Ци Жун в момент вырвался из рук Се Ляня и, раздуваясь от ярости, выбежал прочь из дворца Цифэн. Государыня несколько раз позвала его, однако он так и не вернулся, поэтому женщина беспомощно произнесла:

— Я поговорю с ним об этом завтра. Ох, это дитя, он так долго мечтал о повозке, а несколько дней назад отпраздновал день рождения. Глядя, как сильно он желает получить её, я подарила ему повозку. Кто же знал, что всё так обернётся? Я бы не стала делать такой подарок, если бы предполагала подобное.

Се Лянь спросил:

— Но зачем ему непременно понадобилась повозка?

— Он сказал, что тогда сможет в любое время ездить на гору Тайцан и возить тебя во дворец.

Подумав, что Ци Жун, в конце концов, преследовал добрые намерения, Се Лянь замолчал. Спустя пару мгновений принц заключил:

— Вам лучше найти ему учителя, который сможет обуздать его нрав. Ни в коем случае нельзя продолжать в том же духе, это никуда не годится.

Государыня вздохнула:

— Какому учителю под силу его вразумить? Он всегда слушался лишь тебя одного. Неужели ты предлагаешь, чтобы он вместе с тобой отправился на гору, занялся совершенствованием тела, духа и нрава? Но советник под страхом смерти не желает принимать его в ученики.

Се Ляню даже мысли об этом показались смешными и страшными. Принц покачал головой.

— Если Ци Жун с его-то характером поселится в монастыре Хуанцзи, ни одному живому существу на горе Тайцан не будет покоя.

Эта проблема вызывала у обоих — матери и сына — ужасную головную боль. Никто не находил выхода, поэтому они решили отложить этот вопрос на потом. Под вечер, повидавшись и немного поболтав с родителями, Се Лянь покинул императорский дворец.

Каждому было известно, что Его Высочество наследный принц посвятил всего себя самосовершенствованию и с тех пор как переехал жить в монастырь Хуанцзи на горе Тайцан, всё реже виделся с родителями. По этому поводу государь по большей части не имел возражений, а вот государыня никак не могла смириться. Покинув дворец, Се Лянь решил пройтись по столице и заодно, как пообещал вчера, проводить Му Цина к его дому.

Жилища богачей за красными воротами и грязные землянки бедноты всегда отделяются одним лишь переулком. Отчий дом Му Цина ютился как раз в таком тёмном переулке на самой оживлённой улице столицы.

Стоило троим юношам подойти ко входу в переулок, их тут же окружили полдюжины детишек в лохмотьях, которые наперебой закричали:

— Гэгэ! Гэгэ вернулся!

Се Ляню это сначала показалось странным — почему, встретив незнакомца, дети зовут его «гэгэ»? Однако почти сразу принц заметил, что они обращаются вовсе не к нему, а к Му Цину. Ребятня так и ластилась к юноше, но Му Цин не удостоил их ответной добротой.

— В этот раз ничего нет. Хватит кричать.

Он сохранял невозмутимое выражение, однако тон его голоса на самом деле вовсе не был таким уж холодным. После Му Цин повернулся к Се Ляню и произнёс:

— Ваше Высочество, не обращайте внимания. Это местные дети.

Но ребята, очевидно, были хорошо знакомы с Му Цином и привыкли играть с ним, поэтому ни капли не испугались, наоборот — с хихиканьем окружили юношей и протянули грязные ладошки, выпрашивая у Му Цина угощение. В конце концов, юноша всё-таки достал из кармана гроздь похожих на рубины вишен и разделил между детьми.

Фэн Синь ужасно поразился увиденному. Похоже, он совершенно не ожидал от Му Цина ничего подобного. И не удивительно — Му Цин своим крайне безразличным и прохладным бледным лицом производил впечатление человека, который будет смотреть, как незнакомец умирает от голода у него на глазах, но не поделится едой. Се Лянь же не удивился ни капли. Вначале он тоже хотел чем-нибудь угостить детей, но, к сожалению, у него не было привычки носить при себе сладости, а приказать Фэн Синю дать детям немного серебряных монет выглядело бы подаянием попрошайкам, поэтому принц счёл такой поступок неподобающим. Никто не мог представить, что в следующее мгновение вдруг послышится громкий топот копыт и ржание, а затем по улице пронесётся душераздирающий визг.

