ГАЗЕЛИ
* * *
Тела прах, подобный дыму, краткой жизни дом — на что мне?
Если нет со мной любимой, дух, живущий в нем,— на что мне?
Без вина и милой в Мекку что тащиться человеку?
Кааба, лавка Ибрагима, годная на слом,— на что мне?
Что мне восемь кущ господних, что мне восемь преисподних?
Коль любовь проходит мимо, счастье в мире том — на что мне?
Если жизни путь унылый не осветит солнце милой,
Тайна тайн, что нам незрима даже белым днем,— на что мне?
О Машраб, все — заблужденье, кроме бога! Но без розы
Шип, язвящий нестерпимо, на виске моем — на что мне?
* * *
Грудь — любовью, ланиты слезами сжигая,— я плачу.
Умоляя о встрече с тобой, дорогая,— я плачу.
Из рубиновых губ твоих выпить свой кубок надеюсь,
У садовой ограды тебя ожидая,— я плачу.
Стал язычником я. Ты — мой бог, мой зуннар — твои косы,
И, в языческом храме теперь обитая,— я плачу.
То рыдающий я соловей, то рыдающий голубь,
То совой над руиной родною летая,— я плачу.
О, внемли мне, Лейли моя, или убей меня взглядом!
По долине разлуки Меджнуном блуждая,— я плачу.
По горам и пустыням зачем мне скитаться, безумцу?
О, зачем,— коль к тебе есть тропа золотая,— я плачу?
Боже, сеющий перлы! Пролей мне свой ливень весенний!
Перл в жемчужнице сердца лелеять алкая,— я плачу.
Луч твоей красоты пал на землю — и все заиылало.
Я — Машраб, налетел мотыльком и, сгорая,— я плачу.
МУХАММАСЫ
* * *
К порогу любимой пробраться незримым хотел,
Терпеть все мученья, тоской одержимый, хотел,
Я сердце рассечь, нетерпеньем палимый, хотел.
Жить только для той, что с луною сравнима, хотел.
Коснуться устами волос нестерпимо хотел.
Души моей нити — завязка на косах ее,
Запястья на ножках сверкающих босых ее.
Я — ночью огниво, в скитаньях — я посох ее.
Я, раненный в грудь средь влюбленных без спроса в нее,
Царить над Китаем, Дамаском и Румом хотел?
Обрызгали маки зари облаков белизну,
Все сердце в крови, где же нож, что в него я воткну?
Лицо твое бело, похоже оно на луну.
Как ветка иссохшая, листья к тебе протяну,
Ресницами пыль снять с подола любимой хотел.
Надвинулось горе горою, и сумрак настиг,
О муках поведать позволь, удели мне хоть миг,
В скитаниях, о госпожа, мой порыв не утих.
Ты меч обнажила, от рук погибаю твоих,
Ах, кровью истечь я, тобою гонимый, хотел.
К гранату возможно ль, чтоб яблони ветвь привилась,
С твоею душа моя неразделимо слилась?
Тоскует Машраб, на страдальца взглянула б хоть раз.
С мольбою взываю к прекрасной, любовью томясь,
Во прахе лежать, чтоб прошла она мимо, хотел.
* * *
В любви признаюсь,— и душа, объятая огнем, сгорит.
Открою тайну, не дыша,— мой дом и все, что в нем, сгори
Едва осмелюсь я тайком «о мнлая» произнести,
От наслажденья мой язык истлеет угольком, сгорит.
Скажи мне, с чем твою красу, твои достоинства сравнить?
Язык мой нем, и мысль моя, пылая день за днем, сгорит.
Нет злей мученья, чем с тобой, о милая, в разлуке быть,
От искры вздохов небосвод, таящий град и гром, сгорит.
Я гибну, ты же не придешь, не спросишь о моей судьбе.
Горька обида, боль горька, от воплей грудь костром сгорит.
Ты скорбь Машраба, боль его не вправе сравнивать ни с чьей,
В день Страшного суда вздохну, и рай в огне моем сгорнт.
* * *
В горе я дни, небосвод разъяренный, влачу — по вине твоей!
Кровь из очей я ночами бессонно точу — по вине твоей!
Где я достаток мой, в прах разметенный, сыщу — по вине твоей?
В свежем саду я, как ствол оголенный, торчу — по вине твоей!
Где ни пройду я — «дод, дод!» исступленно кричу — по вине твоей!
Я — соловей средь пустынь. Ни гнезда, ни приюта — нет у меня!
Совы ютятся в развалинах зданий, руины — нет у меня!
Кров мой родимый! Троппнки туда ни единой — нет у меня!
В свежем саду я, как ствол оголенный, торчу — по вине твоей!
Где ни пройду я — «дод, дод!» исступленно кричу — по вине твоей!
С верными прежде мне — духом и силой моей — разлучили меня!
С ясными веждами — другом и милой моей — разлучили меня!
С тем, что надеждами душу дарило мою,— разлучили меня!
В свежем саду я, как ствол оголенный, торчу — по вине твоей!
Где ни пройду я — «дод, дод!» исступленно кричу — по вине твоей!
Так никогда да не будет терзаться никто во вселенной!
Так средь пустынь да не будет скитаться никто во вселенной!
Тьмой да не будет такой облачаться никто во вселенной!
В свежем саду я, как ствол оголенный, торчу — по вине твоей!
Где ни пройду я — «дод, дод!» исступленно кричу — по вине твоей!
О, приведешь ли ты солнце желанное, господь мой, ко мне?
Зажжешь ли счастья звезду долгожданную ты мне в вышине?
Сил дай Машрабу труды неустанные творить в тишине!
В свежем саду я, как ствол оголенный, торчу — по вине твоей!
Где ни пройду я — «дод, дод!» исступленно кричу — по вине твоей!
* * *
Ждал всю ночь я. Мне на очи сна услада — не пришла,
Солнце дня, светило ночи, дум отрада — не пришла!
Мед несла другим, ко мне же с чашей яда — не пришла,
Даже полная измены и разлада — не пришла,
Будто знать меня и видеть ей не надо,— не пришла!
Дни свои в селеньях горя одиноко я влачу,
Болен я, от черной хвори смертью сердце излечу,
Но еще хочу молиться лика милого лучу!
Виночерпий, дай упиться! Я забвения хочу!
Цвет пиров, жасмин земного вертограда — не пришла!
День за днем в тоске блуждаю, нелюдимая,— ты где?
Я взываю и рыдаю: о любимая, ты где?
Где живешь ты — я не знаю, о незримая,— ты где?
Сердцу моему родная, мир души моей,— ты где?..
Ты укрыть меня от злого бедствий града не пришла!
Душу море пламенное жжет мне... Потуши! Приди!
Милостью прославленная, милость соверши — приди!
Сада счастья жительница, радость, поспеши,— приди!
О моя властительница, шах моей души,— приди!
Сердце ржа мне съела. Ты же кинуть взгляда не пришла!
Жил я, в плен любовью взятый, и про грех я свой не знал.
Что убить меня пришла ты, я — о, боже мой! — не знал!
