Се Лянь увидел свернувшееся в комок существо, напоминающее заготовку для скульптуры младенца: руки и ноги у него уже обрисовались, однако пока бессильно висели, а голова и вовсе расплылась тёмным пятном. С виду он походил на какой-то уродливый внутренний орган.

Это его истинная форма!

Се Лянь сразу же захлопнул крышку:

— Вот оно что.

Ему доводилось слышать о случаях, когда некто разыскивал беременных женщин на небольшом сроке, живьём вырезал плод из их чрева и превращал нерождённое дитя в демона, чтобы совершать магические обряды для причинения вреда врагам или же собственной защиты, а также в качестве оберега, изгоняющего нечисть из дома. Выходит, дух — порождение именно такого тёмного ритуала. Также велика вероятность, что его мать являлась последовательницей Се Ляня, иначе не стала бы хранить защитный талисман из храма наследного принца среди одежды будущего ребёнка.

Проведя некоторое время в молчании, Се Лянь произнёс:

— Сань Лан, раз духа изловил ты, не будешь ли возражать, если я ненадолго заберу его для расследования? Ранее я уже сталкивался с ним на горе Юйцзюнь, значит, это уже вторая наша встреча. Не уверен, совпадение это или между двумя событиями существует связь.

— Хочешь забрать, так забирай, к чему спрашивать. Всё же, не окажись я там, ты бы точно так же смог его поймать.

Се Лянь улыбнулся:

— Всё так, но ведь Сань Лану это удалось намного легче, чем пришлось бы мне.

Он сказал это без всякого умысла, однако в ответ услышал:

— Правда? И что же ты намеревался сделать, не появись я вовремя? Позволить духу поселиться у себя в животе, а следом проглотить меч?

Хуа Чэн в точности угадал план принца.

На лице его при этом не отразилось ни намёка на недовольство, однако Се Ляню отчего-то показалось, что тот немного рассержен.

Интуиция подсказала принцу, что если ответить на вопрос неверно, Хуа Чэн разозлится ещё сильнее. Не зная, как справиться с возникшей проблемой, Се Лянь вдруг ощутил, как впал живот, и тут же неподконтрольно выпалил:

— Я что-то проголодался… — Слова уже прозвучали, когда Се Лянь вдруг осознал их смысл и в смущении не посмел даже взглянуть на выражение лица Хуа Чэна в тот момент. Пришлось честно объяснять: — На этот раз я в самом деле проголодался…

После недолгой паузы Хуа Чэн наконец прыснул со смеху.

А стоило ему рассмеяться, и с лица Се Ляня будто развеялась мгла, он испустил вздох облегчения. Хуа Чэн же, полусмеясь, полувздыхая, кивнул:

— Хорошо.

Сначала Хуа Чэн собирался остаться в Доме Блаженства и устроить пир, но Се Лянь, услышав слово «пир», счёл его слишком уж помпезным и сам предложил выйти прогуляться, а заодно найти местечко, где можно перекусить. Хуа Чэн ответил согласием.

В Доме Блаженства оказалось довольно тепло, поэтому промокшая насквозь одежда на них вскоре высохла. Однако Се Ляню всё же пришлось попросить у Хуа Чэна комплект чистых белых одеяний, поскольку женское платье на нём излишне привлекало внимание.

Переступив порог, они отдалились на довольно приличное расстояние от Дома Блаженства, однако всё ещё продолжали слышать доносящийся из сосуда плач духа нерождённого, который то и дело звал «маму», проявляя поразительное упорство. Но поскольку в Призрачном городе и без того повсюду раздавался вой и плач демонических созданий, крики духа ребёнка, что совсем не удивительно, вскоре потонули в этом гвалте.

На улицах Призрачного города по-прежнему стоял необыкновенный шум, по обеим сторонам теснились лавочки, в которых продавались местные особые закуски. Демоны неизменно оставались демонами, однако теперь Се Лянь заметил, как сильно поменялось их отношение к нему по сравнению с прошлым посещением Призрачного города. Хуа Чэн шёл рядом с ним, плечом к плечу, и весьма причудливого вида хозяева лавчонок все как один встречали их широкими улыбками и наперегонки приветственно кивали, едва не сгибаясь в три погибели. Се Ляню происходящее почему-то напомнило одну фразу: «Лиса пользуется могуществом тигра»^[187].

