Когда мы с Мег говорили с ним по FaceTime, мы старались выглядеть храбро, но мы оба были не в себе.

От Тайлера это не укрылось. Он спросил, что случилось.

Мы вкратце рассказали ему: потеря охраны, закрытие границ. Некуда обратиться.

Эх… Да, свалилось же на вас. Но... просто дыши. Дыши.

В этом-то и проблема. Мы не могли дышать.

Слушай... бери мой дом.

Что?

Мой дом в Лос-Анжелесе. Там ворота, охрана — там вы будете в безопасности. Я буду охранять вас.

Он живёт в разъездах, он объяснил, работает над проектом, так что дом стоит пустой, ждёт нас.

Это было слишком. Слишком щедро.

Но мы согласились. С нетерпением.

Я спросил, почему он это делает.

Из-за матери.

Твоей матери..?

Моя мать любила твою.

Меня застали врасплох. Он сказал: Твоя мать как-то побывала в Гарлеме. Она не могла ошибиться в книге Максин Перри.

Он продолжал говорить, что его мать умерла 10 лет назад, и он по-прежнему переживает.

Я хотел сказать ему, что со временем станет легче.

Но не стал.

Его дом был земным раем. Высокие потолки, бесценные произведения искусства, прекрасный бассейн. Роскошный, но, главное, ультрабезопасный. А ещё лучше, что там была охрана, оплачиваемая Тайлером.

Мы провели последние дни марта 2020 года, исследуя окрестности и распаковывая вещи. Пытаясь обжиться. Холлы, гардеробные, спальни — казалось, не было конца пространствам, которые можно было обнаружить, и нишам, в которых мог прятаться Арчи.

Мег знакомила его с домом: Смотри — статуя! Смотри — фонтан! Смотри — колибри в саду!

В прихожей висела картина, которая его особенно привлекла. Он начинал каждый день, сосредоточившись на ней. Сцена из Древнего Рима. Мы спрашивали друг друга: интересно, почему.

И не имели никакого понятия.

В течение недели дом Тайлера ощущался как дом. Арчи сделал первые шаги в саду пару месяцев спустя, в разгар карантина из-за глобальной пандемии. Мы хлопали в ладоши, обнимали и подбадривали его. На мгновение я подумал, как было бы здорово поделиться этой новостью с его дедом или с его дядей Вилли.

Вскоре после этих первых шагов Арчи подошёл к своей любимой картине в прихожей. Он уставился на неё и издал звук, обозначавший радость от встречи с чем-то знакомым.

Мег наклонилась, чтобы рассмотреть поближе.

Она впервые заметила табличку на раме с названием картины.

Богиня охоты. Диана.

Когда мы сказали об этом Тайлеру, он удивился. Он даже забыл, что у него была такая картина.

Признался, что у него от неё мурашки по коже.

У нас тоже.

Поздно ночью, когда все спали, я ходил по дому, проверяя двери и окна. Потом я сидел на балконе или на краю сада и крутил косяк.

Дом стоял наверху долины, на склоне холма полного лягушек. Я слушал их ночные песни, вдыхал запах цветов в воздухе. Лягушки, запахи, деревья, большое звёздное небо — всё это вернуло меня в Ботсвану.

Но, может быть, дело не только во флоре и фауне, подумал я.

Может быть, это из-за ощущения безопасности. Ощущение жизни.

Нам удалось проделать большую работу. И у нас было много работы. Мы запустили фонд, я воссоединился со своими контактами в сфере сохранения мира. Ситуация налаживалась… а потом пресса каким-то образом узнала, что мы у Тайлера. На это ушло ровно полтора месяца, как и в Канаде. Внезапно над головой появились дроны, папарацци по всей Канаде. Внезапно над головой появились дроны, папарацци по всей улице. Папарацци по всей долине.

Они разрезали забор.

Мы починили забор.

Мы перестали выходить на улицу. Сад был на виду у папарацци.

Дальше в ход пошли вертолёты.

