Фэн Синь вытаращил на Му Цина глаза:

— Ты как разговариваешь?

Се Лянь вознёсся несколько лет назад и за это время уже позабыл, что значит принимать пищу, а совсем недавно чуть не грохнулся в обморок, и тогда вспомнил, что уже три-четыре дня ни крошки в рот не брал. Именно о том случае и говорил Му Цин. Принц не хотел, чтобы эти двое затеяли ссору с самого утра, и своевременно сменил тему:

— Идём. Ещё неизвестно, получится ли сегодня найти какую-нибудь работёнку.

В прошлом Се Ляню, как золотой ветви с яшмовыми листьями, а позднее как небесному божеству, не было нужды заботиться о мирском. И конечно, не требовалось печалиться о средствах к существованию. Теперь же… Назвать его наследным принцем? Но ведь государства Сяньлэ больше не существовало. Сказать, что он — божество? Но ведь его низвергли с Небес. В целом сейчас он ничем не отличался от простого смертного, и разумеется, ему приходилось думать, на что и как жить дальше.

Главным заработком для людей, идущих по тропе совершенствования, вполне логично, были ловля демонов и проведение магических обрядов. Но ведь не каждый день под руку подворачивается нечисть или желающие совершить обряд. Поэтому чаще всего Се Ляню, Фэн Синю и Му Цину приходилось заниматься каким-нибудь мелким трудом, к примеру, подряжаться разгрузчиками повозок или посыльными.

Но даже за такой незначительный заработок иногда приходилось побороться, и не всегда удача улыбалась им. Времена настали такие, что бездомного бродячего люда стало слишком много. Бедняки брались за любую работу, даже денег не требовали, готовы были трудиться за маньтоу и полчашки риса. У такой толпы разве можно что-нибудь отобрать? А даже если и получилось бы, Се Лянь, стремясь к справедливости, вполне был способен решить, что кому-то эта работа нужнее, чем им. Сегодня так и получилось — прошатавшись по улицам полдня, они снова остались ни с чем.

— Неужели мы не можем поискать что-нибудь приличное и постоянное? — спросил Му Цин.

— Чушь собачья, — огрызнулся Фэн Синь. — Могли бы — давным-давно бы нашли. На приличную работу берут, глядя на лицо. А кто не знает Его Высочество в лицо? Стоит им узнать его, долго ли мы на такой работе продержимся?

Му Цин промолчал. А Се Лянь потуже подтянул белую ленту. Фэн Синь был прав: если люди поймут, кто перед ними, троице придётся либо поскорее уносить ноги, либо, если не сбегут сами, их погонят палками. Вот и в охрану уже не устроишься — кто же со спокойной душой примет в свою свиту человека, скрывающего лицо, если о нём ничего толком неизвестно? А становиться бойцами, выбивающими из должников деньги для хозяев, и тем самым причинять людям вред, они тоже не могли. Это сильно ограничивало выбор подходящей работы.

Боги никогда не станут переживать по поводу недостатка пропитания. Но людям нужно что-то есть. Се Ляню с детства не приходилось задумываться ни о чём подобном, и за два десятка лет, можно считать, эта проблема впервые затронула принца по-настоящему. Но если божество не познало голода, сможет ли оно понять чаяния своих голодающих последователей? Сможет ли искренне им сострадать? В теперешнем положении приходилось воспринимать это как ещё один способ обретения опыта.

Внезапно где-то вдалеке послышался шум, туда потекла толпа людей, и трое тоже решили вместе со всеми взглянуть, что происходит. Оказалось, что несколько умельцев в боевом искусстве и шутов зазывали толпу, чтобы показать уличное представление.

Тогда Му Цин предложил:

— Если ничего другого нам не остаётся, может, попробуем устраивать представления?

Се Лянь тоже задумался об этом, но ещё ничего не ответил, когда Фэн Синь, глядя на выступающих бойцов, возразил:

— Что ты городишь? Как можно позволить Его Высочеству, в ценности приравненному к золоту, заниматься подобными вещами?

Му Цин закатил глаза и ответил:

— Мы уже и кирпичи таскали, чем это отличается от уличных представлений?

— Тогда мы полагались на собственную силу, чтобы заработать на пропитание. Но выступления на публику — это ублажение чужих прихотей, когда над тобой потешаются. Разумеется, это совершенно другое!

