Мой взор еще не опустел, ведь он тебя встречал.
Тебя опять не увидав, как тяжко умирать!
Готов смеяться мой язык и голос щебетать.
Высоко голову подняв, как тяжко умирать!
Пускай страдает тот, кто знал, жалеет, кто не знал.
Свою хвалу тебе послав, как тяжко умирать'
Стрелой пронзенный прямо в грудь, бесцельно я бегу.
Мой след неровен и кровав... Как тяжко умирать!
Подруги сердца моего со мною нету здесь.
Душевных тайн не рассказав, как тяжко умирать!
Я разучился говорить, и силы нет в руках.
Недолюбив, недострадав, как тяжко умирать!
Без крова, на чужой земле, вдали от мест родных,
Страданий всех не описав, как тяжко умирать!
Ты, Видади, имел детей, красивых, молодых!
Их всех по свету растеряв, как тяжко умирать!
* * *
Всевышний взор, не отвращай, пускай бездумен я,
Я узник сердца, от любви теперь безумен я.
Нелепы все мои дела, утратил разум я.
Но я не трус, за честь любви восстану разом я.
От жизни милой жизнь свою не отрываю я,
Я жертва глаз ее и губ, и к ней взываю я.
Хоть не поклонник винных чаш и пылких сборищ я,
Зато властитель той страны, где грусть и горечь, я.
Я славу мимо пропустил, ее не жажду я,
Своей печалью утолить сумею жажду я.
ПЕРВОЕ ПИСЬМО ВАГИФУ
Каждое утро веет зефир, ищет любимую на заре,
Порою касается он ветвей, норой мокрых роз в серебре.
Скверная пища вязнет в зубах, в горло не хочет она идти.
Время проносится мимо тех, кто не стоит на его пути.
Напрасно в бархатной тьме горит маленький, нежный огонь свечи,
Может любимой коснуться он и озарить ее стан в ночи.
В беседе с ничтожным тратишь слова, напрасной становится речь твоя.
С мудрым беседуй — хаганских богатств стоят одежды его края.
Я на арене бед обращу голову в круглый, кровавый мяч,
Пустит ее по чужим рукам, в свальную яму бросит палач.
Смерть за достойного — славная смерть, великой жизни она равна,
Жизнь пожертвуй за душу ту, тысяча душ которой цена.
Пусть Видади немощен, стар, дряхл, морщинист и некрасив,
Но все же он стоит сотен таких пламенных юношей, как Вагиф.
МУСАДДАС
Не думай о нашем страданье — всему наступит конец.
В груди удержи рыданья — слезам наступит конец.
Придет пора увяданья — цветам наступит конец.
В душе не храни ожиданья — душе наступит конец.
Мне чашу подай, виночерпий,— всему наступит конец.
Нас сгложут могильные черви — всему наступит конец.
Возлюбленная прекрасна — она истлеет в земле,
Рот ее нежно-красный — и он истлеет в земле,
Локон на шее страстной — тоже истлеет в земле.
И раз ее образ ясный должен истлеть в земле,
Мне чашу подай, виночерпий,— всему наступит конец.
Нас сгложут могильные черви — всему наступит конец.
Умрет властелин вселенной,— что выживет он — не верь.
И царство его погибнет. Во власть и закон не верь.
Все в мире непостоянно. Что мудр Соломон — не верь.
Вращению мирозданья, если умен, не верь.
Мне чашу подай, виночерпий,— всему наступит конец.
Нас сгложут могильные черви — всему наступит конец.
И если за годом годы сто веков расцветет,
И если, шумя листвою, сто садов расцветет,
И если сто гиацинтов, сто цветов расцветет,
То разве душа от лживых, от жалких слез расцветет?
Нет! Чашу налей, виночерпий,— всему наступит конец.
Нас сгложут могильные черви — всему наступит конец.
Разлука сжигает душу, печалью меня тесня.
Я выпил бокал страданья, он в горе подлил огня.
Никто мне руки не подал, не поддержал меня,
Пока еще есть возможность, радуйся свету дня...
И чашу налей, виночерпий,— всему наступит конец.
Нас сгложут могильные черви — всему наступит конец.
Если подумать о жизни — горем она полна.
Водь одному бриллианту — тысячи душ цена!
Как в зеркале, в каждой грани подлость отрая<ена.
Клянчить себе подачек наша земля должна.
Мне чашу подай, виночерпий,— всему наступит конец.
Нас сгложут могильные черви — всему наступит конец.
Цену пустому миру знал Видади больной.
Мир о пощаде просит, словно набат ночной!
Страх и смятенье вижу я в суете земцой,
Жизнь коротка, не будет жизни еще одной.
Мне чашу налей, виночерпий,— всему наступит конец.
Нас сгложут могильные черви — всему наступит конец.
БАГДАСАР ДПИР
АРМЯНСКИЙ ПОЭТ
1683-1768?
* * *
Беги с очей, царевнин сон!
Проснись, прелестная, проснись!
Лучами лоб твой озарен,
Проснись, прелестная, проснись!
Ах, ты стройна, лицом полна,
Как в полнолуние луна.
С тобой сравнится ль хоть одна?
Проснись, прелестная, нроснись!
Господствуешь ты надо мной,
Твой легкий стан тому виной.
Боюсь, не опалил бы зной,
Проснись, прелестная, проснись!
Доколе слез мне лить поток?
Нетленный розовый цветок,
Не будь ты к жалкому жесток!
Проснись, прелестная, проснись!
Вставай, чтобы загар не лег
На несравненный лепесток.
Уходит ночь, горит восток.
Проснись, прелестная, проснись!
Магнит, который по красе
Ценнее, чем каменья все,
Сего числа, т. с. д. с.
Проснись, прелестная, проснись!
* * *
Пришла весна, и меж ветвей — тиховей.
В тоске любви вчера в саду соловей
Напротив розы рокотал, молвя ей:
«Явись, прелестная, во всей красоте!
Проснись! Сравненья нет твоей красоте!»
Минула ночь, и наконец рассвело,
С востока солнце, загорясь, подошло:
А сердце с вечера тоской истекло.
Явись, прелестная, во всей красоте!
Проснись! Сравненья нет твоей красоте!
Пленился каждым я твоим лепестком,
Не останавливал бы глаз ни на чем;
Мне без тебя — ночная тьма даже днем.
Явись, прелестная, во всей красоте!
Проснись! Сравненья нет твоей красоте!
Пусть от шипов сто тысяч раз мне страдать,
В огне любви пусть и ее ни петь и рыдать,—
Все за великую сочту благодать!
Явись, прелестная, во всей красоте!
Проснись! Сравненья нет твоей красоте!
