Тема ликвидации последствий вредительства и участия каждого коммуниста в разоблачении окопавшихся врагов была неисчерпаема, и Осипов говорил об этом долго и убедительно. Коротко осветив вопросы партийно-политической работы с активом, выдвижения на руководящие посты молодых способных партийных и непартийных большевиков, вопросы овладения большевизмом, повышения бдительности, ликвидации беспечности и борьбы с карьеристами и клеветниками, Осипов выразил уверенность, что новый состав бюро учтет все ошибки и упущения старого состава.
— Я надеюсь также, — сказал он в заключение, — что новому составу больше повезет с руководством крайкома партии. Нам, скажу откровенно, не повезло. За неполных девять месяцев со времени образования Краснодарского края сменились три секретаря крайкома! Арестован Кравцов, отозван Марчук. Сегодня пришел новый человек — товарищ Газов. Как он будет влиять на положение дел в парторганизациях — увидим, критиковать сегодня его не имеет никакого смысла. Но вот с Ершова, товарищи коммунисты, пора спросить не только как с секретаря крайкома, но и как с члена пленума и члена горкома в первую очередь. Человек, получивший за счет народа несколько высших образований, профессор в своем деле, он обязан был, не дожидаясь нашего крика о помощи, протянуть нам руку и вывести из прорыва. Ничего подобного не произошло. Критиковать он мастер, в этом вы убедитесь, выслушав его выступление, тут он специалист высшей квалификации. Но критика у него какая-то особая, направленная не на улучшение работы, не на оказание помощи, а на разрушение того, что уже создано. Месяцами накапливает информацию о недостатках, но мер для их устранения не принимает, выбирает момент, чтобы сильнее ударить. Это, я думаю, негодная практика, она не к лицу партийному руководителю такого ранга. На этом, товарищ Ершов, авторитет не заработаешь, а худую славу наживешь.
Сказав это, Осипов взглянул на Ершова, сидевшего рядом с Малкиным. Малкин перехватил его взгляд и коротко кивнул в знак одобрения. И тогда Осипов со всем жаром изболевшейся души обрушился на него.
— Вот Малкин мне кивнул одобрительно, молодец, мол, так держать! Кривит душой товарищ Малкин! На одном из заседаний бюро мы потребовали от него мотивированных представлений на каждого арестованного коммуниста, так он и нам пригрозил арестом.
— Ух, ты-и-и! — насмешливо выдохнул кто-то из делегатов. — Это ж нада-а!
Ироничный смешок — реакция делегатов. Сухим камышом прошелестел по залу недовольный шепот и стих. Малкин нахохлился, отвернулся от Осипова и уставился в лежащие перед ним бумаги. Ершов побагровел, но взгляд от докладчика не отвел.
— НКВД — вооруженный отряд партии, — продолжал возмущаться Осипов. — Почему же часть этого отряда, возглавляемая Малкиным, стреляет по своим? И это тогда, когда враги, не разоружаясь, вредят и пакостят на каждом шагу, засылают своих адептов даже в учебные заведения, чтобы они там разлагали юные души, оскорбляли и унижали наше будущее — учащуюся молодежь. Они пакостят, но взять их голыми руками непросто, поскольку некоторые из них ищут и находят поддержку в крайкоме. Сколько мук нам пришлось вынести, пока избавили медицинский институт от высокообразованного хама профессора Святухина, враждебно настроенного против советской молодежи. Других слов, кроме «олухи, «идиоты», он для молодых не находил. Подходит к студентке, спрашивает: «Тебя как зовут?» — «Екатерина», — отвечает та доверчиво, не ожидая подвоха. «Врешь! — гогочет Святухин. — Екатерина была умная женщина; а ты дура!» Студенты с возмущением говорили об этом на своем форуме, а когда я передал их требование Ершову убрать Святухина — такого наслушался!
— Выгнали? — спросили из зала.
— Выгнали, — ответил Осипов. — Но чего это нам стоило! После моего доклада Ершов и Малкин попытаются во всех смертных грехах обвинить меня, поскольку себя считают непогрешимыми. И сделать это им будет несложно, поскольку в работе горкома немало недостатков. Наследство досталось — врагу такого не пожелаешь. Поэтому прошу при оценке их выступлений и деятельности горкома быть бдительными и не принимать скороспелых решений.
Как выводить работу ГК из прорыва? Мы сказали об этом в проекте решения конференции, поэтому, если вы не возражаете, я на этом закончу. А на вопросы постараюсь ответить.
