Глаза Ци Жуна ярко сверкнули, лицо покраснело, он вскочил и громко крикнул:

— Мой царственный брат! Мой царственный брат явился!!!

Абсолютно все присутствующие, и наверху, и внизу, раскрыли рты от удивления.

Подобный выход на сцену поистине мог называться нисхождением небожителя, лишь настоящий смельчак мог отважиться на подобное!

Башня городской стены в высоту насчитывала не менее, а то и более, десяти чжанов, и Его Высочество наследный принц, который сам по себе уже являлся драгоценным сокровищем, спрыгнул вниз прямо с этой башни! В тот миг бесчисленные зрители решили, что в мир смертных снизошло истинное божество. Теперь же, когда люди пришли в себя, горячая кровь закипела в их жилах от возбуждения пополам со страхом, и толпа разразилась бурными аплодисментами. Ци Жун первым захлопал в ладоши, с такой силой, что ладони покраснели, и закричал так громко, что его голос сорвался на хрип. Государь и государыня с улыбкой переглянулись и тоже поаплодировали, а остальные члены императорского рода заметно расслабились, выдохнули и присоединились к всеобщему ликованию. Толпа по обеим сторонам улицы Шэньу накатила волнами, сотни простолюдин до такой степени воодушевились, что неистово пытались прорваться сквозь заградительную шеренгу воинов, всей душой желая подбежать и с громкими криками заключить принца в объятия.

Тем временем на платформе две фигуры — чёрная и белая, демон и божество — встали друг напротив друга и взмахнули каждый своим оружием. Наконец, всё готово к битве.

Всё-таки они успели ко времени. Повисшее в воздухе сердце советника спокойно опустилось, и он поднялся на трибуну. Поприветствовав собравшихся коллег кивком головы, советник занял своё место, чтобы посмотреть на действо внизу. Государь с улыбкой обратился к нему:

— Советник, и как вам пришло в голову столь поразительное начало представления? Вышло поистине впечатляюще!

Советник, стерев пот, улыбнулся в ответ:

— Действительно, в высшей степени впечатляюще. Вот только, мне крайне неловко это признавать, но задумка принадлежит вовсе не Вашему верному слуге. Должно быть, это идея самого Его Высочества.

Государыня легко похлопала ладонью по сердцу со словами:

— Это дитя так и норовит нарушить установленный порядок. Подумать только, никого не предупредив, спрыгнуть с огромной высоты! Я так перепугалась, что едва не вскочила на ноги.

Советник с едва скрываемой гордостью заметил:

— Об этом, Ваше Величество, можете не беспокоиться. Его Высочество наследный принц, должен вам сказать, в боевых искусствах превосходит заурядных мастеров. Не говоря уже о какой-то дюжине чжанов, он способен с закрытыми глазами как запрыгнуть, так и спрыгнуть с башни выше в несколько раз и приземлиться легко-легко, словно пёрышко.

На лице государыни отразилась радость, она мягко произнесла:

— Советник, ваши наставления не проходят даром.

Советник рассмеялся:

— Что вы, что вы, не льстите мне. Его Высочество — баловень Небес, талантами превосходящий иных, одарённый от природы отпрыск императорского рода^[102]. Возможность обучать Его Высочество — истинное везение для Вашего верного слуги и всех наставников наследного принца. У меня есть благое предчувствие, что Его Высочество непременно сделает сегодняшнее представление ярчайшим в истории радующим богов сражением в честь жертвоприношения Небесам.

Советник вплёл в свою речь четыре иероглифа «небо» один за другим, да так складно, что лицо государя озарила улыбка.

Он развернулся, возвращаясь к зрелищу внизу, и ответил:

— Пусть ваши слова окажутся пророческими.

Во время шествия на Празднике фонарей главными действующими лицами являлись исполнители роли Шэньу и свирепого демона. Обоих должны были играть юноши, превосходно владеющие искусством фехтования. В особенности это касалось первого, ведь одеяния Воина, радующего богов, изготавливались согласно строгому церемониалу и отличались необыкновенным великолепием, по завершении всех необходимых деталей костюм с ног до головы весил около сорока-пятидесяти цзиней.

