Цюань Ичжэнь:

— Ты же варил блюдо в воде? Как получились фрикадельки?

Се Лянь продолжал вещать:

— Приготовление заняло немало времени, поскольку для лепки фрикаделек необходимо умело совместить силу и мягкость рук.

Цюань Ичжэнь:

— Ты же варил блюдо в воде? Как получились фрикадельки?

Цюань Ичжэнь настойчиво продолжал спрашивать, поэтому Се Лянь мягко произнёс:

— Верно, вначале блюдо варилось в воде, но поскольку в расчёте времени и жара печи произошли небольшие упущения, вода выпарилась. И я просто добавил кое-какие ингредиенты, чтобы слепить фрикадельки.

Линвэнь от всей души восхитилась:

— Ваше Высочество обладает незаурядным мышлением. Поистине, ни в прошлом, ни в настоящем вам не найти равных. Ваша покорная слуга не может не восхититься.

— Что вы, это незаслуженная похвала.

— Нет. По крайней мере, я уверена, что никто из представителей нынешнего поколения не способен создать подобное этим «Фрикаделькам непорочности».

Се Лянь принёс палочки для еды.

— Благодарю за вашу любезность. Прошу, друзья, приступайте.

Линвэнь и Цюань Ичжэнь приняли палочки одной рукой, а другой, не сговариваясь, потянулись к тарелке с остывшими маньтоу на краю стола. Только Хуа Чэн сразу ухватил одну фрикадельку и отправил в рот.

— Замечательно, — спустя мгновение произнёс он.

Глядя на него, Цюань Ичжэнь широко округлил глаза.

— Немного пресновато, — добавил Хуа Чэн.

— Хорошо, я запомню, — ответил Се Лянь.

Когда прямо на глазах Цюань Ичжэня юноша в бинтах съел одну за другой сразу несколько блестящих как камни в грязевом потоке фрикаделек, да ещё при этом искренне нахваливая, юный Бог Войны, кажется, сдался — немного подумал и всё-таки взял одну штуку.

Се Лянь наблюдал за всем с улыбкой. С улыбкой смотрел, как тот ест, как бледнеет его лицо и как он падает на пол, не в силах подняться.

В конце концов принц с улыбкой спросил:

— Что-то не так?

— Наверное, поторопился, — сказал Хуа Чэн. — Поперхнулся.

Линвэнь расплылась в улыбке.

В тот же миг Се Лянь вдруг услышал у себя в голове знакомый голос:

— Гэгэ.

Теперь это был не запинающийся голос Лан Ина, не звонкий и беззаботный юношеский тембр, а именно тот голос, которым Хуа Чэн ранее говорил с Се Лянем посредством сети духовного общения.

Се Лянь чуть приподнял веки и спросил тем же способом:

— Что такое?

Хуа Чэн ответил:

— Линвэнь коварна и расчётлива, притом весьма жестока. Боюсь, будет не так просто избавиться от неё по-хорошему, раз ты привёл её сюда.

Се Лянь впервые слышал, чтобы кто-то отзывался о Линвэнь подобным образом. Мгновение поразмыслив, принц произнёс:

— Я видел, что в ней осталась капля доброты по отношению к Божеству парчовых одежд. Думаю, это не ложное ощущение.

— Капля доброты прекрасно соседствует с жестокостью. Всё же она — Первый Бог Литературы в чертогах Верхних Небес, у неё везде свои глаза и уши, да и руки длинные. Гэгэ, тебе стоит опасаться её помощников.

— Генерала Пэя?

— Думаю, что нет. Если бы Водяной самодур был жив, она наверняка отправилась бы за помощью к нему, поскольку Ши Уду привык помогать не тем, кто прав, а тем, кто к нему близок. Но Пэй Мину достаточно разъяснить, как обстоят дела, и он, вполне возможно, встанет на сторону справедливости. Гэгэ, будь осторожен.

— Хорошо, я буду. К счастью, всё это закончится, осталось подождать всего день.

Но голос Хуа Чэна сделался мрачным.

— Нет. Гэгэ, ты не понял. Я говорю о другом. У нас гости.

В тот же миг ушей Се Ляня достиг чистый звон колокольчика — «ди-линь, ди-линь». Хуа Чэн чуть нахмурился. Се Лянь выглянул в окно через узкую щель и увидел монаха-заклинателя средних лет, который вперевалку вошёл в деревню Водных каштанов, позвякивая колокольчиком.