Помимо взоров, устремлённых на Хуа Чэна, бесчисленные глаза направили пылающие ещё более горячим интересом взгляды к Се Ляню, будто пытаясь разглядеть, угадать, что же это за личность, которой позволено ступать наравне с хозяином Призрачного города? Принц начал подозревать, что принял неверное решение, предложив прогуляться. Однако Хуа Чэн, постоянно находящийся среди бурлящего потока всевозможной нечистой силы, привычно относился к всеобщему вниманию, поэтому лишь спросил:

— Чего бы тебе хотелось отведать?

Се Лянь, наконец разглядев среди лавок одну, где подавали что-то не слишком экзотическое, подумал, что лучше решить проблему без лишних промедлений, и ответил:

— Пойдём туда.

— Это неподходящее место, — возразил Хуа Чэн.

— Почему? — удивился Се Лянь.

Хуа Чэн не ответил, лишь жестом пригласил принца заглянуть в лавку. Се Лянь последовал совету, и хозяин заведения, увидев посетителей, весь в предвкушении взволнованно потёр ладони, как будто только и ждал дорогих гостей, а затем принялся старательно протирать столы и стулья. Вот только для протирки поверхностей пользовался он исключительно… собственным языком.

Несмотря на то, что облизанная им посуда переливалась хрустальными каплями и сверкала чистотой, Се Лянь всё же решительно отверг собственное предложение и поскорее вышел прочь. Пройдя несколько шагов, он увидел ещё одну лавочку, на этот раз чистую и опрятную харчевню, где готовили куриный бульон. Вывеска у входа гласила: «Варим традиционный суп на медленном огне из местной домашней куры. Подаём только свежесваренное, чистоту гарантируем». Принц остановился.

— О, тут подают куриный суп. Может, закажем по чашке?

Хуа Чэн вновь ответил:

— Тоже не подходит.

Се Лянь не стал возражать, только спросил:

— Проблема в тарелках или в курице?

Хуа Чэн вместе с ним вошёл в лавку и приподнял шторку, отделяющую основное помещение от кухни, делая знак взглянуть. Се Лянь с любопытством просунул голову за шторку и вмиг лишился дара речи. Посреди кухни стоял большой котёл, под ним пылал огонь, над ним клубился пар, а в нём с большим удовольствием плескался и мылся рослый демон, на голове которого красовался красный петушиный гребень. У котла рядком теснилось множество вёдер, в содержимом которых угадывались соль, перец, пряные травы и другие приправы. Из зала раздался крик посетителя:

— Хозяин, добавь соли! Слишком пресно!

Не отрываясь от омовения в котле, демон схватил горсть соли из ведра и принялся натираться ею, затем потёр мочалкой спину, чтобы вкус был ещё ярче. А потом протяжно выкрикнул:

— Ку-ка-ре-ку!..

Се Лянь опустил шторку и молча вышел.

Они сделали большой круг по ночному городу, пока наконец не нашли харчевню с вывеской «Подлинные деликатесы мира людей». Конечно, слово «подлинные» показалось Се Ляню требующим выяснения, ведь насколько ему известно, повара в мире смертных никогда не готовили шашлык из мяса крупных демонических зверей, на которых весьма сложно охотиться. Впрочем, в сравнении с другими, это заведение уже казалось ему верхом нормальности.

Они вдвоём уселись за стол, а толпа демонов, что следовала за ними уже довольно давно, немедля окружила их и принялась в высшей степени любезно предлагать различные закуски вдобавок к заказанным кушаньям.

— Градоначальник! Не желаете ли свежайшего окорока? Только завезли! — прогрохотал мясник-вепрь. На его плече болталась бледная человеческая нога, по которой он вдобавок звонко похлопывал.

Демоны обрушились на него:

— Прочь, прочь, прочь! Разве друг нашего градоначальника пожелает съесть подобное? Ты что, принял его за Лазурного демона? Да он скорее согласится отведать твоего окорока!

— А кровищей-то несёт! Смотри, как бы гостю не сделалось дурно!

Но вепрь в самом деле задрал собственное копыто:

— Если градоначальник и друг градоначальника того желают, я не пожалею своей ноги, отрежу, коли будет велено! Я вам вот что скажу, у меня окорок — что надо!