Двое проводили его взглядом, и Се Лянь спросил:

— Ваше Превосходительство, Повелительница Дождя, которую вы упомянули, это ведь Повелительница Дождя Хуан?

Ши Цинсюань обернулся:

— Именно. Повелитель Дождя не сменяется уже много сотен лет. А что, вы знакомы? Старые друзья?

Се Лянь покачал головой и мягко ответил:

— Мне не выпало счастья встречаться с ней лично, но я в долгу перед Её Превосходительством и весьма ей благодарен за оказанную когда-то помощь.

Ши Цинсюань улыбнулся:

— И не удивительно. Тех, кто знаком с Её Превосходительством, очень немного, но каждый, кто её знает, никогда не скажет о ней дурного слова. Ох, кроме Пэй Мина.

— Неужели между ними возникали какие-то разногласия?

— Разногласия, разумеется возникали. Разве можно столько лет прожить в чертогах Верхних Небес и ни с кем не заиметь ни разногласия, ни сговора? Но я вам скажу, что Её Превосходительство Повелительница Дождя — это мрачная тень^[168] на душе Пэй Мина.

Се Лянь, помолчав, переспросил:

— Мрачная тень? — принц всегда считал, что Повелительница Дождя всего-то возделывает земли.

— Вы же знаете, потомков у Пэй Мина пруд пруди, повсюду его дети да внуки. И ещё до Сяо Пэя в храмах Мингуана уже как-то поклонялись другому младшему божеству, который также являлся потомком Пэй Мина, избранным им в качестве помощника.

Се Лянь изумился:

— Среди отпрысков генерала Пэя поистине немало способных людей!

Ведь не каждый род может похвастаться таким «наследованием учёности», где вместо таланта к учению — вознесение на Небеса. Однако Ши Цинсюань раскрыл веер и ответил:

— Способные-то они, конечно, способные, но только по характеру все точь-в-точь как сам Пэй Мин — мощь велика, но и проблем немало. И его помощник частенько нарушал правила на территории других небожителей да прикрывался именем Пэй Мина, поэтому никто не смел и слова против ему сказать. Пока, в конце концов, тот не добрался до прежнего государства Юйши.

Её Превосходительство обыкновенно не покидает своей обители, живёт в глуши и возделывает землю, поэтому её прозвали «Старая крестьянка из глухомани, Повелительница Дождя Хуан». Но случилось то, чего никто не ожидал — стоило ей выйти за порог своей обители, она сразу избила того подручного Пэй Мина и притащила за шиворот на Небеса, бросила к ногам Владыки и потребовала наказания ссылкой.

Се Лянь подумал: «И почему мне кажется, что подобную историю я уже где-то слышал?»

Ши Цинсюань тем временем продолжал:

— Сначала Пэй Мин подумал — ссылка так ссылка, через сто лет не составит труда вытянуть его обратно. Но… сколько всего может случиться за сто лет в мире людей? Каждый год, да что там, каждый день каких только оригиналов не появляется, они сменяют друг друга как в фонаре скачущих лошадей^[169], пестрят перед глазами волна за волной.

Прошло всего-то десять лет, и прежние последователи уверовали в другого небожителя; прошло пятьдесят лет, и тот младший небожитель оказался начисто забыт людьми; а через сотню лет ему уже не суждено было подняться вновь. Вот так и исчез когда-то молодой и подающий надежды небесный чиновник, оказался ни на что не годен. Лишь когда на горизонте показался Сяо Пэй, Пэй Мин наконец снова нашёл себе помощника по нраву.

Неудивительно, что генерал Пэй готов пойти на всё, чтобы непременно вернуть Сяо Пэя обратно. Оказывается, случался прецедент, и теперь он боится, что то же самое произойдёт с Сяо Пэем. Хоть и методы Пэй Мин выбрал не слишком правильные. Се Лянь будто задумался о чём-то, затем тихо вздохнул и произнёс:

— Мир людей.

— Да уж, — отозвался Ши Цинсюань, — если пробыть в мире людей слишком долго, растеряешь и духовную силу, и всё желание бороться.

Они оба закивали, вот только Се Лянь сделал это бессознательно и не специально, а Ши Цинсюань — в весьма утрированной манере, соглашаясь со своими собственными словами. Покивав немного, Се Лянь внезапно вспомнил об одном очень важном человеке и воскликнул:

— Лан Ин!.. Тот ребёнок!

