Ломая голову над тайной, не поддающейся разгадке, Малкин нервничал, стал придирчивым и крикливым, беспощадно карал подчиненных за малейшие провинности и наконец взялся лично инспектировать силы и средства, находящиеся в его распоряжении и задействованные на охрану Сталина и его окружения.

Результаты проверки привели в отчаяние. Оказалось, что коммерческая гостиница «Кавказская Ривьера», примыкавшая своими семью корпусами к группе дач СНК и числившаяся в службе госбезопасности как объект охранного обслуживания, агентурного прикрытия не имела. Только восемь осведомителей из необходимых сорока освещали оперативную обстановку на отрезке трассы от «Бочарова ручья» до санатория Мосгорздрава, а крутой поворот ее между санаториями Наркомзема и РККА, где правительственные машины замедляют ход при проезде выемки, вообще оставался без агентурного наблюдения.

Большая часть обслуживающего персонала дач особого назначения и бальнеолечебницы длительное время не проверялась, а имеющиеся компрматериалы на ряд служащих реализованы не были и на день проверки находились без движения.

Выяснилась и еще одна пренеприятнейшая деталь: райуполномоченные Хосты, Мацесты, Адлера были отозваны в Сочи для ведения следствия, а негласный состав отдела охраны использовался при производстве обысков, арестов и других следственных действий, что привело его к частичной расшифровке. Вскрыл Малкин и массу других недостатков, от которых голова шла кругом, и он никак не мог понять, пребывает он в реальном мире или видит все это в кошмарном сне.

Закончив проверку, Малкин созвал совещание оперативно-следственного состава. Говорил стоя, чем немало озадачил присутствующих. Бледное озлобленное лицо, тихий шипящий голос. Фразы короткие, отрывистые, как пистолетные выстрелы. Говорил недолго, изложил только суть, но как изложил! На устранение недостатков выделил неделю. Предупредил: если хоть одно из его указаний не будет выполнено — виновные пойдут под суд. Цену обещаниям Малкина знали все. Поэтому расходились с предчувствием неминуемой беды. Малкин обозвал их самоубийцами, они чувствовали себя смертниками.

Все ушли. Абакумова и Захарченко Малкин придержал.

— Не ожидал. Не ожидал увидеть такой бордель, — говорил он, вышагивая по кабинету. — И это плата за доверие, которое я вам оказывал, за уступки, на которые шел. То, что разрешал в порядке исключения — становилось правилом. Просили в помощь следствию одного райуполномоченного — взяли всех. Все держится на соплях. Полный развал! Захарченко! Хоть ты мне и друг, но запомни: на «тройку» пойдешь первым. Я тебе устрою по-дружески, вне очереди, как ты мне, так что давай, выкарабкивайся. Собери еще раз своих бездельников, подумайте сообща, как выйти из положения. И вообще, — распаляясь, засверкал глазами Малкин, — почему после совещаний вы оба уходите вместе со всеми? У вас что, не возникает вопросов? Нет предложений? Не хотите вместе подумать, пообсуждать, обменяться мнениями? Вы же руководители, черт бы вас побрал! До такой степени запустить оперативное хозяйство! Вы что, не понимаете, чем это пахнет?.. Впредь о наличии и расстановке сил и средств докладывать ежемесячно! В последний понедельник! Понятно? С готовыми предложениями. Вот так!

Малкин прошелся уже спокойней по кабинету, остановился и постоял у окна.

