— Я вижу, у тебя… у тебя на лице раны, очень серьёзные. Позволь я помогу тебе с ними.

Стоило принцу упомянуть раны, глаза юноши вновь наполнились страхом. Но Се Лянь продолжал мягко уговаривать, и потому юноша послушно сел рядом. Принц вынул из рукава бутылочку с лечебным порошком и принялся за дело, вначале размотав беспорядочно завязанные на лице юноши бинты.

Как и следовало ожидать, лицо мальчишки было залито кровью, но страшные человеческие лица окончательно исчезли, осталась лишь вереница свежих кровавых шрамов.

Когда они виделись на горе Юйцзюнь, лицо юноши покрывали ожоги, но на повязках не было так много кровавых пятен. Очевидно, впоследствии юноша при помощи ножа срезал или иссёк следы, оставленные поветрием ликов.

Руки Се Ляня слегка дрожали, когда он наносил порошок на раны. Хуа Чэн внезапно сжал его запястье и произнёс:

— Позволь мне.

Се Лянь покачал головой, аккуратно высвободил руку и уверенно ответил:

— Не стоит. Я сам.

Восемьсот лет назад в столице Сяньлэ многие заразившиеся поветрием ликов, за неимением иного выхода, избирали тот же путь. Тогда зрелище представляло собой настоящий ад на земле. Кто-то по неосторожности резал там, где резать было нельзя, и умирал от потери крови. Кому-то удавалось избавиться от человеческих ликов, но раны эти никогда больше не исчезали.

Се Лянь, наматывая юноше чистые повязки, с каждым разом замечал, насколько правильные у него черты лица: прямой высокий нос, яркие глаза. Наверняка когда-то он был красивым парнем. Теперь же от взгляда на него люди задыхались от страха.

Как и случилось с теми несчастными, даже после избавления от уродливых человеческих ликов, лицо юноши навсегда осталось таким, после одного взгляда на которое люди мучались ночными кошмарами. Впредь ему никогда не вернуться к первоначальному облику.

С большим трудом закончив перевязывать раны, Се Лянь с дрожью в голосе спросил:

—Ты… из государства Сяньлэ?

Юноша посмотрел на него огромными глазами. Се Лянь спросил ещё раз, но тот покачал головой.

— Тогда… откуда ты?

— …Юнъань! — с трудом выговорил юноша.

Вспышка поветрия ликов затронула только государство Сяньлэ. Но юноша оказался уроженцем государства Юнъань!

Перед глазами Се Ляня потемнело, у него невольно вырвалось:

— Ты когда-нибудь встречал Белое бедствие?

Белое бедствие. Источник поветрия ликов. Символ дурного предзнаменования.

До появления Собирателя цветов под кровавым дождём звание самого страшного кошмара бессмертных небожителей принадлежало именно ему. Если бы Цзюнь У не уничтожил его лично, кошмар продолжался бы и по сей день.

Этот “непревзойдённый” всегда носил белоснежные траурные одеяния с развевающимися широкими рукавами и маску Скорби и радости.

Так называемая маска Скорби и радости представляла собой маску, правая сторона которой плакала, а левая — смеялась, изображающую не то радость, не то печаль. Её появление где бы то ни было являлось предзнаменованием того, что вскоре это место погрузится во мрак.

Во время последней битвы Се Лянь стоял на одной из башен городской стены императорской столицы Сяньлэ и, будто в забытьи, с лицом, залитым слезами и покрытым чёрной пылью, смотрел вниз. Всё расплывалось перед глазами, землю за пределами городских стен устилали трупы. И только белая фигура, с развевающимися на ветру широкими рукавами, оставалась невыносимо чёткой. Се Лянь взирал на него со стены, когда этот белый призрак поднял голову, посмотрел на принца и помахал ему рукой.

Та маска стала ночным кошмаром Се Ляня, от которого он не мог избавиться даже спустя сотни лет.

Юноша, кажется, совершенно не представлял себе, что есть «Белое бедствие», только бестолково глядел на принца. И вдруг громко вскрикнул «А!». Оказалось, Се Лянь, сам того не замечая, слишком сильно сжал пальцами его плечо.

Крик привёл Се Ляня в чувство, он поспешно ослабил хватку и произнёс:

— Прости.

Хуа Чэн серьёзным тоном заметил:

— Ты слишком устал, тебе лучше отдохнуть.