Юноши переменились в лице. Се Лянь первым выбежал из переулка. По обеим сторонам улицы царила неразбериха, всё летело кувырком, прохожие разбегались в стороны, по земле катились красные яблоки и жёлтые груши. Не успев понять, что происходит, принц услышал безумный хохот и крик молодого парня:

— С дороги, с дороги, все пошли вон! Если кого задавлю насмерть, так я здесь ни при чём — это у вас глаз нет, смотреть разучились!

Фэн Синь выругался и воскликнул:

— Это опять Ци Жун!

Всё верно — Ци Жун стоял на своей роскошной золотой повозке и со зверским выражением лица размахивал кнутом, стегая белую лошадь так, что та неистово ржала. Се Лянь крикнул:

— Остановите его!

Золотая повозка просвистела перед ними, Фэн Синь крикнул «Есть!» и бросился вперёд. Се Лянь же вознамерился осмотреть прохожих и лавочников, которых сбил Ци Жун, чтобы убедиться, не поранились ли люди. Как вдруг принц заметил кое-какую странность. Резко обернувшись, он увидел, что за большой золотой повозкой тащится толстая длинная верёвка. А на конце той верёвки привязан холщовый мешок. Мешок не пустовал — в нём как будто что-то неистово барахталось. И судя по всему, это был человек.

Се Ляня пробрало морозом по коже. Ещё мгновение, и он бросился за мешком.

Белая лошадь, подстёгиваемая Ци Жуном, не щадя сил бешено мчалась вперёд, так что даже повозка едва не взлетала следом. Фэн Синь бросился к животному, чтобы удержать, вот только быстро это сделать явно не получится. Се Лянь в три шага догнал повозку, выхватил меч из ножен и рубанул по верёвке, отрубив её от повозки. Холщовый мешок упал, прокатился по земле и замер.

Се Лянь склонился над мешком. Неизвестно, сколько его уже волокли по земле, кое-где мешок изодрался, и кроме грязи на нём виднелись следы крови, словно внутри лежал труп. Принц снова взмахнул мечом, разрубая верёвку, которая связывала горловину мешка, открыл, заглянул внутрь и увидел, что в мешке действительно находится человек. К тому же, это был ребёнок!

Се Лянь одним движением разорвал мешок. Малыш внутри свернулся калачиком, крепко обнимая голову руками. Грязная одежда пестрила если не следами ног, слишком большими для ребёнка, то свежими пятнами крови. Волосы слиплись и спутались от крови и грязи — очевидно, мальчик перенёс жестокие побои, так что теперь даже на человеческое дитя походил с трудом. На вид совсем маленькому мальчонке было не больше восьми лет, он дрожал так, будто с него живьём сняли кожу.

В голове не укладывалось, как он смог остаться в живых после того, как его зверски избили и проволокли по земле.

Се Лянь немедля протянул руку к шее ребёнка и с облегчением выдохнул, нащупав пульс, который всё же бился довольно ощутимо. Принц тут же поднял маленькое тельце на руки, обернулся и, вне себя от гнева, закричал:

— Фэн Синь! Сейчас же сними Ци Жуна с повозки!!!

Он никогда в жизни не думал, что в государстве Сяньлэ может случиться нечто подобное. Посреди бела дня, прямо на оживлённой улице, отпрыск знатного рода затолкал живого человека в мешок и потащил по земле за повозкой! Что было бы с ребёнком, если бы принц не вмешался? Мальчик бы наверняка сегодня попрощался с жизнью!

Впереди послышалось отдалённое лошадиное ржание и гневные вопли Ци Жуна, после чего громкий крик Фэн Синя:

— Сделано!

Се Лянь в несколько шагов нагнал их и как раз подоспел к моменту, когда Ци Жун издал истошный вопль и гневно забранился:

— Ах ты наглая псина, слуга, что ты о себе возомнил? Как посмел меня калечить? Где только храбрости набрался?!

Выяснилось, что Фэн Синь никак не мог сдёрнуть парня с повозки, поэтому пришлось отбирать поводья. Ци Жун, конечно, не желал их отдавать, и всё тянул на себя, так что Фэн Синь в минуту опасности случайно столкнул его с повозки. Упав на землю, Ци Жун прокатился по ней так, что содрал в кровь колени. А увидев вокруг кучу свидетелей, и вовсе невыносимо разгневался. Но тут раздался голос Се Ляня: