Мы с Дейвом были готовы стрелять этими флешеттами. Но разрешения по-прежнему не было.

Флешетты

Мы ждали. И ждали. И смотрели, как талибы на скорости разбегаются в разные стороны.

Я сказал Дэйву: Если я потом узнаю, что кто-то из этих парней ранил или убил одного из наших ребят после того, как мы их отпустили...

Мы увязались за двумя мотоциклами и поехали за ними по ветреной дороге. Теперь они разделились.

Мы выбрали один, поехали за ним.

Наконец, диспетчер вернулся к нам.

Те, кого вы преследуете... каков их статус?

Я покачал головой и подумал: Большинство из них исчезли, потому что вы там ворон ловили.

Я сказал, Они разделились, а тут остался один мотоцикл.

Разрешаем стрелять.

Дэйв сказал использовать "Адский огонь". Однако мне не хотелось его использовать; я выстрелил из 30-мм пушки.

Ошибка. Я попал в мотоцикл. Один человек упал, предположительно погиб, но другой спрыгнул и побежал в здание.

Мы сделали круг, вызвали наземные войска.

Ты был прав, сказал я Дэйву. Надо было использовать "Адский огонь".

Не беспокойся, сказал он. Это было у тебя впервые.

Спустя долгое время после возвращения на базу я провёл своего рода ментальное сканирование. Я был в бою раньше, приходилось и убивать, но то был мой самый прямой контакт с врагом за всю жизнь. Другие бои были более безличными. В этом случае я смотрел на цель, нажимал на спусковой крючок и стрелял.

Я спросил себя, что я чувствую.

Я получил моральную травму?

Нет.

Грустно?

Нет.

Удивлён?

Нет. Я подготовлен во всех отношениях. Я делал свою работу. То, ради чего мы тренировались.

Я спросил себя, не был ли я бессердечным, возможно, безразличным. Я спрашивал себя, не связана ли моя заторможенность с давним неоднозначным отношением к смерти.

Я так не думал.

Это была простая математика. Это были плохие люди, которые делали плохие вещи с нашими парнями. Плохо поступали с миром. Если этот парень, которого я только что убрал с поля боя, ещё не убил британских солдат, то скоро убьёт. Убрать его означало спасти жизни британцев, спасти британские семьи. Забрать его означало, что будет меньше молодых мужчин и женщин, завёрнутых, как мумии, и отправленных домой на больничных койках, как парни в том самолёте четырьмя годами ранее, или раненые мужчины и женщины, которых я навещал в Селли-Оук и других госпиталях, или отважная команда, с которой я отправился на Северный полюс.

И поэтому моей главной мыслью в тот день, моей единственной мыслью, было желание, чтобы диспетчер вернулся к нам раньше, дал разрешение стрелять быстрее, и мы смогли бы достать остальных семерых.

И всё же, и всё же… Много позже, разговаривая об этом с приятелем, он спросил: А то, что убийцы были на мотоциклах, никак не повлияло на твои ощущения? Это же излюбленное средство передвижения папарацци по всему миру? Могу ли я честно сказать, что, преследуя стаю мотоциклистов, ни одна частица меня не думала о стае мотоциклистов, которые преследовали тот "Мерседес" в парижском туннеле?

Или о стаях мотоциклов, которые преследовали меня тысячу раз?

Мне было трудно ответить.

ОДИН из наших беспилотников наблюдал за тем, как талибы обучают бойцов. Вопреки распространенному мнению, у талибов было хорошее оборудование. Не такое, как у нас, но хорошее, эффективное — при правильном использовании. Поэтому им часто требовалось устраивать для своих солдат своего рода подготовительные курсы. В пустыне часто проводились занятия, инструкторы демонстрировали новейшее оборудование из России и Ирана. Именно таким был этот урок, снятый беспилотниками. Урок стрельбы.

Зазвонил красный телефон. Все опустили кружки с кофе и пульты управления PlayStation. Мы побежали к "Апачу", полетели на север с хорошей скоростью, на высоте 25 футов от земли.