Стоило его словам прозвучать, и с боковой стороны главного зала открылась дверца, через которую вошли две грациозные девушки.

Когда они уводили юношу за собой, он то и дело оборачивался, поэтому Се Лянь заверил:

— Всё хорошо, скоро я снова приду встретиться с тобой.

Хуа Чэн развернулся к нему и произнёс:

— Для начала присядь и отдохни, пока тебе не стоит видеться с ним. Если захочешь что-то узнать, я сам развяжу ему язык.

Выражение «развяжу ему язык» прозвучало немного пугающе.

Се Лянь поспешил ответить:

— Нет нужды. Если он так ничего и не расскажет, ничего страшного. Не будем торопиться.

Хуа Чэн подошёл и сел с ним рядом.

— Что ты собираешься делать с этим мальчиком?

Се Лянь, подумав, ответил:

— Для начала оставлю его при себе. Заберу с собой, потом решу, что делать.

— Он демон, не человек. Лучше тебе оставить его в Призрачном городе. Ничего не изменится от того, что у меня здесь станет на один голодный рот больше.

— Сань Лан, я очень благодарен тебе. Но… я сказал, что заберу его, не только потому, что собираюсь его кормить.

Призрачный город — владения Хуа Чэна. Если он решит оказать покровительство юноше, никто не осмелится причинить тому вред, и бедняге точно не придётся голодать. Сейчас куда более важным являлся процесс воспитания юноши: необходимо было постепенно привести в порядок его разум и речь, чтобы мальчишка, наконец, приобрёл нормальный облик. Несмотря на обилие различных существ в Призрачном городе, среди сборища демонов попадались всякие экземпляры, поэтому осуществить задуманное было бы крайне проблематично. Кроме себя самого, Се Лянь не мог вспомнить больше никого, кто согласился бы тратить столько терпения на воспитание ребёнка.

— Я уже очень благодарен тебе за то, что помог мне найти его. Но в дальнейшем я не могу причинять тебе излишние хлопоты.

Кажется, Хуа Чэн всё-таки придерживался иного мнения, но возражать не стал, только сказал:

— Никакие это не хлопоты. Пока ты здесь, что бы тебе ни понадобилось, только скажи. Можешь пойти, куда пожелаешь.

Неожиданно Се Лянь ощутил странное шевеление. Кажется, с изогнутой саблей на поясе Хуа Чэна произошли какие-то внезапные изменения.

Опустив взгляд, принц был поражён увиденным. Оказалось, что на рукояти сабли вырезан серебряный глаз. Рисунок в виде глаза был составлен всего из нескольких серебряных линий, но именно простота делала его невероятно реалистичным, будто живым. Вначале Се Лянь не обратил на него внимания, поскольку глаз был закрыт и представлял собой одну тонкую линию. Теперь же веки распахнулись, явив принцу похожий на рубин красный глаз, который провернулся, описав круг.

Хуа Чэн, также заметив это, сосредоточенно произнёс:

— Гэгэ, мне нужно отлучиться ненадолго, я скоро вернусь.

Се Лянь спросил:

— Знак тревоги?

Неужели Повелитель Ветров и Цяньцю раскрыли божественную сущность в Призрачном городе?

— Я пойду с тобой, — добавил принц и уж было поднялся с кушетки, но Хуа Чэн мягким движением руки усадил его обратно.

— Не волнуйся, это не Его Высочество Тайхуа и компания. Гэгэ, просто посиди здесь, тебе не нужно ходить со мной.

Раз уж он так сказал, Се Ляню неловко было настаивать. Хуа Чэн развернулся и направился прочь из главного зала. Он издали махнул рукой, и нити, унизанные бусинами, сами собой разошлись в стороны.

А когда Хуа Чэн ушёл, снова с мягким шорохом опустились, издав приятный звон.

Се Лянь, посидев на кушетке какое-то время, вспомнил о цели своего визита и немедленно поднялся. Пройдя через дверь, куда скрылись две служанки, он увидел цветник, через который насквозь пролегала галерея цвета киновари. Сейчас здесь было пусто.

Се Лянь уже собирался направиться вдоль галереи, как вдруг увидел чей-то чёрный силуэт, торопливо скользнувший впереди.

Силуэт принадлежал Посланнику убывающей луны!