Се Лянь не удержался от вопроса:

— Сань Лан, что это за место?

Но Хуа Чэн лишь прошипел:

— Тсс.

Принц и так-то спросил очень тихо, а теперь и вовсе задержал дыхание. Совсем скоро он понял, почему нужно вести себя бесшумно. К ним навстречу по воздуху парили несколько тускло-зелёных огней. Но когда огни подлетели ближе, принц разглядел, что это были демонята в бирюзово-зелёных одеждах.

У каждого демонёнка на голове держалась зажжённая масляная лампа, которая делала их похожими на зелёные свечки. В пещере спрятаться некуда, и картину поистине можно было назвать «встречей на узкой дорожке»^[84]. Се Лянь завёл руку за спину и приготовился выхватить Фансинь, но тут же вспомнил, что правильнее использовать Жое, и опустил руку.

Кто бы мог подумать, что демонята лишь пробегут по ним взглядом и не обратят никакого внимания, просто продолжат идти по своим делам, тихонько перешёптываясь! Непохоже, что они не заметили путников, наиболее вероятно обратное. Однако это выглядело весьма странно. Се Лянь бросил взгляд на Хуа Чэна, и… разве рядом с ним шёл необыкновенно прекрасный Князь Демонов в красных одеждах? Вовсе нет! Принц увидел лишь бледного демонёнка с зелёноватым огоньком на голове.

Вот оно что! Се Лянь даже не заметил, в какой момент Хуа Чэн навесил на них личину. Подумав о том, что прямо сейчас у него на голове держится масляная лампа, в которой теплится зелёный огонь, Се Лянь не сдержался и потрогал макушку, затем произнёс:

— Но зачем…

Зачем придавать им такой странный вид?

И хотя он не высказал вопроса напрямую, Хуа Чэн, очевидно, понял всё без объяснений, поэтому ответил:

— Это же Лазурный^[85] демон Ци Жун. Ты, должно быть, слышал о его специфично низменных вкусах. Всех мелких демонов в своём подчинении он обязал обряжаться подобным образом.

Принц никак не ожидал, что Хуа Чэн приведёт его в логово Лазурного демона Ци Жуна.

Ранее, если кто-то из мира демонов или Небесных чертогов упоминал Ци Жуна, непременно добавлял пару фраз о низменных предпочтениях, и Се Лянь никак не мог взять в толк, почему. Прозвище «Лазурный фонарь в ночи» рисовало картины, полные изящества с малой толикой коварства. Но если значение слов «лазурный» и «фонарь» объяснялось именно вот так, грубо и без обиняков, то всё действительно выглядело немного иначе, чем принц себе представлял.

Се Лянь задал вопрос:

— Но разве ты не уничтожил его резиденцию задолго до этого?

— Уничтожил, но сам Ци Жун сбежал. А после потратил пятьдесят лет на то, чтобы отстроить новое гнездо.

Се Лянь положил неваляшку-Цяньцю за пазуху и, убедившись, что вокруг никого нет, тихо спросил:

— Сань Лан, ты пришёл сюда, чтобы найти Ци Жуна? Может быть, сначала снимешь заклятие с Цяньцю? Пусть он уходит, а я отправлюсь вместе с тобой, идёт?

Однако Хуа Чэн не терпящим возражений тоном ответил:

— Нет. Возьмём его с собой. Я хочу, чтобы Лан Цяньцю кое с кем познакомился.

Се Ляню это показалось странным. Ведь, судя по тону Хуа Чэна, он не воспринимал Лан Цяньцю всерьёз, но с кем же тогда хотел его познакомить, раз привёл сюда специально? Вопрос для обеих сторон прозвучал бы затруднительно, поэтому Се Ляню стало неловко продолжать расспросы. Спустя какое-то время они наконец вышли из тоннеля, оказавшись в гроте. Однако тут же их взору предстало ещё больше проходов.

Внутри горы тут и там мелькали вырытые лазы, и всякий грот соединялся вереницей тоннелей с другими. У входа в каждый такой проход сновали демоны, оборотни и иная нечисть с огоньками на голове. Всё это напоминало огромный улей или муравейник. Если бы Се Лянь бродил здесь в одиночку, он бы наверняка заблудился, не помня дороги. Однако Хуа Чэн словно находился в собственном доме — ни мгновения не сомневаясь, он сновал по тоннелям, переходя из грота в грот, спокойно и уверенно, будто знал дорогу как свои пять пальцев.

