По всему выходило, что надо затаиться и выжидать подходящего момента. Хотя бы того, когда его выведут из машины. Хотели бы убить, сделали бы это сразу. К мешку добавились наручники на руки. Ехали они с полчаса и когда Коршунова вытащили наружу, накинули путы ещё и на ноги. Роман дернулся пару раз, проверяя надежность кандалов и понял, что дела его плохи. Проверка стоила ему нескольких болезненных тычков. Он упал на колени и дальше его тащили волоком, словно он тупая скотина.

Путь закончился в камере, куда его кинули, как пса. Мешок с головы никто не снял. Роман замер на полу, вслушиваясь в ощущения. Вокруг царила тишина. Дышать было трудно. Кожа ощущала холод камня. Но хуже всего была неизвестность.

В таком положении Романа продержали неизвестно сколько времени. Он не раз вставал и успел изучить всю камеру. Три на три метра, кирпичная коробка, где нет ровным счетом ничего. Два раза Роман засыпал, но спал беспокойным, тревожным сном. Мешок с головы он стянул, внутри было темно, его это не особо смущало, но всё равно, ситуация давила на психику. Хотелось есть и пить, сходить в туалет и согреться, но про него словно забыли.

Это было мнимое, опасно обманчивое ощущение. Роман был уверен, что за ним наблюдают. Он это печенкой ощущал.

До ужаса хотелось создать проход и уйти отсюда. Но если его сюда бросили люди князя, то это приговор. Медведь не потерпит ходока среди Коршуновых. Да и скорее всего это место блокируется камнями, поэтому уйти не получится.

За ним явился не сам князь. Теперь ему не по чину возиться с такой сошкой, как Роман. Вместо него пришёл цепной пес.

— Что же ты, Рома, — сказал незнакомый мужчина. — Выведите его.

Это он сказал подручным, которые быстро выволокли пленника, протащили по коридору и усадили на стул в допросной, не забыв приковать к полу.

— Чем обязан? — холодно спросил Коршунов, когда они остались наедине.

— Сразу чувствуется порода, — окинул тот мужчину взглядом, — Дело твоё плохо, но гонор остаётся.

Роман смотрел в эти холодные глаза и чувствовал дрожь. У сильных бесов, как когда-то рассказывал отец, есть это врожденное чувство хищника. Если бес встречает слабую жертву, то чувствует предвкушение. Если равного — смесь вызова и азарта. Если более сильного — дрожь и опасение.

— Князь решил от меня избавиться? — прямо спросил Роман. Он хотел бы получить прямые ответы.

— Ты его обманул, — ответил цепной пес со взглядом змеи.

— Как же? — усмехнулся Роман.

Мысль, что он обманул князя, его позабавила. Да он только этим и занимался, что обманывал. В чем именно его обвиняют — вот, что нужно узнать.

— Ты передал не все наработки отца.

«Опасно. Очень опасно это слышать»

— Наработки? — нахмурился Роман, — Вы, блядь, меня голодом морили в застенках, потому что решили, что я обманул?!

Выражение лица пса никак не изменилось. Не мелькнуло в глазах раздражение. Не полыхнуло злостью.

— Ты расскажешь. — сказал мужчина.

Роман сглотнул. Он чувствовал, что здесь и сейчас ничего не может противопоставить этой угрозе.

Обедать в парке прочно вошло в разряд традиций. Не хотелось тратить деньги в элитной столовой, да и… Речь не только о деньгах. Находясь в окружении аристократов, я постоянно чувствовал давление и ответственность, что надо следить за собой, правильно держаться — это отвлекало и нервировало, не успело стать привычным.

Есть вариант питаться в столовой государственного института, но не всегда время обеда попадало на тот корпус, да и любил я открытые пространства, свежий воздух, пусть погода радовала не каждый день.

Сегодня Камила опоздала, поэтому я с чистой совестью уселся под деревом. Его крона достаточно высокая, чтобы прикрыть от капель дождя. А если бросить под задницу сумку, то риск испачкаться снижается до минимума. Замечу, что я не один такой любитель природы. В парке сейчас находилось как минимум десяток аристократов. И пара десятков обычных студентов, но они находились по другую сторону живых изгородей. Сам парк напоминал лабиринт. Не видно, что с другой стороны. Если хочешь добраться до противоположного конца, то придется поблуждать. В этом и ценность. Можно скрыться от чужих глаз и расслабиться.