Начинало темнеть. Нам приказали держаться на расстоянии около 8 километров.

В сгущающихся сумерках мы едва могли разглядеть район цели. Только движущиеся тени. Велосипеды, прислонённые к стене. Ждите, сказали нам.

Мы кружили и кружили.

Ждите.

Неглубокие вдохи.

Теперь прозвучал сигнал: Урок стрельбы окончен. Подъём. Вперёд, вперёд, вперёд.

Инструктор, ценная мишень, был на мотоцикле, один из его учеников сидел на заднем сиденье. Мы крикнули им навстречу, они двигались со скоростью 40 км/ч, у одного из них был пулемёт ПКМ с горячим стволом. Я держал большой палец на гашетке, смотрел на экран, ждал. Вот! Я нажал один курок, чтобы запустить лазер наведения, и другой, чтобы запустить ракету.

Курок, которым я стрелял, был удивительно похож на курок на PlayStation, в которую я только что играл.

Ракета попала совсем рядом со спицами мотоцикла. Как по учебнику. Именно туда, куда меня учили целиться. Слишком высоко и ракета пролетит над его головой. Слишком низко — ничего, кроме грязи и песка.

Дельта Отель. Прямое попадание.

Я добавил из 30-миллиметровых.

Там, где был мотоцикл, теперь было облако дыма и пламени.

Отличная работа, сказал Дейв.

Мы вернулись в лагерь и просмотрели видео.

Идеальное убийство.

Мы еще немного поиграли в PlayStation.

Рано легли спать.

При стрельбе из "Адского огня" бывает трудно быть точным. «Апачи» летят с такой огромной скоростью, что трудно точно прицелиться. Во всяком случае, для некоторых это трудно. Я развивал точность, как будто кидал дротики в пабе. Мои мишени тоже двигались быстро. Самый быстрый мотоцикл, который я подстрелил, ехал со скоростью около 50 км/ч. Водитель, командир талибов, который весь день вызывал огонь на себя по нашим силам, сгорбился за рулем, оглядываясь назад, когда мы пустились в погоню. Он специально ехал на скорости между деревнями, прикрываясь мирными жителями. Старики, дети, они были для него просто бутафорией.

Нашими возможностями были те минутные промежутки, когда он проезжал между деревнями.

Я помню, как Дэйв кричал: У вас есть двести метров до того, как это будет запрещено.

То есть двести метров, пока этот командир талибов не спрячется за другим ребёнком.

Я снова услышал Дейва. Слева будут деревья, справа — стена.

Понял.

Дэйв перевел нас в положение "пять часов", снизился до 600 футов.

Огонь…

Я выстрелил. «Адский огонь» ударил по мотоциклу, отправив его в полёт в небольшую кучу деревьев. Дэйв пролетел над деревьями, и сквозь клубы дыма мы увидели огненный шар. И мотоцикл. Но тела не было.

Я был готов добавить 30-мм пушкой, обстрелять район, но не видел ничего, что можно было бы обстреливать.

Мы кружили и кружили. Я начинал нервничать. Он сбежал, приятель?

Вон он!

Пятьдесят футов справа от мотоцикла: тело на земле.

Подтверждаю.

Мы вернулись на базу.

ТРИ раза нас вызывали в одно и то же заброшенное место: ряд бункеров, выходящих на оживлённое шоссе. У нас была информация, что там регулярно собираются боевики "Талибана". Они приезжали на трёх машинах с РПГ и пулеметами, занимали позиции и ждали, пока по дороге проедут грузовики.

Наблюдатели видели, как они взорвали по крайней мере одну автоколонну.

Иногда их было полдюжины, иногда до 30 человек. Талибы, ясно как день.

Но 3 раза мы летали туда, чтобы вступить в бой, и 3 раза не получали разрешения на огонь. Мы так и не узнали причину.

На этот раз мы были уверены, что всё будет по-другому.