Кейт выглянула в сад и, до белизны в пальцах сжав края кожаной обивки скамейки, заявила, что перед ней нужно извиниться.

Мег спросила: За что?

Ты задела мои чувства, Меган.

Когда? Поясни.

Я сказала, что ничего не помню, а ты сказала, что это у меня гормоны.

О чём ты говоришь?

Кейт вспомнила какой-то телефонный разговор, во время которого они обсуждали время свадебных репетиций.

Мег сказала: А, да! Вспомнила. Ты что-то там не могла вспомнить, а я сказала, что это ничего страшного и это простительно, потому что ты только что родила. Это гормоны.

Глаза Кейт расширились: Да. Ты говорила о моих гормонах. Мы недостаточно близки, чтобы ты могла говорить о моих гормонах!

Глаза Мег тоже расширились. Она выглядела сильно растерянной. Извини, что упомянула о твоих гормонах. Именно так я разговариваю со подругами.

Вилли указал на Мег. Это грубо, Меган. В Британии так себя не ведут.

Будь добр, не надо тыкать пальцем мне в лицо.

Что вообще происходит? Неужели у нас дошло до этого? Кричать друг на друга из-за карточек с местами и гормонов?

Мег сказала, что никогда намеренно не сделает ничего, чтобы обидеть Кейт, и если она когда-нибудь это сделает, она попросила Кейт дать ей знать, чтобы такого больше не повторилось.

Мы все неловко обнялись. Как-то так.

Я я сказал, что нам пора уходить.

Помощники чувствовали трения и читали прессу, и поэтому в нашем офисе часто возникали ссоры. Стороны были обозначены: команда Кембриджей против команды Сассексов. Соперничество, ревность, конкурирующие повестки — всё это отравляло атмосферу.

Не помогало даже то, что все работали круглосуточно. От прессы было так много запросов, шёл настолько непрерывный поток ошибок, требовавших исправления, а у нас почти не было достаточно людей или ресурсов. В лучшем случае, мы могли разрешать лишь 10% возникавших вопросов. Нервы были на пределе, все «вели снайперский огонь». В такой обстановке не было места для такого понятия, как конструктивная критика. Вся обратная связь воспринималась, как унижение, оскорбление.

Не раз случалось, что наши сотрудники просто падали пластом на рабочие столы и плакали.

Во всём этом, в каждой мелочи Вилли винил только одного человека — Мег. Он несколько раз заявлял мне об этом, и рассердился, когда я сказал ему, что он перешёл черту. Он просто повторял то, что писали в прессе, распространял выдуманные истории, которые читал сам или которые ему пересказывали. Великая ирония, как сказал я ему, заключалась в том, что настоящими злодеями были те, которых он сам привёл в офис, люди из правительства, которые, казалось, были непробиваемыми для такого рода раздоров и пристрастились к ним. У них был талант к нанесению ударов в спину, к плетению интриг, и они постоянно науськивали наших помощников друг на друга.

Тем временем, среди всего этого, Мег умудрялась сохранять спокойствие. Несмотря на то, что некоторые говорили о ней, я никогда не слышал, чтобы она отозвалась плохо о ком-либо или сказала кому-либо что-то неприятное в лицо. Напротив, я наблюдал, как она удвоила усилия, чтобы достучаться и распространять доброту. Она рассылала написанные от руки благодарственные письма, справлялась о здоровье заболевших сотрудников, отправляла корзины с едой, цветами или лакомствами всем, кто испытывал трудности, переживал депрессию, болел... В офисе часто было темно и холодно, поэтому она поставила новые лампы и обогреватели, купленные на личные средства. Она приносила пиццу и печенье, устраивала чаепития и совместные угощения мороженым. Всеми подарками, которые получала бесплатно, одеждой, духами и косметикой, она делилась со всеми женщинами в офисе.

Я пребывал в благоговении перед её способностями и решимостью всегда видеть в людях хорошее. Однажды я действительно узнал, как велико её сердце. Я узнал, что г-н Р., мой бывший сосед сверху по "барсучьей норе", пережил трагедию: скончался его взрослый сын.