Как раз в этот момент скачущий и кривляющийся шут комично упал, чем вызвал громкий хохот толпы, затем вновь вскочил, раскланялся и бросился подбирать мелкие монеты, посыпавшиеся в награду. При виде такого в душе Се Ляня зародилось неприятие, он помотал головой и отказался от идеи с «уличными представлениями». Му Цин же, видя его реакцию, предложил:

— Ладно. Тогда давайте что-нибудь заложим.

Фэн Синь ответил ему:

— Мы уже и так много чего заложили, иначе бы не продержались до сего дня. Остальное закладывать нельзя.

Неожиданно за толпой послышались вопли, кто-то крикнул:

— Стража! Стража!

Стоило людям услышать слово «стража», и все тотчас же разбежались. Вскоре в конце улицы показался отряд вооружённых воинов в новеньких блестящих доспехах. Они с грозным и важным видом ступали по дороге, а увидев кого-то подозрительного, сразу хватали и опрашивали. Трое затерялись в разбредающейся толпе и подслушали людские разговоры:

— Кого это они ищут?

— Будь спокоен, не нас. Я слышал, ловят скрывающихся членов царственного рода Сяньлэ.

— Поговаривают, неподалёку видели кое-кого подозрительного, поэтому в городе участились дозоры.

— Не врёшь?! Вот это да, ничего себе… Они даже до нашего городка добежали!

Троица обменялась взглядами, и Се Лянь прошептал:

— Давайте-ка сходим проверить.

Му Цин и Фэн Синь согласно кивнули. Они разделились и потихоньку выбрались из толпы, немного прошлись по улице, стараясь не привлекать внимания, после чего вновь встретились и куда-то помчались.

Оказавшись в небольшом леске на окраине города, Се Лянь издали увидел столб густого дыма, поднимающегося из-за деревьев. Его сердце охватил страх — неужели воины Юнъань обнаружили и подожгли укрытие, а его обитателей убили?

Принц бросился дальше, к спрятанной среди зарослей ветхой хижине, которая когда-то служила временным жилищем какому-нибудь охотнику во время походов за добычей. Дым поднимался именно отсюда. Се Лянь закричал, едва не плача:

— Матушка! Что стряслось? Вы здесь?

Стоило только позвать, и из хижины показалась женщина, которая радостно встретила Се Ляня:

— Мой сын, ты пришёл!

Это была государыня. Сейчас её облик несколько отличался от прежнего образа благородной дамы: одежда из простой холщовой ткани, ветки вместо шпилек в волосах, фигура немало осунулась. Убедившись, что с матушкой всё в порядке, и ко всему прочему её что-то очень обрадовало, а значит, ничего ужасного не случилось, Се Лянь наконец успокоился. Но тут же поспешил спросить:

— Откуда дым? Что произошло?

Государыня, смутившись, ответила:

— Вообще-то ничего страшного… Просто сегодня я решила сама приготовить поесть…

Се Лянь, совершенно обескураженный, воскликнул:

— Не надо! Зачем? Вы можете есть то, что каждый день приносят Фэн Синь и Му Цин. Дым слишком привлекает внимание, ведь если где-то разведён огонь, значит, там кто-то живёт. Вас могут заметить солдаты Юнъань. Только что мы натолкнулись на целый отряд. В этом городе тоже участились дозоры. Лучше нам снова куда-нибудь переселиться.

Фэн Синь с Му Цином тем временем вошли в хижину и потушили огонь. Государыня, не смея отнестись беспечно к словам сына, отправилась в дальнюю комнату, чтобы поговорить с мужем. Фэн Синь вышел к принцу и тихо спросил:

— Ваше Высочество, не желаешь проведать Его Величество?

Се Лянь покачал головой:

— Нет.

Двое, отец и сын, первый — правитель погибшего государства, второй — низвергнутый бог. Поистине трудно судить, чья жизнь оказалась более бессмысленной, кто в большей степени потерял лицо. Если кому-то непременно понадобилось бы посадить их друг напротив друга, разговора бы всё равно не получилось, они бы просто молча обменивались взглядами. Поэтому, если встречи можно избежать, то лучше так и поступить.