая принадлежала мамочке, а после отказа королевы якобы я закатил истерику: Меган всегда получает то, что хочет!

Добивающим ударом стала научно-фантастическая статья, опубликованная спустя несколько дней королевской корреспонденткой, с описанием «усиливающейся холодности» (Боже милостивый!) в отношениях между Кейт и Мег, а также с утверждением, что, согласно «двум источникам», Мег довела Кейт до слёз из-за платьев подружек невесты.

От этой конкретной корреспондентки меня всегда тошнило. Она всегда и всё перевирала! Но сейчас она зашла уже слишком далеко.

Я прочитал эту историю, не веря своим глазам. Мег не делала этого! Она по-прежнему ничего не читала. Однако она услышала об этом, поскольку тогда это было единственное, что обсуждалось британцами на протяжении последующих 24 часов, и пока я жив, я никогда не забуду тон её голоса, когда она, заглянув мне в глаза, спросила меня: