Услышав, что пытался задержать солдат Юнъань, Се Лянь испуганно переспросил:

— Я задирал солдат? И… и что же они?..

— Повезло — я как раз на тебя натолкнулся и успел удержать. Благо, ты ещё и выглядишь подобным образом… Они приняли тебя за какого-то сбрендившего пьянчугу, обругали и прошли мимо. Если бы не это, конец был бы неминуем. Что с тобой случилось, скажи наконец! Почему ты выглядишь, будто напился?

Се Лянь опустил голову и оглядел себя, дотронулся до головы. Он был весь измазан в грязи, а волосы спутались, будто у преступника, приговорённого к казни по наступлении осени^[297].

Он и впрямь походил на безумного пьяницу, целыми днями валяющегося на улице.

Помолчав, Се Лянь поднялся и уклончиво ответил:

— Гм… Выпил немного.

Фэн Синь даже не сразу осознал, что только что услышал.

— Чего? Как ты мог напиться? И сколько же ты выпил, чтобы захмелеть на два дня?

Видя на лице Фэн Синя потрясение, словно тот не верил своим ушам, Се Лянь ощутил беспричинное раздражение и пошёл прочь, говоря на ходу:

— Сказал же, немного. Совсем чуть-чуть. Ничего. И почему мне нельзя выпить?

Фэн Синь не ожидал такого ответа и даже остолбенел, потрясённый словами принца. Но вскоре нагнал того и возразил:

— Что значит — ничего? Почему? Ваше Высочество, ты забыл? Употребление алкоголя означает нарушение обета. Тебе нельзя нарушать обеты, иначе как быть с твоим уровнем самосовершенствования? Ты ведь должен достичь вознесения.

Стоило ему сказать слова «самосовершенствование» и «вознесение», Се Лянь не пожелал слушать дальше — ускорил шаг.

— Ваше Высочество! — Фэн Синь вновь догнал принца и с сомнением спросил: — Произошло что-то серьёзное? Можешь рассказать мне?

Услышав осторожный вопрос Фэн Синя, Се Лянь открыл было рот, но промолчал, едва не проговорившись.

Если он не найдёт, кому может поведать обо всём, наверное, просто сойдёт с ума. Но Се Лянь не был уверен, что Фэн Синь на это скажет.

Принц не мог побиться об заклад, какой будет его реакция.

Видя замешательство Се Ляня, Фэн Синь добавил:

— Сказать по правде… Если ты никого не убил, не устроил поджог или грабёж, Ваше Высочество, чем ещё ты не можешь поделиться со мной?

У Се Ляня даже на какое-то время перехватило дыхание на фразе «ты ведь никого не убил, не устроил поджог или грабёж».

Если мгновением ранее принц колебался и надеялся на хороший исход, то теперь все надежды разбились вдребезги. Се Лянь опустил голову, развернулся и пошёл дальше, невнятно бормоча:

— Ничего подобного… просто… Я правда очень устал. Ты… — Он как раз намеревался придумать отговорку, как вдруг заметил кое-что на щеке Фэн Синя и остановился. — Что у тебя с лицом?

Фэн Синь не глядя тронул щёку, и, похоже, коснулся больного места — его лицо дёрнулось. На щеке виднелась ссадина. А ещё плечо было тщательно забинтовано.

И бинты наверняка наложил не сам Фэн Синь. Однако Се Лянь беспокоился лишь о ранах под ними.

— А ты как поранился?

С мастерством Фэн Синя простым смертным было не так просто ранить его, к тому же пострадала рука… Но тот, не придавая этому особого значения, ответил:

— А, ерунда. Те никчёмные бродяги приходили помешать мне зарабатывать, ничего особенного.

Се Лянь изумлённо переспросил:

— Ты о тех местных уличных артистах, которых мы встретили в прошлый раз?

— Именно.

— Но почему они решили помешать тебе? — До принца тут же дошло. — Из-за того, что я признал поражение, а ты всё равно пришёл выступать? Они явились прогнать тебя?

Скорее всего, так оно и случилось. Выяснив причину, Се Лянь ощутил, как в душе поднимается гнев. Он твёрдо заявил:

— Не ходи туда больше!

Но Фэн Синь с безразличием заявил:

— Пусть катятся! Вот и буду ходить. Это ведь ты признал поражение, а не я. Я ничего не признавал, за нарушение слова это не считается. Всё равно буду там выступать. Что они ещё могут сделать, кроме как исподтишка бросить что-нибудь, чтобы помешать мне? В тот раз я просто не был готов. Но впредь буду. Драки с ними я не боюсь!

Этими словами волну внезапного возмущения в душе Се Ляня мгновенно смело, а на смену ему пришли угрызения совести.

Фэн Синь так старается, а принц тут в одиночестве предаётся унынию и упадочным настроениям. Разве достоин он столь преданного слуги, который до сих пор его не бросил?

Се Лянь вздохнул:

— Прости, Фэн Синь.

Тот удивлённо застыл и активно замахал руками.

— Ваше Высочество, зачем ты просишь у меня прощения? Не городи ерунды.

— В последние дни ты в одиночку зарабатываешь деньги. Спасибо тебе за труды.

— Главное, чтобы ты как следует тренировался в самосовершенствовании и как можно скорее вознёсся. Это лучшее, что можно предпринять!

Вновь услышав о вознесении, на этот раз Се Лянь уверенно кивнул.

Фэн Синь убедил государя и государыню, что Се Лянь несколько дней провёл где-то в тренировках. По возвращении сына матушка всё с такой же радостью вновь приготовила поесть. Се Лянь из сострадания к Фэн Синю забрал у того чашку и съел сам. Следующую ночь он провёл без сна.

А на следующий день, когда Фэн Синь ранним утром проснулся и ушёл из дома, Се Лянь остался, чтобы заняться тренировками.

Но только, с каким бы рвением он ни взялся за дело, сосредоточиться для тренировки духа никак не получалось.

Всем известно: единственный путь превзойти других — усердие в учёбе и упражнениях. Но сколько человек из десятка тысяч способны по-настоящему проявить необходимое усердие? Здесь принцип тот же — сколько бы тысяч раз Се Лянь ни велел себе избавиться от ненужных мыслей во время медитации, разве одни только слова могли возыметь действие?

Прошло около двух недель, но его тренировки не продвинулись ни на шаг, не принеся результата. И принц неизбежно забеспокоился. Се Лянь ощущал огромное давление ответственности, которое нельзя выразить словами, особенно когда Фэн Синь, еле волоча ноги, возвращался в хижину глубокой ночью, и они вместе с государыней спрашивали принца о его успехах.

Он не мог сказать им правды, только уклончиво отвечал, что прогресс имеется, чем весьма радовал обоих. Но так не могло продолжаться долго. Два месяца спустя Се Лянь больше не решился позволять себе пребывать в этом состоянии.

Однажды, когда Фэн Синь вновь вернулся за полночь, они с принцем сидели за столом и доедали оставшуюся со вчерашнего дня пищу. За едой Се Лянь вдруг сказал Фэн Синю:

— Боюсь, мне придётся на какое-то время покинуть вас.

Фэн Синь, наспех заталкивая в рот рис, поразился:

— А? Покинуть? Куда ты собрался?

Се Лянь неторопливо произнёс:

— Мне нужно найти уединённую обитель с достаточной концентрацией духовной силы, чтобы предаться самосовершенствованию вдали от мирского.

Если в месте, где заклинатель проводит свои медитации, достаточно духовных сил, для него это приносит огромную пользу. Ранее Се Лянь никак не мог решиться оставить родителей и двоих слуг, чтобы куда-то уйти. Но теперь его мнение поменялось. Фэн Синь без лишних раздумий ответил:

— Да ведь это же прекрасно! Ваше Высочество, давно пора! Именно тренировки в аскетичных условиях приносят больше всего плодов.

Се Лянь кивнул, сделал паузу и добавил:

— Пока меня не будет, попрошу тебя позаботиться о моём отце и матушке.

Фэн Синь уже открыл рот, чтобы ответить, но вдруг… мгновение помедлил. И хотя этот миг колебания сразу прошёл, всё же Се Лянь, который знал его лучше некуда, не мог не увидеть этой мимолётной нерешительности.

В тот момент государь из комнаты сказал:

— Ступай себе. Моё Величество в заботе не нуждается.

Фэн Синь и Се Лянь, положив палочки и чашки, обратили взгляды на дальнюю комнату. Выходит, государь ещё не спал и слышал их разговор, поэтому и вставил слово.

— Опять это пустое бахвальство, — покачав головой, прошептал Се Лянь.

Фэн Синь же усмехнулся и ответил на просьбу: