— Но ведь не настолько всё плохо, как ты говоришь. Ранее в монастыре Хуанцзи никогда не слышали о пропаже вещей, значит, это была его первая оплошность. В конце концов, он поступил так из-за матери… Ох, как бы то ни было, он неоднократно заверял меня, что ничего подобного больше не повторится, поэтому я не совершил греха, дав ему шанс исправиться. И он им воспользовался. К тому же сегодня, не подыграй мне Му Цин во время падения малыша со стены, конец представления в честь жертвоприношения Небесам не выглядел бы таким уж достойным.

Фэн Синь насмешливо произнёс:

— Ты всё равно вошёл в историю со своими тремя кругами. Ему даже не требовалось чинить тебе новых неприятностей. Ваше Высочество, я тебе вот что скажу. Я не верю ни единому слову из того, что он говорил сегодня во дворце Шэньу. Каждому в монастыре Хуанцзи известно, что во время игры в карты наставники родных не узнают! Почему понадобилось идти с докладом именно в тот момент? Да к тому же наотрез отказаться разъяснить караульному, с чьим приказом явился. Такое ощущение, что он сделал всё для того, чтобы не выполнить твоё поручение.

Се Лянь отрицательно качнул головой и серьёзно ответил:

— На самом деле причиной тому стало и моё упущение. Я знал, что Му Цина не любят другие ученики, и старался поручить ему как можно больше дел, чтобы остальные увидели, что он мой приближённый, и стали проявлять к нему бо́льшую вежливость. Я и подумать не мог, что неприязнь соучеников к Му Цину достигла подобных масштабов. Ему не только не дали выполнить поручение, но ещё и сделали мишенью для оскорблений. Посмотри на это с другой стороны, и поймёшь, что его странная реакция отнюдь не беспочвенна.

Фэн Синь совершенно не согласился с принцем:

— Не надо вешать на себя ответственность за его странную реакцию, хорошо? Ты — наследный принц. Неужели ты считаешь, что, однажды оказав ему помощь, теперь должен делать это всю жизнь? Ваше Высочество, я правда никак не возьму в толк, почему ты так высоко его ценишь.

Се Лянь широко улыбнулся в ответ:

— Фэн Синь, тебе стоит понять, что многие люди на этом свете для меня — простые камни.

Фэн Синь не понял смысла его слов. Тогда Се Лянь завёл руки за спину и произнёс:

— Камни попадаются сплошь и рядом, а вот драгоценный самоцвет найти нелегко. За все эти годы на тропе совершенствования своего боевого искусства я встретил лишь двоих человек, которых могу назвать драгоценными самоцветами. Один из них — ты. Другой — он. — Принц вдруг остановился и обернулся, его взгляд сверкнул невероятно ярко. — Я по-настоящему считаю Му Цина чрезвычайно одарённым. Неужели лишь из-за происхождения и неуживчивого характера этот самоцвет останется пылиться без должной огранки и не проявит всю свою красоту? — Се Лянь уверенно заключил: — Нет! Я считаю, что это неправильно. Ты спрашиваешь, почему я столь высоко его ценю? По той же причине, по которой я столь высоко ценю тебя. Я непременно заставлю сиять того, кто должен сиять. Кроме того, я не верю, что добрые намерения могут вернуться злом.

Фэн Синь остановился вместе с принцем, а дослушав, почесал затылок и произнёс:

— Как бы то ни было, ты сам должен знать, чего хочешь. И делать то, что считаешь нужным.

— Да. Так что… куда всё-таки подевался Му Цин?

Как вдруг к ним навстречу вышли несколько младших монахов с корзинами в руках. Они шумно переговаривались, а когда увидели Се Ляня, ужасно обрадовались и хором поприветствовали:

— Ваше Высочество наследный принц!

Се Лянь с улыбкой ответил на приветствие. Тогда монахи подошли ближе и протянули ему корзины, радушно вопрошая:

— Ваше Высочество, отведаете вишни? Ягода чистая, мы вымыли её в горном источнике, а какая сладкая!

Корзины оказались полны ослепительно-красных плодов вишни, ягоды так и радовали взгляд. Се Лянь и Фэн Синь взяли несколько вишенок и сами убедились в их сладости и свежести. Один из монахов спросил:

— Когда мы подходили к вам, то слышали, что Его Высочество упомянул Му Цина. Вы ищете его? Кажется, мы видели его в вишнёвой роще, через которую прошли.