Мег не была знакома ни с Р., ни с его сыном. Но она знала, что они были моими соседями, и часто видела, как они выгуливают собак. Поэтому она испытывала огромную скорбь за них и написала отцу письмо, выражая соболезнования, говоря ему, что хотела бы обнять его, но не знает, будет ли это уместным. К письму она приложила гардению, чтобы тот посадил её в память о сыне.

Неделю спустя г-н Р. появился на пороге Нотт Котт. Он вручил Мег благодарственную записку и крепко обнял её.

Я так гордился ею и так сожалел о своей распре с г-ном Р.

Более того, я жалел, что моя семья враждует с женой.

Нам не хотелось ждать. Обоим хотелось сразу же создать семью. Мы часами работали, как сумасшедшие, работали напряжённо, время было выбрано неудачно, но что же тут поделаешь. Это всегда было нашим главным приоритетом.

Мы беспокоились, что стресс, присутствовавший в нашей повседневной жизни, может помешать нам забеременеть. Последствия этого начинали сказываться на Мег: за последний год она сильно похудела, даже несмотря на картофельные запеканки с мясом. Я ем больше, чем когда-либо, говорила она. Но она продолжала терять вес.

Друзья порекомендовали нам аюрведического врача, который помог им зачать ребенка. Насколько я понял, аюрведическая медицина разделяет всех на разные категории. Не помню, к какой категории этот врач отнёс Мег, но он подтвердил наши подозрения, что потеря веса Мег может быть препятствием для зачатия.

Наберите 2,5 кг, пообещал доктор, и вы забеременеете

Итак, Мег ела и ела, и вскоре набрала рекомендованные 2,5 килограмма, и мы с надеждой посмотрели на календарь.

Ближе к концу лета 2018 года мы отправились в Шотландию, в замок Мей, чтобы провести несколько дней с па. Связь между Мег и па, всегда бывшая крепкой, стала за те выходные ещё сильнее. Однажды вечером, за коктейлями, перед ужином, когда на заднем плане играл Фред

Астер, выяснилось, что у Мег общая дата рождения с любимым человеком па — Ган-Ган.

4 августа.

Удивительно, с улыбкой сказал па.

При воспоминании о Ган-Ган и связи между ней и моей невестой он внезапно оживлялся, рассказывал истории, которых я никогда не слышал, по сути, выступая, красуясь перед Мег.

Одна история особенно восхитила нас обоих, поразив наше воображение: о селках[20].

Кто-кто, па?

Шотландские русалки, ответил он. Они приняли облик тюленей и плавают вдоль берега за замком, в двух шагах от того места, где мы сидим. Так что когда вы видите тюленя, намекнул он, никогда нельзя сказать наверняка...Спойте ему. И они часто поют в ответ.

Ой, да ладно тебе! Это всё сказки, папа!

Нет, это абсолютная правда!

Представлял ли я себе, как рассказывал па, что селки могут исполнять желания?

Во время того ужина мы немного поговорили о стрессе, который переживали. Мы сказали, что не получится просто сказать газетчикам, чтобы те дали нам передохнуть... ненадолго.

Па кивнул. Но счел очень важным напомнить нам...

Да, да, па. Мы знаем: не читать их.

За чаем на следующий день атмосфера была по-прежнему приятной. Мы все смеялись, разговаривали о том о сём, но тут в комнату ворвался дворецкий па со стационарным телефоном в руках.

Ваше Королевское Высочество, звонит Ее Величество!

Па резко выпрямился: А… да! Он потянулся за трубкой.

Извините, сэр, но она звонит герцогине...

А…

Мы все были ошеломлены. Мег нерешительно протянула руку к телефону.

Похоже, бабуля звонила, чтобы поговорить об отце Мег. Она отвечала на письмо от Мег, в котором Мег просила у неё совета и помощи. Мег сказала, что не знает, как заставить прессу прекратить брать у отца интервью, побуждая его говорить ужасные вещи. Бабуля предложила Мег забыть о прессе и повидаться с отцом, чтобы вразумить его.