Помолчав, Му Цин спокойно ответил:

— Хорошо. Я буду предельно осторожен во время стирки.

Се Лянь пролистал книгу и как раз кстати открыл страницу, на которой изображалась техника фехтования саблей. Принц тут же вспомнил сегодняшний захватывающий бой на красочной платформе и с улыбкой сказал:

— Му Цин, сегодня ты отлично сражался.

Плечи Му Цина едва заметно напряглись.

Се Лянь продолжил:

— Я заметил, что ты намного лучше управляешься с саблей, нежели с мечом.

Выражение лица Му Цина тут же расслабилось, он повернулся и с лёгкой улыбкой спросил:

— Правда?

— Да! Вот только, боюсь, твои движения были несколько поспешными. Сабля и меч в бою кардинально отличаются друг от друга, смотри…

Едва речь заходила о ведении боя, Се Лянь загорался воодушевлением и забывал обо всём на свете, погружаясь в объяснения глубже, чем его наставники в карточную игру. Позабыв надеть сапоги, он спрыгнул с кровати и на месте приступил к наглядной демонстрации своих слов, размахивая рукой как саблей. Сначала Му Цин наблюдал с несколько озадаченным выражением, но когда Се Лянь показал ему первый приём, стал внимательно всматриваться в движения принца. Фэн Синь же, размахивая зачехлённой чжаньмадао, загнал Се Ляня обратно на кровать и прикрикнул:

— Хочешь сразиться, сначала обуйся, потом сражайся! Ты же наследник престола! Посмотри, на кого ты похож! Растрёпанный и босой!

Представление Се Ляня завершилось на самом пике энтузиазма, Фэн Синь прогнал его на кровать, будто утку на насест^[108], поэтому принц сердито бросил:

— Да понял я! — Он собрал руками волосы, чтобы убрать в пучок, а затем продолжить занятие с Му Цином. Как вдруг нахмурился и произнёс: — Странно.

— Что такое? — спросил Фэн Синь.

Се Лянь потёр мочку уха и произнёс:

— Пропала серёжка.

Народ Сяньлэ считал, что тот, кто достиг высшего предела самосовершенствования, являет собой «слияние Инь и Ян, «единство мужского и женского начала». Разнообразие воплощений божественного духа не знает разделения по полу, божественное начало может стать как мужчиной, так и женщиной. И эта концепция нашла своё отражение в создании одеяний Воина, радующего богов. Каждый раз наряд и образ исполнителя роли Шэньу должен был включать элементы и мужского, и женского костюма, к примеру — серьги, яшмовые кольца^[109] и так далее. И Се Лянь, перед тем как приступить к роли Воина, радующего богов, проколол уши, чтобы надеть серьги.

То были тёмно-красные коралловые бусины необыкновенной красоты. Они ярко переливались на свету и считались редчайшим сокровищем. Но когда Се Лянь забрал волосы в хвост, он заметил, что из пары коралловых бусин осталась лишь одна.

Стоило ему сказать о пропаже, расслабленное выражение на лице Му Цина вдруг сделалось несколько неестественным, однако никто совершенно не обратил на это внимания. Фэн Синь сначала обыскал комнату, затем и весь дворец, однако вернулся с пустыми руками. Юноша произнёс:

— Как можно быть настолько рассеянным, чтобы не заметить, что с твоих ушей что-то упало? Во дворце Сяньлэ я ничего не нашёл, пойду обыщу дорогу, по которой мы пришли сюда. Только не говори, что ты потерял её прямо во время торжественного шествия.

Се Ляню это тоже казалось странным, однако он не особенно озаботился пропажей.

— Может и там. Если так, то мы её не найдём, потерялась — и ладно.

Му Цин же достал метлу, которой обычно подметал полы, и спокойно произнёс:

— Это очень драгоценная вещь. Если её можно отыскать, нужно искать. Вдруг она закатилась под кровать или шкаф. — С такими словами он принялся мести пол.

Се Лянь предложил:

— Может, позовём ещё людей, чтобы помогли найти?

— Чем больше помощников, тем хуже, — небрежно бросил Фэн Синь. — Может статься, мы не только не найдём бусину, но её ещё и кто-нибудь украдёт.

Му Цин, который молча осматривал пол под кроватью, после этой фразы резко поднялся, его лицо на мгновение побледнело. Метла в его руках с треском разломилась пополам. Се Лянь тут же удивлённо вздрогнул.

