— Нет, послушайте, вы двое, почему вы вдруг схватили меня и бросились наутёк? Что-то обнаружили?

Фэн Синь, упираясь руками в колени и тяжело дыша, ответил:

— Пусть вот он… тебе ещё раз всё расскажет!

Му Цин выпрямился и сказал Се Ляню:

— Ты до сих пор не заметил столь явную деталь? Бусина! Ты помнишь её, эту бусину?

— Какую бусину?

Му Цин выплюнул по слову:

— Праздник фонарей, торжественное шествие. Одеяние Воина, радующего богов. Пара тёмно-красных коралловых серёжек. Бусина, которую ты тогда потерял!

Се Лянь не мог припомнить, как ни старался, только растерянно потёр мочку уха и переспросил:

— Разве тогда на мне были коралловые серьги? Я правда потерял одну?

У Му Цина нервно дёрнулся уголок рта, он разгневанно зашипел:

— Вы двое тогда незаслуженно обвинили меня в воровстве. Как ты можешь не помнить об этом?

Се Лянь:

— Всё-таки прошло уже восемьсот лет…

Фэн Синь же возразил:

— Что ты несёшь, никто тебя не обвинял, ты сам себе навыдумывал!

Се Лянь помахал рукой:

— Не ссорьтесь, не ссорьтесь. Почему вы вдруг заговорили о той бусине?

Му Цин:

— Да потому что она нашлась! Красная бусина в волосах Хуа Чэна! Ты что, не видел?

Се Лянь широко округлил глаза:

— Ты имеешь в виду…?

Му Цин категорично заявил:

— Именно!

Так вот почему Му Цин состроил такое лицо, когда увидел Хуа Чэна.

— Но как эта бусина могла оказаться у него? — спросил Се Лянь. — Ты уверен, что не ошибся?

Му Цин перебил:

— Ту бусину я искал без малого год! И после продолжал поиски. Кто угодно мог ошибиться, но только не я!

Се Лянь, спрятав руки в рукава, задумчиво нахмурился:

— И всё-таки я думаю, что тебе, вероятно, показалось. Нет причины, по которой бусина могла оказаться у него! Ведь коралловые бусины высшего качества выглядят одинаково. К тому же, Сань Лану нравится коллекционировать драгоценные редкости, у него даже хранятся тысячелетние реликвии!

Му Цин закивал:

— Ладно, ладно. Считаешь, я ошибся, да? Хорошо. Тогда посмотри вот на это. — Он как раз стоял возле одной из божественных статуй, а с этими словами потянулся и рывком сдёрнул покров с её лица. — Посмотри, что тут такое, здесь-то уж точно не может быть ошибки!

В тот миг, когда покров слетел, и Се Лянь бросил взгляд на статую, его зрачки сузились до маленьких точек.

Никаких жутких уродств на лице статуи не было. Она изображала улыбающегося молодого человека с мягкими и вдохновенными чертами. Но когда принц посмотрел на него, от макушки по телу мгновенно разбежались мурашки.

И могло ли подобное не испугать? Ведь это лицо в точности повторяло облик самого Се Ляня!

Принц глядел на статую с близкого расстояния и будто бы смотрелся в зеркало. Даже его привычная мягкая улыбка сделалась несравнимо странной. Не в силах остановить волны мурашек, Се Лянь проговорил:

— Это…

Му Цин бесстрастным тоном спросил:

— Теперь ты тоже скажешь, что я ошибся?

Се Лянь с огромным трудом выдавил:

— Откуда здесь могла взяться моя статуя?..

— Статуя? А вот и нет. Смотри внимательно.

Он сорвал вуаль с лица другого изваяния поблизости. И это лицо тоже внезапно оказалось образом Се Ляня!

Сразу несколько статуй остались без покровов, и все лица были совершенно одинаковыми!

Му Цин добавил:

— Это действительно пещера Десяти тысяч божеств. Вот только посвящена она лишь одному богу.

Лишь одному Се Ляню!

Глядя на собственные лица, окружившие со всех сторон, Се Лянь будто погрузился в иллюзию или очень странный сон. У принца шла кругом голова, и вдруг он кое-что вспомнил:

— Постой, Му Цин. У тебя ведь ранее не было возможности увидеть лица статуй? Когда ты попытался, он ведь тебя остановил, верно?

Му Цин фыркнул:

— Мне не нужно смотреть на их лица, чтобы понять, что изваяния изображают тебя.

— Как это?

