Что и Литву и литовцев позорят своим поведеньем!

Ах, земляки дорогие, мои сердечные братья,

Уподобляться не станем слепцам — безбожникам грубым,

Будем спокойны, когда, с ухмылкой презрительной глядя,

И зубоскалят они, и над нами глумятся бесстыдно.

Видите, братья, что вас, как верный слуга, поучал я,

Нас не хвалил я ничуть по-французски иль по-немецки,

Но по-крестьянски, как друг, сказал, не таясь, не лукавя,

Вce, что хотел, напрямик сказал я вам, как сказалось.

Вот мы с весельем великим Мартынов день проводили,

Вот и рождественский пост, а за ним рождество наступает.

С хмурого запада вновь задули суровые ветры,

Вновь на востоке они и на севере забушевали

И холода и метели в Литву к нам издали гонят.

Скоро уж печи топить — дровец заготовьте побольше

Да не забудьте хлева по-хозяйски проконопатить,

Чтобы от стуж не погиб поросенок махонький даже.

Дело известное: только земля в декабре промерзает,

Жить без наших забот повседневных скотина не может,

Жалобно на руки смотрит, ждет сытного корма и пойла.

Ну, так дадим же с умом все то, что скотине потребно,

Ибо не знает никто, надолго ль затянется стужа,

Сколько припасов до пасхи останется нам на потребу.

Плохо, что ли, когда, одолев суровую пору,

Вдруг поглядишь — ан, запасов к весне осталось немало.

Что же — кончить пора! По домам разойдемся, соседи.

Так ниспошли нам, господь, достойно праздники справить,

С теплой радостью в сердце дождаться Нового года,

Снова в гости позвать по-добрососедски друг друга».

Рыскала лиска в полях, и вдруг ей встретился аист.

«Братец любезный, здорово! Как женка твоя поживает?

Как себя чувствуют дети в уютном гнездышке?

Сам ты как себя чувствуешь? Так же ль охотиться в силах, как прежде?

Но не прогневайся, брат,— пожурить тебя надо бы крепко!

Времени столько прошло, а меня навестить ты ни разу

Не соизволил! Что сталось с тобой? Иль совсем загордился,

Шастая день-деньской да лягушек глотая без счету,

Жаб из окрестных прудов вылавливать не уставая.

Ведь неучтиво, поди, забывать доброхота-соседа!»

«Кажется,— аист ответил,— виновен я впрямь пред тобою!

Только ведь знаешь сама, сколько тяжких хлопот прокормиться,

Деток растить-питать, да и, кроме того, неусыпно

От лиходеев проклятых, от коршупов, оберегать их!»

Аист давно привык про лисье слышать коварство,

Но приставала лиса к нему столь рьяно, что в гости,

Несколько дней спустя, на званый обед полетел он.

Сразу лисица его приветила льстивою речью:

«Здравствуй, милый брат, посетивший угол наш скромный!

Ну-ка, в мою ты нору полезай да скорей принимайся

За угощенье, которым от сердца я потчевать рада!»

Вмиг на обрывок бересты насыпав сохлых крупинок,

Очень лиса эту снедь расхваливать аисту стала.

«Кушай, любезный брат, кой-чего принесу я вдобавок».

Так сказав, она из норы на волю шмыгнула,

Кучу гнилых костей собрала и ему поднесла их:

«Вот для тебя и мясного я, гость дорогой, раздобыла».

Лисье коварство на деле узнав, отзывается аист:

«Я, сестрица лиса, за честь благодарен премного,

Только сегодня со мною неладное что-то творится:

Видно, какая-то хворь одолела — все колики в сердце».

Но среди их разговора батрак за аистом этим

Вдруг прилетел и домой принялся торопить господина.

Аист, тотчас распрощавшись, из лисьего дома убрался.

Часто потом поминал он лисицу с ее угощеньем.

Но попрошу послушать, что позже, в другой раз, случилось.