Я достал контейнер, быстро поел и достал дневник, в котором вёл записи. Открыл, пробежался по заметкам и задумался.

Поводом стало новое открытие. Я создал печати, определяющие наличие способностей к перемещению сквозь пространство. Это не так сложно оказалось. Надо снять замер с помощью алхимии формы. Потом, используя закон подобия, сделать простой определитель на соответствие. Мне в этом помог Виктор Моржов. Правда, сам он не в курсе помощи. Так уж исторически сложилось, что он часто садился недалеко от меня, предпочитая задние ряды. И, самое главное, я точно знал, что у него эта способность есть. Дальше дело оставалось за малым — выделить ту особую часть, которая за это отвечала.

Помог не только Виктор. Я узнал, что есть, оказывается, специальные комнаты, через которые можно перемещаться. Кто-то из студентов жил в этом городе, но не хотел тратить время на дорогу. Кто-то жил подальше, имея возможность перемещаться на большие расстояния. Понаблюдав несколько дней за этой комнатой и запомнив тех, кто туда входил и выходил, а потом изучив их, я и нащупал то, что позволило мне определять ходоков.

Точнее сначала определил особенности каждого, а потом обнаружил общие признаки и вывел закономерности. Так и получилась печать тестер, которой я проверял всех подряд, выявляя скрытых ходоков и собирая ещё больше статистики.

Понять бы ещё, как именно они перемещаются и как я могу воспроизвести их способности.

Об этом и думал. А ещё о том, что ходоков где-то двадцать процентов из проверенных студентов. Мало на общем фоне, но много в плане той угрозы, которую они несут.

Камила появилась на пятнадцать минут позже, чем следовало. Бросила на меня взгляд, посмотрела на дерево и собралась уйти.

— Можешь остаться, — сказал я ей, — Я закончил.

— Мне подачки не нужны, — вскинула она голову.

Но я видел, что девушку что-то беспокоит, как она мнется, обнимает себя руками. Видел её затравленный и испуганный взгляд.

— Это не подачка, — ответил я так, словно разговаривал с нервничающим зверем.

— А что?

— Обычная вежливость.

— С чего бы тебе быть вежливым?

— Для этого нужен повод? — удивился я.

— В моем случае да. И веский.

— Эм… Что-то я у тебя не заметил рогов и копыт, как и адского пламени за спиной.

Девушка обернулась, будто хотела проверить, нет ли и правда адского пламени. Постояла, подумала и всё же подошла. Как и я, кинула свою сумку на газон и уселась.

— Тебе правда плевать, кто я?

— А кто ты?

Она не ответила. Пожевала губу, отвела взгляд.

— Со мной никто не общается. Поэтому то, что ты со мной заговорил кажется странным.

— Неужели ты такой плохой человек, что тебя все избегают? — ляпнул я, не подумав. — Прости, это шутка.

— Шутник из тебя так себе, — улыбнулась она.

— У тебя случилось что?

— Ну… Если не считать, что мать недавно хотела меня выдать замуж за какого-то придурка, брат куда-то пропал и уже два дня не появляется, то нет, ничего не случилось, обычные будни.

— Прости за бестактность, но ты разве… Не школьница? Рановато, чтобы замуж выходить.

Взгляд Камилы напоминал два черных угля. Она выглядела, как ворона. Темные, густые волосы, тонкие черты лица, бледность кожи, худоба, граничащая с болезненностью… Подумал, что это может быть не в силу того, что она подросток, а в силу того, что девушка живет в постоянном стрессе.

— Откуда ты такой взялся? Приехал издалека?

— Можно и так сказать.

— Я заметила, что ты ходишь в два института. И общаешься… со многими.

— Ты имеешь ввиду аристократов и простолюдинов?

— Да.

— Так вышло, что я учусь сразу в двух местах.