Вечеринки, клубы, пабы, я много гулял той весной и старался не обращать внимания на то, что, куда бы я ни пошёл, там всегда присутствовало два фотографа. Два жалко выглядящих, крайне ужасных фотографа: Тупой и Ещё Тупее.

На протяжении большей части моей взрослой жизни возле общественных мест меня поджидали фотографы. Иногда их толпа, иногда горстка. Лица всегда были разными, и часто я даже не мог их разглядеть. Но теперь всегда были эти два лица, и их всегда было хорошо видно.

Когда была толпа, они были в центре. Когда никого не было, они были там в одиночестве.

Но это было не только в общественных местах. Я иду по боковой улице, которую решил перейти за несколько секунд до этого, а они выпрыгивают из телефонной будки или из-под припаркованной машины. Я выхожу из квартиры друга, уверенный, что никто не знает, что я там, а они стоят у здания, посреди улицы.

Кроме того, что они были повсюду, они были безжалостными, гораздо более агрессивными, чем другие фотографы. Они преграждали мне путь, преследовали до полицейской машины.

Они не давали мне сесть в машину, а потом гнались за ней по улице.

Кто они? Как они это делали? Я не думал, что у них есть какое-то шестое чувство или экстрасенсорное восприятие. Напротив, они выглядели так, как будто у них не было ни одной целой лобной коры. Так какой же скрытый трюк они использовали? Невидимый маячок?

Источник в полиции?

Они так же охотились за Вилли. Мы с ним много говорили о них в тот год, обсуждали их тревожную внешность, их взаимодополняющие безжалостность и идиотизм, их подход "пленных не брать". Но в основном мы обсуждали их вездесущность.

Откуда они знают? Почему им всё известно?

Вилли понятия не имел, но был полон решимости выяснить.

Билли Скала тоже был настроен решительно. Он несколько раз подходил к Тупому и Ещё Тупее, расспрашивал их, заглядывал им в глаза. Ему удалось понять их. Старший, Тупой, был, по его словам, понурым, с коротко подстриженными чёрными волосами и улыбкой, леденящей кровь. Ещё Тупее, с другой стороны, никогда не улыбался и редко говорил. Казалось, он был кем-то вроде ученика. В основном он просто смотрел.

В чём заключалась их цель? Билли не знал.

Следовать за мной повсюду, мучить меня, обогащаться за мой счёт — даже этого им было недостаточно. Они также любили утереть мне нос. Они бежали рядом со мной, дразнили меня, нажимая на кнопки своих фотоаппаратов, делая 200 снимков за 10 секунд. Многие фотографы хотели реакции, драки, но Тупой и Ещё Тупее, похоже, хотели драки до смерти. Ослеплённый, я фантазировал о том, чтобы ударить их. Затем я делал глубокий вдох и напоминал себе: Не делай этого. Это как раз то, чего они хотят. Подать в суд и стали знаменитыми.

Потому что, в конце концов, я решил, что это их игра. В этом всё и заключалось: два парня, которые не были знаменитыми, думая, что быть знаменитым должно быть сказочно, пытались стать знаменитыми, нападая и разрушая жизнь кого-то известного.

Почему они хотели стать знаменитыми? Этого я никогда не понимал. Потому что слава — это высшая свобода? Бред. Некоторые виды славы дают дополнительную свободу, возможно, я полагаю, но королевская слава была причудливым пленом.

Эти двое не могли этого понять. Они были детьми, не способными понять ничего тонкого. В их упрощённом восприятии всё было так: Ты — король. Значит это цена, которую ты платишь за жизнь в замке.

Иногда я думал, как бы всё прошло, если бы я просто поговорил с ними, спокойно объяснил, что не живу в замке, что это бабушка живёт в замке, что на самом деле Тупой и Ещё Тупее ведут гораздо более роскошный образ жизни, чем я. Билли тщательно изучил их финансы, поэтому я знал. Каждый Тупой владел несколькими домами и несколькими роскошными автомобилями, купленными на доходы от фотографий меня и моей семьи. (Офшорные банковские счета тоже, как и у их спонсоров, медиабаронов, которые их финансировали, в основном Мердока и Джонатана Хармсворта (имя в стиле Диккенса), 4-го виконта Ротермира).