Чад подросших своих проводив, хозяйственный аист

Стал беззаботно в гнезде чинить худую сермягу,

Ибо пора подошла в дорогу вновь собираться.

Вот издалека лисица его навестить прибегает

И, с огорченною миной, соседу вкрадчиво молвит:

«Ах, любезный брат, беда большая со мною.

И уж охочусь три дня, а без толку... Нынче пыталась

Я потихоньку в курятник забраться по этой причине,

Но кочергами меня там бабы исколотили,

Псы ободрали,— гляди-ка на что я стала похожа,

Кончик один от хвоста каким-то чудом остался.

Сжалься, молю, надо мною, чего-нибудь кинь мне, голодной!»

Длинный свой клюв раскрыв, сердобольный аист немедля

Выблевал жабу одну и промолвил: «На вот, сестрица,

На угощенье твое с лихвой и этого хватит!»

Ты, человек, научись узнавать плута продувного,

Кто сладкозвучною речью коварство свое прикрывает

И, обнимая сердечно, кусок тебе малый жалеет.

Низких людишек таких особливо остерегайся!

Этих лисиц повсюду на свете водится много.

Тварей коварных искать не только средь бурасов иужпо!

Ты погляди да послушай, что в барских усадьбах творится.

Мягким, пушистым хвостом там гладят раны сиротам,

А бедняка обирает злодей лихой втихомолку.

Так что скорей позабудь о коварстве бесовском и плутнях,

Ближних своих полюби, как любишь себя самого ты.

Ближнему ввек не желай того, что тебе неприятно,—

То, что приятно тебе, твори ему чистосердечно.

Лиска, коварная нравом, как мы узнали из басни,

Аисту груду гнилья на обед предложила радушно,—

Выблевав жабу, аист лисе ее подал в отместку.

Плуты эти друг с другом коварством своим обменялись.

Но посуди, человече, твой нрав намного ли лучше:

Быстро из уст вылетает: «Сестрица, братец любезный»,—

А кулаками нежданно палач в упор ударяет.

Так на свете на белом, где правит обозом нечистый

И среди слуг своих пасет свое стадо большое.

Ну, поди же сюда, мой сердечный, мой избранный братец,

Будем любить друг друга, как братья, родные по крови!

Рыжка на рынок однажды тайком бежал поживиться.

Глупое это созданье, на рынке ввек не бывавши,

Мнило: в базарный день товар отпускают задаром,

Также и всех собак с отменного ласкою кормят,

Думая так, вбежал он отважно в город торговый —

И затесался вмпг меж купцов и крамарей всяких,

Словно какой-нибудь гость, на пирушку званный учтиво.

Понаблюдайте ж теперь, какие с ним дива случились!

Смелость имел оп сперва к торговцу в лавку толкнуться,

Сдуру себе представляя вкуснейшими барские снеди.

Но лишь по лесенке стал он взбираться, как тут же хозяин

Так его по боку съездил аршином своим, что, от боли

Скорчась в дугу, наглец покатился с лестницы, воя.

Неподалеку на рынке сапожник сидел и привычно

Всем предлагал проходящим товара кожевного короб.

Пару сапог тайком утащить и пес догадался —

Думал, дурак, что там, где кожа, будет и мясо!

Но по загривку дрючком получил он так, что немедля,

Жалобный крик издав, отскочил к ларьку хлебопека.

Вскоре его и здесь по лодыжке толстым поленом

Стукнули так, что, хромая, насилу сдвинулся с места.

Только ему, видать, угощенья все не хватало:

Духу набравшись, решил мясника навестить, полагая

Хоть у него поразжиться каким-нибудь потрохом лишним.

Вот, подбираясь тихонько, он водит разинутой пастью,

Вот уж вплотную подполз, на добычу готовится прыгнуть...

Но не дремал мясник: издалека Рыжку приметив,

Хвост ему вмиг топором отхватил до самого корня.