Се Лянь ответил:

— Вот как? Благодарю за подсказку.

Тогда они направились в сторону вишнёвой рощи. Кроме дикого кленового леса на горе Тайцан росло немало плодовых деревьев: персики, груши, мандарины и многие другие разнообразные виды, среди которых встречалась и вишня. Плодовые рощи питались водой из горного родника, омывались горным туманом и купались в лучах солнца, каплях дождя и росы. Плоды с таких деревьев полнились духовной силой. Часть из них подносили к столу во дворце императора, остальные же служили лакомством для учеников монастыря, которые могли сорвать плоды и подкрепиться после изнурительной тренировки. За пределами монастыря подобных фруктов было не сыскать и за сотни золотых монет. Вишнёвые деревья стояли отдельно друг от друга, среди молодой листвы гроздьями краснели ягоды, похожие на красные коралловые бусины — зрелище поистине прекрасное. Се Лянь и Фэн Синь следовали через рощу в поисках Му Цина и вскоре услышали впереди неясные голоса людей, которые явно о чём-то спорили. Двое невольно остановились.

Юноши увидели впереди четверых-пятерых человек в белых монашеских одеяниях. Каждый держал в руках по корзине, видимо, они пришли сюда собирать ягоды. Только вот сейчас они окружили вовсе не вишнёвое дерево, а кого-то другого. Невзирая на довольно большое расстояние, Се Лянь и Фэн Синь обладали достаточно острым слухом, чтобы прекрасно расслышать, о чём именно спорили те люди. Один из молодых монахов произнёс:

— То-то мне казалось, что в последнее время ягод в роще заметно уменьшилось. Оказывается, кое-кто целыми днями ошивается здесь и крадёт плоды с деревьев!

Послышался тихий-тихий голос:

— Всем без исключения ученикам монастыря на горе Тайцан разрешено срывать плоды, разве это называется «красть»? К тому же, деревьев в роще несметное множество, в одиночку я бы не смог заметно уменьшить число ягод.

Говорящим явно был Му Цин. Судя по краю его одежд, выглядывающих среди группы соратников, он уже снял чёрные одеяния Демона и переоделся в простое монашеское, которое носил в обычные дни. Юноша, что говорил с ним, недовольно хмыкнул:

— Если бы ты срывал для себя, разумеется, ягод бы не стало меньше. Но ведь ты собираешь не только свою долю, а тайком уносишь их с горы для кого-то ещё.        Отличную кормушку нашёл, просто верх бесстыдства.

Се Лянь всё понял. К Му Цину снова придрались     соученики, которым он не понравился.

Му Цин родился в бедной семье, его матери приходилось тяжело трудиться в столице государства, что находилась под горой, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Раньше она занималась шитьём, но потом стала слаба глазами и не смогла больше держать иглу. Оставалось только ждать, когда сын принесёт домой немного денег, заработанных мелким трудом в монастыре. Иногда он собирал плоды, растущие на горе Тайцан, а потом приносил их матери, чтобы она поела свежих ягод. Ничего предосудительного в этом не было, поскольку на самом деле никакие правила не запрещали так поступать. И всё же, звучало не слишком порядочно. В особенности Му Цину нелегко было стерпеть, когда кто-то сообщал об этом во всеуслышание и использовал в качестве насмешки. В голосе юноши послышался холод:

— Шисюн Чжу, нам с тобой не так уж часто приходилось общаться раньше, но ты так и норовишь всячески меня задеть. Это ведь ты вчера не позволил мне войти во Дворец Четырёх и передать наставникам доклад. Позволь узнать, в чём я перед тобой провинился?

Юноша по фамилии Чжу действительно служил младшим монахом при наставниках во Дворце Четырёх. Стоило Му Цину упомянуть о том инциденте, он пришёл в ярость:

— Ты сам не проявил должное старание, передавая сведения, и едва не испортил столь важное событие, а теперь решил меня в этом обвинить? Всё из-за того, что вчера ты говорил какими-то недомолвками, поэтому я решил, что ты замыслил недоброе. Если бы сразу прямо сказал, зачем идёшь во дворец, разве всё вышло бы именно так? Из-за тебя едва не сорвалась прекрасная задумка Его Высочества, а меня ещё и советник отругал!