Вот его употребленье.

Ты уже мертва, Манана,

Ты уже добыча тленья.

Я скиталец, чужестранец.

Прохожу, пою, играю.

Мир пустой и вероломный

Укоряю, проклинаю.

Только Анне раб покорный,

На нее, горя, взираю.

Я сгораю, о царевна,

Я без рая умираю!

Кто прельщает, кто сражает

Красотой? Царевна Анна!

С ней луна, ночами споря,

Погасает постоянно.

Звезды полночи толпою

К ней стремятся неустанно.

Посмотри, одна над миром

Светит Анна необманно.

Мысли мне смешала Анна,

Полонив меня тоскою,

Стан являя, убивая

Тонкой прелестью такою.

Ах, нарцисс над розой плачет,

Не обняв ее рукою!

Не иметь бы вовсе милой!

Не лишаться бы покою!

Уст рубин твердит улыбкой:

Жемчуга дружны со мною.

Влага глаз пускает стрелы,

Обойдешь ли стороною?

Кинешь стрелы, тяжко ранит,—

И пойдешь бродить по зною.

Заблудился! Провинился

Я беспечности виною!

Больше не в силах

Петь я о милых!

Разума вовсе лишила меня,

Именем кратким,

Именем сладким,

Именем нежным и станом маня.

Сердцу подарок

Дорог да жарок.

Памятен будет: он жарче огня,

Древнее снова

Слышу я слово:

«Любишь — умрешь.

Так люби — не стеня».

Будь, о царевна,

К верным негневна!

В тканях укрывшись, прими договор.

До смерти — всюду! —

Верен пребуду.

Если ж измены увидишь позор,

Если с другою

Я под луною

Выйду, ей предан, забывши твой взор,—

Будь беспощадна!

Пусть безотрадно

Буду рыдать я в ответ на укор!

I

Я в сад вошел с предчувствием печали

И понял, что у розы я в опале.

Сердилась роза и, шипами жаля,

Сказала мне: «Остерегись! Едва ли

Посмеешь ты, как прежде, как вначале,

Меня касаться!..» В чем изобличали

Упреки эти? И вина моя ли,

Что я не понял их? Но истерзали

Они меня. Как жребий мой суров!

II

Спросил фиалку, что стояла рядом:

«За что же роза голосом и взглядом

Казнит меня, поит змеиным ядом?»

Фиалка отвечала: «С нашим садом

Простись и не стремись к былым усладам.

Ищи разгадки в сердце виноватом:

Тебя другая обликом, нарядом

Пленила, а обманщикам проклятым

Нет места в сердце роз, в душе цветов».

III

Услышав от фиалки лишь угрозы,

Нарциссу я сказал, роняя слезы:

«Ты видишь в сердце у меня занозы,

Изранен я шипами гордой розы.

Но пусть ответит на мои вопросы:

Кто оскорбил мои святые грезы?

Кто нашептал ей ложные доносы?

В глазах моих не сладостные росы,

А слезы горькие от горьких слов!»

IV

Нарцисс был добрым и желал мне блага.

На лепестках слезой блеснула влага,

И он сказал мне ласково: «Бедняга!

Ты — жертва необдуманного шага.

Ты изменил. Любовная отвага

Влекла тебя к другой во мрак оврага.

Что радовало розу? Только тяга

К тебе, а где шатался ты, бродяга!

И вот страдаешь от своих грехов».

V

Меня терзали горечь и досада.

Я очутился за оградой сада.

В мучениях сердечного разлада

Лишь на судьбу мне жаловаться надо.

Кто сам страдал, тому довольно взгляда,

Чтобы понять меня. Прощай, отрада!

Как быть, Бесики? Высока ограда,

Ворота чудятся вратами ада...

Виновен я и умереть готов.

I

Мне твои прегрешенья известны,

И хочу я спросить откровенно:

Почему поступил ты бесчестно?

Чем тебя заманила измена?

Как ты мог не отпрянуть от бездны?

Ты от розы отрекся мгновенно!

О тебе сожалеть неуместно.

Жаждал розу ты нощно и денно.

Как посмел ты от милой уйти?

II

Ты отвергнут по собственной воле.

Что ж мятешься в тоскливом испуге?

Иль зачем ты рыдаешь от боли,

Изнываешь в жестоком недуге?

Откажись от сладчайшей неволи

И мечись от подруги к подруге.

Растерялся ты! Не оттого ли

Молишь смерть о последней услуге.

Поищи-ка другие пути!

III

В темноте соловья попроси ты,

Чтобы ирис молил он всечасно,

Для тебя добиваясь защиты

Светлой песней своей сладкогласной.

Пусть фиалки из рознпой свиты

Заклинают ее не напрасно,

Говоря, что, тоскою убитый,

Ты достоин прощенья, несчастный...

Но себя самого не прости!

IV

Если роза стоит возле двери

И тебе шлет фиалки навстречу,

Ты, нарциссу разумному веря,

Подойди к нему с искренней речью.

Ты скажи: «Потерпел я потерю

И дивлюсь моему бессердечью,

К милой розе любви не измерю.

За предательство жизнью отвечу.

Гнет раскаянья тяжко нести!»

V

Если взор просветлеет у розы,—

Не жалей заклинаний, молений.

Проливай безутешные слезы,

Опустись перед ней на колени.

Расскажи ей, что в сердце занозы

Ты таишь как следы прегрешений,

И, что кров твой разрушили грозы,

Ты поведай царице весенней,

Заклиная: «Грехи отпусти!»

С плачем летнт соловей из полночного сада.

Видно, садовника разгорячила досада,

Гонит он прочь соловья,— тот летит и рыдает,

Осы вдогонку спешат из колючей засады.

Ты, соловей, промолчи, и утихнут угрозы,

В грудь не вопьются осиные злые занозы.

Поговори с гиацинтом — пускай он научит,

Как подольститься к садовнику голосом розы.

С шелестом розы к нему в темноте подойди ты.

Не распознает обмана садовник сердитый.

В темном саду поскорей повидайся с нарциссом,—

Пусть перед розой он будет твоею защитой.

Ранен я, ранен! Кончается век соловьиный.

Проклял садовник меня. Погибаю, безвинный.

Сжальтесь! Вдохните в скорбящего душу живую

Или смягчите слезами мученья кончины!

I

Ты на свете всех красивей, всех стройнее.

Черных кос твоих коснуться я не смею.

Мрамор шеи обвивают косы-змеи,

Жгучий взор твой завладел душой моею.

Губы жаркие меня воспламенили.

II

Ты красою несравненною богата.

Вижу я твои глаза, темней агата.

Вижу родинки твои, огнем объятый.

Вижу я, теряя разум, два граната,

Извели меня желанья, истомили.

III

Тополь стройный, ты красуешься пред нами.

Отстраняющими манишь ты руками.

Близ тебя я жив, и в жилах льется пламя.

Без тебя томлюсь я днями и ночами.

Если гибну без тебя,— виной не ты ли?

IV

Как мне вытерпеть сердечную остуду?

Жадным взором я ищу тебя повсюду.

С чем сравнить тебя, коль ты подобна чуду?

Без тебя — куда пойду, как жить я буду?

Все, как есть, мне опротивели, постылы.