Некоторое время делегаты, ошеломленные признанием Осипова, сидели молча. Беспредел УНКВД для всех был очевиден, каждый носил в душе тяжелый осадок от его деятельности и каждый в кругу «своих» возмущался беззаконием, которое мутной гибельной волной захлестнуло Кубань. Но прошло время, когда «на миру» можно было держать душу нараспашку, люди научились скрывать свои мысли и лишь самые отчаянные, а по мнению осторожных — безрассудные, могли, пренебрегая опасностью, пойти на противостояние с могущественными силами УНКВД.
Шок прошел. Все вдруг заговорили, зашептали, завздыхали, зацокали языками. Несколько рук взметнулось над головами, у кого-то возникли вопросы.
— Есть вопросы? — спросил председательствующий Литвинов. — Тогда вот вы, пожалуйста! — он указал пальцем на чернобрового красавца с лихо закрученными усами. — Только представьтесь!
— Коммунист Гарькавый, завод имени Седина. У меня вопросы не к Осипову, а к членам бюро и пленума Ершову и Малкину.
— Я думаю, что сейчас вопросы надо адресовать докладчику, — возразил Литвинов. — Таков порядок. Ершов и Малкин наверняка выступят и не исключено, что они ответят на ваши вопросы прежде, чем вы их зададите.
— Только не лишайте меня права голоса, — заартачился Гарькавый. — Осипов доложил о работе ГК, а о своей лишь в том числе. Так у меня к нему вопросов нет, а к Малкину с Ершовым имеются.
Игнорируя председательствующего и нарушая порядок, Ершов резко поднялся и жестко бросил в зал:
— Мы здесь не мальчики для битья. Правда, которую сказал Осипов, — однобокая правда, донельзя искаженная. Свое мнение о ней я выскажу в выступлении. А сейчас, думаю, не следует деморализовывать конференцию провокационными вопросами.
— Я подчиняюсь насилию секретаря крайкома Ершова из тактических соображений. Но имейте в виду: я не провокатор и за наклеивание ярлыков буду требовать привлечения Ершова к партийной ответственности! — Гарькавый сел. Установилась мертвая тишина. Ждали, что ответит Ершов. Тот струсил и промолчал. Вопрос Литвинова к делегатам, есть ли у них неясности по докладу, прозвучал как насмешка.
— Обойдемся, — крикнул кто-то. — А то и впрямь деморализуем Ершова.
Отчет Ильина как председателя ревизионной комиссии горкома слушали невнимательно. Уловив настроение делегатов, Ильин обрушил на них массу цифр и через пять — семь минут его с миром отпустили, не задав ни одного вопроса. Начались прения. Желающих выступить оказалось много, но большинство ораторов как сговорились, тщательно обходили острые углы и вопросов, затронутых Осиповым, почти не касались. Поглумившись над организаторами предвыборной кампании, в проведении которой была выявлена масса ошибок и упущений, они обрушивались на разоблаченных доблестным Наркомвнуделом врагов партии и народа, скупясь на новые мысли, мусоля то, что уже прозвучало в докладе.
— А как у вас в Главмаргарине с ликвидацией последствий вредительства? — прервал Малкин очередного оратора. — То, о чем вы говорите, мы знаем не хуже вас.
— Мобилизовались на выявление и выкорчевывание враждебных элементов. Но сегодня мы еще очень слабо ликвидируем последствия.
— Вот-вот, — скосил Малкин глаза на Осипова. — И я говорю, что плохо. А докладчик возражает и говорит, что врагов уже всех пересажали.
Кто-то в зале хихикнул. Осипов проследил за взглядом Малкина и обнаружил в четвертом ряду цвет УНКВД — Безрукова, Захарченко, Коваленко, Шашкина.
«Сбились в стаю, хищники, — зло подумал Осипов. — Хихикают…»
Разрядку внес делегат от партийной организации Общества слепых Староверов.
— Партийная организация Общества слепых крепко держит палец на пульсе жизни своих подопечных. Воодушевленные историческими решениями партии, они, будучи совершенно слепыми, честным и добросовестным трудом множат ряды стахановцев. Сегодня среди слепых пятьдесят процентов стахановцев! Отмечая выдающиеся заслуги в труде, партком наградил их портретом лучшего друга слепых — портретом дорогого нам всем человека товарища Сталина!