Они всё ещё скрывались под маской демонят, и Се Лянь, видя, что никто не препятствует им, с облегчением выдохнул. Хуа Чэн, решив, что принц вздохнул, спросил:

— Что-то не так?

— Всё в порядке. Просто я подумал, что ты собираешься ворваться с боем, и не ожидал, что мы будем пробираться под прикрытием. Я не очень силён в сражениях, поэтому и выдохнул с облегчением.

Его фраза «не очень силён в сражениях» отражала его искренние душевные переживания. Битва всегда бывает быстрым и эффективным способом решения проблемы, но справиться с её последствиями подчас весьма затруднительно. Услышав объяснение, Хуа Чэн как будто усмехнулся, потом произнёс:

— В прошлый раз я так и сделал — ворвался с боем в его логово, но Ци Жун сбежал, едва прознав об этом. Сегодня он нужен мне собственной персоной, и потому нельзя позволить ему узнать о нашем прибытии.

Се Лянь подумал: «Неужели тот, с кем Сань Лан хочет познакомить Лан Цяньцю, и есть Лазурный демон? Какая связь может быть между этими двумя? Ох, пусть мне неизвестен его замысел, лучше просто последовать за ним и попытаться уговорить снять заклятие с Цяньцю». Принц ещё помнил о том, что сжёг Дом Блаженства, и потому никак не мог избавиться от угрызений совести.

Он как раз размышлял об этом, когда Хуа Чэн вновь заговорил:

— Эта никчёмная дрянь ни на что не годится, но вот бдительностью обладает немалой. Младшим демонам запрещено приближаться к нему, а принять облик его ближайших подданных весьма проблематично. Есть лишь один способ подобраться к нему поближе.

Как раз в этот момент навстречу им вышли четыре демонёнка, которые весело смеялись и переговаривались. Хуа Чэн замедлил шаг, Се Лянь последовал его примеру и увидел, что демоны ведут за собой целую вереницу живых людей, связанных верёвками.

Среди них попадались бедняки в лохмотьях и богачи в роскошных одеяниях, мужчины и женщины. Все — явно не старше тридцати лет. За полы одежд одного из мужчин крепко уцепился маленький мальчик — видимо, демоны схватили отца и сына. Руки у пленников были связаны, каждый шёл в логово чудища с ужасом на лице, будто вот-вот лишится чувств. Хуа Чэн уступил процессии дорогу, а затем, как ни в чём не бывало, развернулся и пристроился в хвосте. Он лишь осторожно коснулся Се Ляня локтём, и принц сделал то же самое, направившись бок о бок с ним. А когда взглянул на Хуа Чэна, обнаружил, что тот вновь сменил облик — на этот раз он обернулся симпатичным юношей. Вероятно, и Се Лянь сейчас выглядел примерно так же.

Процессия направилась дальше по тоннелю, непрестанно сворачивая. Младшие демоны, кажется, были весьма довольны тем, что им досталось столь ответственное поручение, при этом не забывали прикидываться большими начальниками, на каждом шагу покрикивая на пленников:

— Потише там, не вздумайте плакать! Если вы предстанете к столу нашего благороднейшего господина с зарёванными лицами, перемазанные соплями и слезами, он вам покажет, что значит «жизнь страшнее смерти»!

Что касается троих непревзойдённых среди Четырёх величайших бедствий, о них не ходило даже слухов о поедании человечины, лишь Лазурный демон Ци Жун отличался подобной прожорливостью. Не удивительно, что и соратники, и враги в один голос насмешливо отзывались о нём «ни других посмотреть, ни себя показать»^[86]. По всей видимости, тот единственный способ подобраться к Лазурному демону, о котором говорил Хуа Чэн — затесаться среди его добычи на съедение. Се Лянь на ходу попробовал поймать ладонь Хуа Чэна, и когда коснулся её в первый раз, тот немедля окаменел и как будто попытался вырваться. Се Лянь, конечно, это заметил, но сейчас обстановка была не та, чтобы задумываться о чём-то другом. Поэтому он лишь покрепче сжал руку Хуа Чэна и аккуратно написал на ладони одно слово: «спасти».

Раз уж они натолкнулись на пленников, Се Лянь считал своим долгом спасти несчастных. Поэтому и изложил Хуа Чэну дальнейшие действия, которые собирался предпринять.

Когда Се Лянь дописал слово, Хуа Чэн мягко сложил пальцы, сжав ладонь. Через некоторое время процессия вышла из тоннеля и оказалась внутри громадного грота.