И воину, взвалившему на себя столь тяжёлую ношу, предписывалось несколько раз обогнуть городские стены на виду у бесчисленных зрителей, завершить двухчасовое представление и в процессе не допустить ни малейшей ошибки. Не удивительно, что выдающиеся успехи в искусстве фехтования являлись необходимым условием для исполнителя.

К счастью, искусство обоих юношей можно было назвать чрезвычайно выдающимся. Сверкала сабля и мелькало остриё меча, один нападал, другой отступал, бой вышел на редкость красивым, движения идеально выверенными — наверняка перед выступлением они провели огромное множество тренировок.

— Кто исполняет роль демона, с которым сражается принц? — поинтересовался государь.

Советник тихо кашлянул, прежде чем сказать:

— Ваше Величество, позвольте ответить. Это один из молодых учеников монастыря Хуанцзи, его имя — Му Цин.

Государыня мягко произнесла:

— Я вижу, это дитя сражается весьма достойно, он лишь немного уступает в искусстве боя нашему сыну. Должно быть, они с Фэн Синем примерно равны по силе?

Услышав её, советник, однако, не выразил согласия. Ци Жун, который всё время сидел у ног государыни, сложив голову ей на колени, и ел виноград, тут же выплюнул полный рот виноградной кожицы и запротестовал:

— Тьфу, тьфу, тьфу! Нет, нет! Вовсе не «немного уступает», а весьма значительно проигрывает! Далеко не каждый может сравниться с моим царственным братом!

Государыня с улыбкой погладила юношу по голове, а некоторые члены царственного рода вовсе покатились со смеху и, подшучивая, заметили:

— Жун-эр^[103] слишком сильно привязан к своему двоюродному брату — если хоть разок его не похвалит, весь день плохо себя чувствует!

Внизу толпа бушевала громкими криками, способными ворваться в поднебесье:

— Бей! Бей его! Срази его!

— Убей демона!

Гул становился всё настойчивее. И Ци Жун присоединился к толпе. Сложив ладони раструбом у рта, он расхохотался и крикнул:

— Мой царственный брат, атакуй! Тебе под силу уложить его одной рукой, проучи этого сопляка как следует!

Неожиданно демон на платформе нанёс удар, которым отбил меч Се Ляня, чем вызвал слегка удивлённый вздох последнего.

Строго говоря, бой во время жертвоприношения Небесам проводился как представление на радость богам, оба участника сражались чуть больше, чем в полсилы, и этого было вполне достаточно. Однако от удара, который принц только что отразил, меч едва не вылетел из его рук. Очевидно, что противник вложил все силы в этот выпад.

Се Лянь приподнял голову и отчётливо произнёс:

— Му Цин?

Юноша, исполняющий роль демона, не ответил. Вместо этого вновь бросился в атаку. Се Лянь, не растрачивая время на раздумья, звонко отбил несколько выпадов сабли, про себя подумав: «А ведь так намного интереснее, чем обыкновенное сражение на публику». Поэтому принц ощутил прилив бодрости и с воодушевлением бросился в бой.

И тогда в воздух взметнулись искры от сошедшихся клинков, а крики толпы достигли апогея — казалось, они способны сдвинуть горы и сокрушить силу морей. Чем яростнее разгоралась битва на платформе, тем неистовее ликовала толпа под ней. Неожиданно раздался свист клинка, затем сверкнула слепящая вспышка, и люди, потрясённо вскрикнув, затаили дыхание.

Произошло следующее: сабля демона длиной в девять чи оказалась выбита из рук тонким-тонким мечом Воина, радующего богов, и отправлена в полёт, после чего вонзилась в одну из каменных колонн, поддерживающих верхний этаж здания.

Какой-то чересчур участливый зритель попытался выдернуть саблю из колонны, однако так и не смог сдвинуть клинок, даже приложив неимоверные усилия^[104], и потому воскликнул:

— Что это за сабля? И какая силища нужна, чтобы нанести такой удар?

А на платформе Воин, радующий богов, встряхнул длинным мечом, вновь легонько щёлкнув по клинку. Раздался чистейший звон металла, а из-под золотой маски послышалась усмешка.