Последние события происходили слишком быстро, одно за другим, и каждое потрясало Се Ляня так сильно, что он всё время забывал о мальчишке. Ши Цинсюань спросил:

— Вы о том мальчике, которого привели из Дома Блаженства? Владыка виделся с ним, сейчас он находится в моих владениях, чуть позже я могу привести его к вам.

Се Лянь подумал, что раз в монастыре Водных каштанов заперт Ци Жун и ещё один ребёнок, лучше не позволять кому-то увидеть их, поэтому ответил:

— Ну что вы, так неудобно, лучше я сам за ним поднимусь.

Ши Цинсюань охотно согласился:

— Разницы никакой. Как раз кстати приближается пиршество в честь Середины осени^[170], а оно бывает лишь единожды в году, поэтому вам нельзя такое пропускать. На сей раз мой брат тоже прибудет туда, и я представлю вас.

В голосе Ши Цинсюаня так и сквозила гордость своим старшим братом. Се Лянь не удержался от лёгкой улыбки, услышав его, и подумал: «Пиршество в честь Середины осени…»

Каждый год во время празднования Середины осени пантеон бессмертных богов непременно устраивал в честь праздника пиршество, находя наслаждение в том, чтобы взирать с высоты на радостные гуляния в мире людей. Кроме того, в тот день проводилась весьма важная «игра», которую можно назвать гвоздём программы: «Состязание фонарей».

Далеко не каждый имел возможность поднести божеству молитвенный фонарь. Во время состязания фонарей между богами на пиршестве в честь Середины осени предметом соревнования являлось количество поднесённых последователями фонарей, зажжённых в главном храме каждого божества в мире смертных.

На словах все называли состязание «просто игрой и не более», которую «не стоит воспринимать всерьёз», ведь «мы просто играем, и всё, в действительности результат не важен», но на самом деле… неужели хоть один небожитель по-настоящему считал, что результат совершенно не важен? В тайне друг от друга каждый прикладывал всевозможные усилия, в надежде, что уж в этом году последователи принесут ему славу. Уж если кто и впрямь не интересовался состязанием, так это один Цзюнь У, поскольку, само собой разумеется, каждый год первое место принадлежало именно дворцу Шэньу, и к тому же количество фонарей раз за разом всё росло. Поэтому Владыка был единственным, кто воспринимал эту игру лишь как игру. Что до остальных, они боролись не за первое место, а только за второе, но и здесь состязание выходило на редкость ожесточённым.

Во времена, когда огни благовоний во дворце Сяньлэ горели ярче всего, все почести на пиршестве в честь Середины осени также доставались принцу, они вместе с дворцом Шэньу вырывались вперёд, оставляя остальных небожителей далеко позади. Только вот теперь картина, должно быть, выйдет весьма печальная. Се Ляню и гадать не приходилось, сколько фонарей он соберёт в этом году — наверняка ни одного!

Впрочем, как бы печально ни сложились обстоятельства, лучше принцу всё-таки наведаться на праздник. Всё же он не походил ни на Повелительницу Дождя, которая уже многие сотни лет проживала в отшельничестве, ни на Повелителя Земли, который мог отсутствовать по причине важной секретной миссии, ни тем более на Повелителя Вод, который мог творить что заблагорассудится под девизом «И что вы мне сделаете?». Не будучи никем из перечисленных, строить из себя особенного и не являться на важные мероприятия по своему желанию… Подобное поведение, повторяющееся из раза в раз, повлечёт за собой всеобщее недовольство, а также волну толков и пересуд. Если принц с лёгкостью мог закрыть на них глаза, то Цзюнь У явно оказался бы в неловком положении. Поэтому Се Лянь принял приглашение Ши Цинсюаня:

— Хорошо, я непременно прибуду на праздник.

За несколько дней Се Лянь испробовал множество способов, но так и не смог отделить душу Ци Жуна от тела мужчины, чему Ци Жун радовался с каждым разом всё сильнее. К счастью, Гуцзы всё время находился подле «отца» и не переставал его кормить, поскольку Се Лянь уже не находил в себе желания запихивать еду тому в рот. На Праздник середины осени Се Лянь установил за стенами монастыря Водных каштанов магическое поле, запер дверь, оставил Жое стеречь Ци Жуна и отправился в столицу бессмертных, доложить о прибытии.