Се Лянь, срывая голос, закричал:

— Не смей уйти!!!

Оба прошлых раза существо посылало вместо себя фальшивые оболочки, но теперь Се Лянь чувствовал — на этот раз воплощение истинное! Поэтому, нисколько не задумываясь, перемахнул через городскую стену, подлетел в воздух и спрыгнул вниз.

За всю жизнь Се Лянь совершил бесчисленное множество прыжков с неимоверной высоты. И благодаря недюжинной магической силе, а также поразительно отточенным навыкам воинского искусства ему каждый раз удавалось мягко приземляться в целости и сохранности, каждый раз он испытывал гордость и удовлетворение, каждый раз являл собой эталон появления на сцене небожителя, как его описывают в волшебных легендах. Но сейчас Се Лянь больше не был легендой.

Коснувшись земли, принц не смог удержать равновесие, он упал, свалившись набок, и тут же ощутил, как острая боль переползает с ноги на всё тело.

При падении он сломал ногу.

В общем-то в переломе не было ничего страшного, очень скоро нога заживёт. Но только с того дня Се Лянь будто бы превратился в совершенно другого человека.

Он словно потерял душу и больше не излучал прежней грозной божественной мощи. За первым поражением последовало второе, третье… Он не желал пускать в ход меч, не желал выходить на поле битвы. Но поскольку никто не мог выступить вперёд и заменить его, приходилось упорствовать и сражаться. Впрочем, в бою принц нисколько не проявлял небрежности или безразличия, он в самом деле прилагал все усилия, но по какой-то неизвестной причине, несмотря на то, что фактический принц только достиг совершеннолетия^[161], меч его уже начал дрожать, будто в руке у глубокого старца на закате жизни.

Сердце принца охватывала дрожь от страха, но при этом он сам не мог сказать, кто или что конкретно заставляет его испытывать страх. В конце концов, даже всегда относившиеся к принцу с исключительным почтением солдаты и военные командиры постепенно потеряли терпение.

Се Лянь знал, что в народе начало ходить немало подобных разговоров: какой же это Бог Войны, ведь совершенно очевидно, что это злой дух поветрия, приносящий несчастья!

Но принц ничего не мог на это возразить. Лишь потому, что сам начал сомневаться: неужели он действительно превратился в злой дух поветрия, приносящий несчастья? И если бы беда ограничилась лишь этим. Самое страшное, что настоящая смертельная катастрофа для государства Сяньлэ, поветрие ликов, окончательно вышло из-под контроля. Пятьсот человек, тысяча, две, три… в итоге Се Лянь больше не решался спрашивать, сколько человек заразилось сегодня.

И вот, будто бы оглашая ему последний приговор, в один из дней врата Небесных чертогов наконец открылись для Се Ляня. Он получил послание: Ваше Высочество наследный принц, пришла пора вернуться в чертоги Верхних Небес.

Что ждало его по возвращении, понятно и без слов. Даже Фэн Синь и Му Цин, что случалось нечасто, начали немного нервничать. Се Ляня же заботило другое. Он обратился к двоим подчинённым:

— Напоследок я бы хотел наведаться в одно место.

— Куда? — спросил Фэн Синь.

— В монастырь Хуанцзи.

Помолчав пару мгновений, Фэн Синь произнёс:

— Не ходи.

Но Се Лянь уже направился прочь, не обращая внимания ни на что. Фэн Синь позвал:

— Ваше Высочество! — но удержать его не смог, поэтому им с Му Цином пришлось направиться следом.

Троица пешком поднялась на гору.

Монастырь Хуанцзи. Здесь возвысился над землёй первый божественный храм Се Ляня, а также была установлена его первая божественная статуя. Однако по приказу советника три тысячи учеников уже давно были отосланы с горы по другим монастырям, и сейчас монастырь Хуанцзи остался совершенно пуст. Оказавшись на середине пути, Се Лянь бросил взгляд вниз. И увидел огни, расцветающие по всей столице ярким пламенем и озаряющие даже звёздное небо — прекрасное зрелище. Фэн Синь, однако, пришёл в неописуемую ярость и выругался:

— Горстка безумцев!

Се Лянь пристально смотрел на огни, Фэн Синь снова сказал ему:

— Не смотри! На что там смотреть?!