— Осведомителей, занятых охранными мероприятиями в тыловой части города, а их там более трех четвертей, сосредоточьте на объектах охранного обслуживания вдоль трассы. Засветившихся не задействуйте, подумайте, где их можно использовать без особого риска. В беседе с Люшковым я отказался от помощи, но теперь Люшкова нет, беседа не протоколировалась, значит, не грешно будет попросить десятка два-три секретных сотрудников из других горрайотделов, пока не ликвидируем некомплект своих собственных. Просчитайте, сколько нужно, чтобы закрыть все объекты посещения. Особое внимание уделите сезонным рабочим и вербованным, проживающим в бараках в Мацестинском ущелье. Проведите чистку среди шоферского состава автотранспортного управления города: за последнее время там скопилось, вероятно, немало контрреволюционного элемента. От руководителей организаций, своевременно не представивших информацию на вновь прибывших, потребуйте объяснения, независимо от того, являются ли они членами Пленума ГК или Бюро ГК. Пора уже для острастки пропустить пару-другую через «тройку», ожирели сволочи, мышей не ловят. Определите сроки очередного изъятия. В списки на аресты включайте только тех, на кого есть крепкая компра, чтобы быстро их обработать и взять новую партию. Для нас очень важно сегодня дать высокий количественный показатель, чтобы в случае чего можно было показать, что мы без дела не сидели. Надо спешить. Люшков предупредил, что в этом году Сталин отдыхает у нас. — Малкин хотел еще что-то сказать, но вдруг запнулся, выпучил глаза и замер на мгновение, глядя в никуда, затем остервенело ткнул себя пальцем в висок: — Черт побери! Дошло! Дошло наконец! Ах иуда! Нет, каков мерзавец! Получил информацию о возможном покушении на Сталина и ничего не сказал. Только намекнул, подонок: обратите, мол, внимание на ванный корпус. Сейчас же, сейчас же доложу Ежову. Это ж преступление! Смылся на ДВК и теперь его ничто не колышет.

— Иван Павлович! — не выдержал Захарченко. — Что там произошло?

— Люшков. Предупредил, что Сталин отдыхает у нас. Затем стал детально расспрашивать о том, возможно ли проникнуть в ванный корпус бальнеолечебницы по водостоку от сероводородного источника. Поинтересовался состоянием охраны и приказал мне всю ответственность за безопасность Сталина в Сочи взять на себя, не надеясь на Власика, и всякое прочее… Я ломал голову, а ответ вот он, на поверхности. Сейчас же позвоню Ежову.

— Не вызвать бы огонь на себя, — высказал опасение Абакумов. — Пришлют комиссию, а у нас прорыв…

Малкин оборотил лицо к говорившему и тому показалось, что он вот-вот заплачет.

— Ты прав, Николай. Тут действительно надо подумать.

— Они готовятся? Ну и пусть, — бодро произнес Абакумов. — Они придут — мы их встретим. Красивое будет дело!

— А ты, кажется, входишь во вкус, — рассмеялся Малкин. — А я тебя чуть Люшкову на ДВК не отдал, — соврал он, не моргнув, глазом. — Ладно. Будет совсем хорошо, если мы их выявим заранее. Выявим, будем держать под контролем, а в самый интересный момент возьмем, а? Ищи, Абакумов, и готовь дырку на кителе для ордена.

— Был бы орден, а дырку сделать нетрудно, — повеселел Абакумов. — В случившемся есть, конечно, и моя вина, но за полтора месяца вникнуть во все тонкости, согласитесь, Иван Павлович, дело сложное. Будем выправлять положение.

— Не замыкайся только в себе, больше спрашивай, не стесняйся учиться у подчиненных. По крупинке от каждого — тебе опыт. Да! Кого рекомендуешь вместо Лебедь?

— Кандидатура есть. Даже несколько.

— Ну, тогда самую перспективную пришли ко мне завтра после обеда. Кто это будет?

— Думаю, Оксана Филлипчук.

— Спецпроверку провели?

— Да. Полтора года работала в санатории РККА под контролем наших. Семьи нет. Вдова.

— Что с мужем?

— Бывший летун. Разбился.

— Понятно. А как на передок? Небось рабоче-крестьянские красные молодцы развратили основательно?

— Были две связи. Старший начсостав. Мужички добропорядочные, ныне здравствуют, компроматом не располагаем.

— Ну, хорошо. Не влипнуть бы как с Лебедь.

— Не влипнем. Я ж говорю, была под контролем.

— Ладно. Оба свободны.

На следующий день Абакумов позвонил в условленное время:

— Пришла Филлипчук.

— Направь ее ко мне.

— Материалы проверки будете смотреть?

— Ты ж смотрел?

— Смотрел.

— Я тебе верю. Пусть заходит.

Прошли минуты. Дверь в кабинет приоткрылась без стука. В образовавшемся проеме появилась девичья головка в светлых кудряшках. Смешливая, жизнерадостная мордашка с вызывающе вздернутым носиком.

«Мила», — отметил Малкин, делая вид, что не замечает посетительницу.