Примерно в это время я начал думать, что Мердок — зло. Нет, не так. Я начал знать, что он таковым является. Из первых рук. Когда за тобой гонятся чьи-то прихвостни по улицам оживлённого современного города, у тебя пропадают все сомнения в том, где он находится на Великом моральном континууме. Всю свою жизнь я слышал шутки о связи между королевскими проступками и многовековым кровосмешением, но именно тогда я понял: Отсутствие генетического разнообразия — ничто по сравнению с газлайтингом прессы. Жениться на своей кузине гораздо менее опасно, чем стать центром прибыли для компании Мердока.

Конечно, мне не нравилась политика Мердока, которая была чуть правее политики талибов. И мне не нравился тот вред, который он каждый день наносил Правде, его бессмысленное осквернение объективных фактов. Действительно, я не мог вспомнить ни одного человека за 300 000-летнюю историю вида, который нанёс бы больший ущерб нашему коллективному чувству реальности. Но что меня действительно тошнило и пугало в 2012 году, так это постоянно расширяющийся круг помощников Мердока: молодые, сломленные, отчаявшиеся мужчины, готовые на всё, чтобы заслужить одну из его улыбок Гринча.

И в центре этого круга... были эти два придурка, Тупые.

Было так много кошмарных встреч с Тупым и Ешё Тупее, но одна из них выделяется. Свадьба друга. Сад, обнесённый стеной, совершенно уединённый. Я болтал с несколькими гостями, слушал пение птиц, шум ветра в листьях. Однако среди этих успокаивающих звуков мне почудился один маленький... щелчок.

Я повернулся. Там, в живой изгороди. Глаз. И стеклянная линза.

Потом: это пухлое лицо.

Потом: эта демоническая гримаса.

Опять Тупой.

ОДНОЙ ХОРОШЕЙ стороной Тупого и Ещё Тупее было то, что они заставили меня приготовиться к войне. Они наполнили меня удушливой яростью, что всегда является хорошим предвестником битвы. Они также заставили меня захотеть быть где угодно, только не в Англии. Где приказ на мое имя?

Пожалуйста, отдайте приказ.

А потом, конечно, как это часто бывает...

Я был на музыкальном фестивале, и двоюродная сестра хлопнула меня по плечу.

Гарри, это моя подруга Крессида.

О… э-э… привет.

Обстановка была неблагоприятной. Много людей, ноль уединения. Кроме того, я по-прежнему страдал от разбитого сердца. С другой стороны, пейзаж был прекрасным, музыка хорошей, погода отличной.

Были искры.

Вскоре после этого мы пошли на ужин. Она рассказала мне о своей жизни, о семье, о своих мечтах. Она хотела стать актрисой. Она была такой мягкой и застенчивой, что актёрство было последней профессией, которую я мог бы представить для неё, и я так и сказал. Но она призналась, благодаря этому она чувствует себя живой. Свободной. Она говорила, что это похоже на полёт.

Неделю спустя, в конце очередного свидания, я подвез её до дома. Я живу недалеко от Кингс-роуд. Мы подъехали к большому дому на ухоженной улице.

Ты здесь живешь? Это твой дом?

Нет.

Она объяснила, что остановилась на несколько дней у тёти.

Я проводил её до ступенек. Она не пригласила меня зайти. Я и не ждал, не хотел, чтобы она приглашала. Не торопись, подумал я. Я наклонился, чтобы поцеловать её, но промахнулся. Я мог сбить кактус с расстояния трех миль ракетой, но не смог нащупать её губы. Она повернулась, я повторил попытку на обратном пути, и у нас получилось что-то вроде поцелуя. Болезненно неловко.

На следующее утро я позвонил двоюродной сестре. Удрученный, я сказал ей, что свидание прошло хорошо, но концовка оставила желать лучшего. Она не возражала. Она уже поговорила с Крессидой. Она вздохнула. Неловко.

Но потом пришли хорошие новости. Крессида была готова попробовать ещё раз.

Мы встретились через несколько дней за очередным ужином.