За последние дни Фэн Синь ругал Се Ляня бессчётное множество раз: тебе что, настолько хочется себя изводить? Но Се Лянь и сам не знал, чего ему хочется. Он знал одно — если какой-то из его храмов или монастырей сжигали или разрушали, он не мог держать себя в руках — непременно должен был пойти и посмотреть своими глазами. Он просто молча смотрел, остановить их он не мог, лишь стоял на месте с широко открытыми глазами. На что там было смотреть? Он и сам не знал.

Сейчас и на Пике наследного принца занялось пламя. Фэн Синь был потрясён до глубины души.

— Они даже монастырь Хуанцзи не обошли стороной?! Им что, разрыли могилы предков^[162] или…

Юноша замолчал, не договорив. Потому что он вспомнил, какие страшные мучения выпали на долю людей государства Сяньлэ, которые не ограничивались такой глупостью как «разрытая могила предков».

Однако пламя наверху не разгорелось слишком сильно — очень скоро оно погасло, как будто кто-то его потушил. На сей раз Фэн Синь испытал удивление. Поскольку за последнее время люди только находили в себе смелость разжигать пожары, но никто не решался тушить. Если кто-то начинал уговаривать их остановиться или даже пытался не позволить толпе озлобленных людей поджигать и рушить храмы, его приравнивали к самому «духу поветрия», Се Ляню, и забивали до смерти. Исходя из этих причин, троица уже давно не осмеливалась являться перед простыми смертными, скрывая материальные сущности от людских глаз.

На пути к вершине они заслышали звуки драки, а достигнув Пика наследного принца, увидели, что дворец Сяньлэ уже почти разрушен, остался только остов главного зала да четыре стены. Изваяние божества давно исчезло с огромного божественного постамента. А у полуразрушенного входа в главный зал грудится разношёрстная группа людей, которые явно дерутся, при этом громко выкрикивая:

— Ах ты, сучий ублюдок! Мелкий проклятый демон! Мать твою, ты что здесь, жёнушку чести лишил? Для тебя эта развалюха — самое дорогое, что есть в жизни?!

Се Лянь с первого взгляда понял, что эти люди пришли рушить его храм не из чувства ненависти. Они просто кучка бродяг, которые только и страшатся, что в мире воцарится покой. Либо они пришли грабить, пользуясь пожаром^[163], либо просто искали забавы, вот и решили сжечь храм. Впрочем, теперь принцу уже было всё равно, кто именно приходил рушить его храмы.

Внезапно посреди беспорядочной заварухи ночной воздух пронзил юный голос, полный лютой злобы:

— Проваливайте!!!

Если прислушаться получше, становилось ясно, что это не драка, а избиение. К тому же толпа избивает юношу не старше пятнадцати, почти что ребёнка, но тот не выказывает и признака слабости, при этом нисколько не уступает им. Тем не менее, поскольку ему пришлось драться одному против всех, лицо юноши уже залила кровь и покрыли синяки, за ранами уже нельзя было разглядеть его облика.

Фэн Синь поразился:

— Вот это малец, наверняка станет славным воином, когда подрастёт!

Как вдруг один из мужчин поднял с земли булыжник и с недобрым блеском в глазах вознамерился запустить им в голову юноше. Се Лянь, увидев это, взмахнул рукой, и камень полетел в лицо мужчине — послышался вопль, из носа недоброжелателя хлынула кровь. Юноша на миг застыл, затем обернулся и снова занёс кулаки, раздавая тумаки в безумном порыве. В драке юноша оказался страшен — в конце концов толпа взрослых мужчин в испуге бросилась бежать, на бегу тыча в него пальцами и осыпая пустыми угрозами:

— Мать твою! Погоди у меня! Погоди, я приведу ещё людей разобраться с тобой!

Юноша холодно усмехнулся в ответ:

— Посмеете снова явиться, и я заберу ваши собачьи жизни!!!

Мужчины, окончательно перепуганные, побежали ещё быстрее. Юноша осыпал их бранью, затем бросился к остаткам уже затушенного пламени неподалёку и со злостью затоптал их, уничтожив до последней искры. Только потом он вошёл в храм, поднял с земли лист бумаги, осторожно разровнял, повесил над постаментом, затем уселся на землю рядом и погрузился в свои мысли.