На лбу Му Цина чуть проступили вены, он швырнул на землю охапку вуалей.

— Как это? А вот как: когда-то я полностью отвечал за все твои одеяния, за украшения, за весь твой быт. Я стирал и латал твои одежды, и среди них каждая вещь была уникальной, на целом свете второй такой не найти. Мастер вырезал эти статуи слишком подробно — ничего не упустил, сходство идеальное. Разумеется, только посмотрев на одеяния, я понял, что там твоё лицо!

Се Лянь закрыл лоб ладонью и стал вспоминать странное поведение Хуа Чэна с самого их появления здесь.

Фэн Синь же произнёс:

— Он не хотел, чтобы мы увидели эти статуи. Значит, прекрасно знал, в чём их особенность. Боюсь, случайное попадание сюда после схода лавины — враньё от начала до конца. Ему наверняка известно, что это за место.

Му Цин же сказал:

— И не только. Думаю, вполне возможно, что он как раз и бросил нас в яму с паутиной. Он намеревался нас убить.

Се Лянь вмешался:

— Но… что же всё-таки означают эти статуи?

При внимательном рассмотрении каждое изваяние потрясало схожестью с оригиналом. Точность деталей вызывала истинный трепет. Не стоит даже сомневаться, насколько тщательно резчик изучил образ для их изготовления. Се Лянь даже осмелился бы заявить, что статуи, вырезанные самыми именитыми мастерами государства Сяньлэ, не достигали подобного уровня. При одном только взгляде на эти творения возникало ощущение, что все мысли создателя занимал лишь он один, глаза видели перед собой лишь его образ.

Троица оказалась окружена божественными статуями, которые все были на одно лицо. Фэн Синя пробрало морозом по коже.

— Сказать по правде… мне, мать его… жутко становится… как, мать его, похожи…

И к тому же такое огромное количество.

Му Цин сказал:

— Я подозреваю, что эти статуи — предметы некоего тёмного ритуала. Уничтожим их, а там посмотрим.

Он замахнулся и почти нанёс удар ребром ладони, но Се Лянь тут же пришёл в себя из глубин своих мыслей и воскликнул:

— Постой!

Му Цин посмотрел на него:

— Ты уверен? А что если этот тёмный ритуал направлен во вред тебе?

Се Лянь, подумав, всё же ответил:

— Давайте не будем действовать опрометчиво. Мне кажется, вероятность тёмного ритуала крайне мала.

Фэн Синь:

— Как по мне, так очень велика. Чтоб их… Тебе разве не жутко от взгляда на них?

Му Цин посмотрел Се Ляню в глаза.

— И где доказательства?

Се Лянь покачал головой:

— Доказательств нет. Но… статуи сделаны очень хорошо, на совесть. Пока мы ни в чём не разобрались, вот так опрометчиво уничтожить их… будет очень прискорбно, — помолчав, он добавил: — Сань Лан… возможно, что-то от меня скрыл, но я считаю, что он, по крайней мере, не сделал бы ничего мне во вред.

Му Цин просто не мог поверить в услышанное:

— Неужели он правда опоил тебя каким-то ядом, от которого у тебя помутился разум? Как я погляжу, напиши он хоть у себя на лбу слово «подозрительный», ты сразу сделаешься неграмотным!

Покуда они спорили, Фэн Синь, будто почуяв приближение врага, вдруг воскликнул:

— Берегитесь!

Се Лянь и Му Цин насторожились:

— Что такое?

— Опять эта паутина!

Так и есть: пламенем-на-ладони осветило каменную стену перед ними, покрытую плотным слоем белых нитей. Все трое уж было решили, что снова придётся сражаться, но эти паутинки не шевелились и не нападали, в отличие от тех, враждебно настроенных, со дна ямы. Они походили на обыкновенный плющ, вьющийся по стенам. Троица застыла в ожидании, пока Се Лянь не заметил:

— Кажется, паутина… не живая.

Фэн Синь:

— Если не живая, то каково её назначение?

Се Лянь, обуреваемый раздумьями, подошёл ближе и осмотрел стену, убедившись кое в чём.

— Похоже, она скрывает под собой нечто иное.

Они все встали перед стеной, и Се Лянь потянул за паутину, сорвав целый пласт. Это оказалось нелегко — весьма прочная паутина поддавалась с трудом, но всё же у принца хватило сил.

Под покровом вуали скрывалось истинное лицо божества. Что же скрыто на каменной стене?