С тех пор как они вышли из дворца Шэньу, Фэн Синь не переставал критиковать Му Цина, однако обходился лишь намёками, не проявляя гнева в открытую. А теперь вышло, что Му Цин не выдержал первым. Фэн Синь в ярости крикнул:

— Ты чего вдруг вещи ломаешь? Что на тебя нашло?

Му Цин ледяным тоном выплюнул:

— Если хочешь что-то сказать, говори прямо. К чему эти скрытые нападки^[110]? К пропаже бусины я не имею никакого отношения.

Фэн Синь в своих речах всегда отличался прямотой и впервые слышал от кого-то обвинения в скрытых нападках. От так разгневался, что не смог сдержать смех:

— Лучше тебе самому признать, в чём ты ошибся! Что я такого сказал? Я не обвинял тебя в краже, ты сам полез на рожон! Что, совесть не чиста?

Се Лянь опомнился, понимая, что разговор повернул в дурное русло, и поднялся на кровати.

— Фэн Синь, довольно!

На лбу Му Цина уже проступили три-четыре крупные вены. Фэн Синь же действительно не заметил ничего необычного и озадаченно спросил:

— А что такого?

Се Лянь не мог ему ничего объяснить, поэтому вначале обратился к Му Цину:

— Не пойми превратно, Фэн Синь ляпнул, не подумав. Он не хотел ни в чём тебя обвинить.

Му Цин крепко сжал и расслабил кулаки, но в конце концов всё же перестал гневаться. Только его глаза немного покраснели, когда он обратился к Се Ляню и, не отводя взгляда, отчеканил:

— Ты… нарушил слово.

Се Лянь возразил:

— Нет, вовсе нет!

Му Цин замолчал и несколько раз втянул носом воздух, пронзил Фэн Синя взглядом, полным негодования, однако больше ничего не сказал, вылетев из комнаты. Се Лянь спрыгнул с кровати, чтобы догнать его, но сделал лишь несколько шагов — Фэн Синь схватил его за локоть.

— Ваше Высочество, ты даже сапоги не надел! Что о тебе подумают, если увидят снаружи с распущенными волосами?

— Помоги мне задержать его!

— Для начала оденься и обуйся, убери волосы как положено. Пусть идёт, он всегда был себе на уме, а сейчас вдруг взбеленился. Кто знает, что его так сильно задело.

Му Цин давно махнул рукой и скрылся, ещё немного, и Се Лянь не сможет его догнать, пришлось кое-как повязывать волосы лентой, при этом вздыхая:

— Он не взбеленился, просто ты по неосторожности обидел его несправедливыми обвинениями.

Фэн Синь достал из платяного шкафа белые монашеские одеяния, которые принц носил в повседневной жизни, и бросил Се Ляню.

— И что я не так сказал?

Се Лянь ответил, засовывая ногу в сапог:

— Я не могу тебе этого рассказать. В общем, сейчас мы вместе пойдём искать его, объясним, что это просто недоразумение, и никто ни в чём его не винит.

Фэн Синь нахмурился:

— И что же это за тайна, которую ты не можешь разделить со мной?

Се Лянь молчал как рыба, не собираясь говорить. Фэн Синь исполнился подозрений, затем вспомнил полный негодования взгляд Му Цина, и вдруг спросил:

— Он что, когда-то правда украл твои вещи?

Се Лянь тут же весьма красноречиво приложил указательный палец к губам в жесте безмолвия и прошептал:

— Нет! Нет!

Но реакция принца лишь подтвердила догадку.

— Вот как, значит! Неудивительно, что он вдруг вышел из себя, ведь я попал по больному. И когда же он вытворил такое?!

— Не кричи так громко!

Фэн Синь понизил голос:

— И ты решил скрыть это от меня?! Сейчас же выкладывай.

Он уже начал что-то подозревать и в любом случае рано или поздно узнал бы правду, сколько ни пытайся Се Лянь её скрыть, поэтому принцу больше ничего не оставалось, как смириться:

— Это не считается кражей, просто… Ох, лучше я начну с начала. Ты помнишь, как почти сразу после моего поступления на обучение в монастырь Хуанцзи два года назад я потерял листок сусального золота?

От этих слов Фэн Синь округлил глаза и ударил себя по бедру.

— В тот раз?!

Три года назад Се Ляню путём всяческих уговоров удалось добиться от родителей разрешения стать учеником в монастыре Хуанцзи до достижения им совершеннолетия. Через год, по завершении строительства дворца Сяньлэ, принц, полный воодушевления, наконец смог отправиться жить в монастырь.