Заклинательское одеяние отличалось роскошью, на спине мужчина нёс сундук, облепленный жёлтыми магическими талисманами. Колокольчик звенел без устали, и Се Лянь, будучи знатоком, вспомнил об одной весьма полезной вещице. При звуках этого звона обыкновенная нечисть сама собой убегает прочь, не в силах стерпеть головную боль. Мужчина не успел пройти вглубь деревни, как следом показались несколько высоких и рослых буддистских служителей. Рясы на них были шафрановыми, брови белыми, а в руках они держали магические посохи.

Очень скоро друг за другом явилось несколько десятков человек. Будто договорившись о встрече в этом месте, они совсем не удивились, увидев остальных, и плотным кольцом окружили монастырь Водных каштанов.

Шарлатанов среди них не было: каждый обвешан разноцветными артефактами, движения рук и ног тяжелы и устойчивы — ясное дело, кое-какие способности у них имеются. Небожители получают магические силы от подношений и молитв своих последователей, тогда как служители Дао и Будды способны вымолить магические силы от тех божеств, которым поклоняются. Может статься, что эти люди обладают ещё большими магическими силами, чем Се Лянь сейчас, будучи божеством. Разом их явилось так много — наверняка хорошего не жди. Се Лянь слегка нахмурился, понимая, что гости пришли не с добром.

Хуа Чэн поставил чашку и поднялся. Се Лянь услышал в сети духовного общения его раздражённый голос:

— Старые монахи и вонючие заклинатели посмели явиться за мной сюда. Гэгэ, прости, что впутываю тебя. Я их уведу.

Се Лянь схватил его одним движением.

— Ни с места.

Линвэнь, ничего не понимая, поинтересовалась:

— В чём дело?

Се Лянь в сети духовного общения спросил Хуа Чэна:

— Не уходи. Честно ответь мне, открытие горы Тунлу сильно на тебя повлияло?

— Нет.

Се Лянь неотрывно смотрел в его глаза, выглядывающие между повязок.

— Не лги. Ты — непревзойдённый Князь Демонов, тебе не пристало бояться простых смертных. Так почему же сразу не прогнать их прочь? Вместо этого ты вдруг решаешь лишь увести их. Ты принял такой облик вовсе не потому, что пожелал надо мной подшутить, так?

Гора Тунлу вновь открывается, и чем выше ранг демона, тем более мощному удару он подвергается. Насколько Хуа Чэну было плохо при первой волне всеобщего беспокойства, Се Лянь видел своими глазами. А чем ближе день открытия горы, тем сильнее становится это влияние. В подобных обстоятельствах Се Лянь на месте Хуа Чэна тоже избрал бы временно запечатать форму истинного воплощения и обернуться кем-то более юным, дабы избежать срыва, сохранить магические силы и распечатать их только тогда, когда гора откроется по-настоящему.

Таким образом Хуа Чэн мог укрыться от пагубного влияния горы. Но теперь отсутствие у него истинной силы, ныне запечатанной, давало другим удобную возможность с ним поквитаться.

Се Лянь, коротко выругавшись, бросил:

— Ци Жун, этот…

Той ночью Ци Жун кричал на всю улицу, что позовёт всех монахов и заклинателей, у которых с Хуа Чэном есть личные счёты. Но принц не думал, что это не просто пустые обещания.

Хуа Чэн слегка покачал головой.

— Гэгэ, они пришли за мной, я просто уйду, и всё. Пусть в таком состоянии мне не побить их одним ударом, но заставить катиться куда подальше — проще простого.

Се Лянь возразил:

— Если ты сейчас уйдёшь, больше никогда не приходи видеться со мной.

— Ваше Высочество!

Хуа Чэн всегда был безупречен, вёл себя легко и непринуждённо и в прошлом столь часто помогал Се Ляню, что когда тому представилась наконец возможность отплатить, разве мог он отпустить Хуа Чэна одного?

Се Лянь с нажимом произнёс:

— Сиди здесь. А я выйду к ним.

Цюань Ичжэнь с трудом разлепил глаза и из полуобморочного состояния спросил:

— Снаружи… кто-то есть? Мне… избить их и прогнать?

У него даже горло охрипло. Се Лянь помог ему снова закрыть глаза и произнёс:

— Циин, лучше пока полежите. И ещё кое-что, нельзя просто так избивать простых смертных, у вас отнимут добродетели.

Прильнув к двери, Се Лянь изучил обстановку снаружи. Местные жители, которые только закончили работу в поле и ещё не успели вернуться домой на ужин, увидели толпу монахов и заклинателей, что немало их потрясло.