К сожалению, нам пришлось бежать. Нам нужно было найти новое место, и как можно скорее, а это означало, что придётся платить за собственную безопасность. Я вернулся к своим блокнотам, снова начал связываться с охранными фирмами. Мег и я сели, чтобы выяснить, сколько именно безопасности мы можем себе позволить, и какой дом. Как раз тогда, когда мы пересматривали бюджет, до нас дошло известие: па перестаёт обеспечивать нас.

Я понимал абсурдность того, что 35-летнего мужчину обеспечивает отец. Но папа был не просто отцом, а моим боссом, банкиром, контролёром, хранителем кошелька на протяжении всей взрослой жизни. Таким образом, перестать меня содержать означало уволить без выходного пособия и бросить в пустоту после всей моей службы. Более того, сделав меня на всю жизнь безработным.

Я чувствовал себя откормленным для бойни. Я всегда был на положении телёнка. Я никогда не просил финансовой зависимости от па. Я был вынужден погрузиться в это сюрреалистическое состояние, в это бесконечное Шоу Трумана, в котором почти никогда не носил с собой деньги, никогда не имел машины, никогда не носил с собой ключи от дома, никогда ничего не заказывал в Интернете, никогда не получал ни одной коробки на Amazon, почти никогда не путешествовал в метро. (Однажды это было в Итоне, во время похода в театр.) Газеты называли меня губкой. Но есть большая разница между губкой и тем, кому запрещено учиться самостоятельности. После десятилетий строгого и систематического превращения в ребёнка меня внезапно бросили и стали высмеивать за незрелость? За то, что я не стоял на собственных ногах?

Вопрос о том, как заплатить за дом и охрану, не давал нам с Мег спать по ночам. Мы всегда могли потратить часть наследства от мамы, сказали мы, но это было бы крайней мерой. Мы видели, что эти деньги принадлежат Арчи. И его родному брату.

Именно тогда мы узнали, что Мег беременна.

Мы нашли место по цене с большой скидкой. Прямо на побережье, недалеко от Санта-Барбары. Много места, большие сады, лазалки и даже пруд с карпами кои.

За кои нужен уход, предупредил агент по недвижимости.

И за нами тоже. Мы отлично поладим.

Нет, объяснил агент, карпы нуждаются в особом уходе. Вам придется нанять специального служителя.

Ладно. И где такого искать?

Агент не знал.

Мы рассмеялись. У богатых свои проблемы.

Мы осмотрелись. Это место было мечтой. Мы попросили Тайлера тоже взглянуть на него, и он сказал: Покупай. И вот мы собрали первоначальный взнос, взяли ипотеку, и в июле 2020 года заселились.

Сам переезд занял всего пару часов. Всё, что у нас было, поместилось в 13 чемоданов. В тот первый вечер мы тихонько выпили в честь праздника, зажарили цыпленка и легли спать пораньше.

Всё будет хорошо, сказали мы.

И всё же Мег по-прежнему находилась в состоянии стресса.

У нас оставался насущный вопрос с её судебным делом против таблоидов. Mail пошла на свои обычные уловки. Их первая попытка защиты была явно нелепой, так что теперь они пробовали новую защиту, которая была ещё более смешной. Они утверждали, что напечатали письмо Мег её отцу из-за статьи в журнале People, в которой анонимно цитировались несколько друзей Мег. Таблоиды утверждали, что Мег организовала публикацию этих цитат, использовала своих друзей в качестве своих представителей, и, таким образом, Mail имела полное право публиковать её письмо отцу.

Более того, теперь они хотели, чтобы имена ранее неназванных друзей Мег были зачитаны в официальном судебном протоколе, чтобы уничтожить их. Мег была полна решимости сделать всё,

что в её силах, чтобы предотвратить это. Она не спала допоздна, вечер за вечером, пытаясь придумать, как спасти их, и теперь в наше первое утро в новом доме она сообщила о болях в животе.

И о кровотечении.

Потом она рухнула на пол.

Мы помчались в местную больницу. Когда доктор вошла в палату, я слышал ни слова из того, что она сказала, я просто смотрел на её лицо и на язык ее тела. Я уже знал. Мы оба знали. Было слишком много крови.