Но счастья не добилися они,

Само искало счастье Шейбани.

С какой неустрашимостью — смотри! —

На бой пошли его богатыри!

Они подкоп огромной глубины

Прорыли в основании стены,

И, наконец,— опоры лишена,—

Обрушилась тяжелая стена.

И ворвалось в зияющий пролом

Все войско за прославленным вождем.

И вмиг защита сломлена была,

Разбита и разгромлена дотла.

Побоища такого белый свет

Не видел за последних двести лет.

Ты скажешь: смерти ветер ледяной

Пронесся по твердыне крепостной.

И крепость крови сделалась полна,

Как полный чан горячего вина,

И кровь лилась, и бушевал пожар...

Как в дни пророка в крепости Хайбар

Так бушевал огонь, что, кто от стрел

И от мечей укрылся,— тот сгорел.

От замка не осталось ничего —

Погибли все защитники его.

Их поглотили адские огни,

Но рай приял батыров Шейбани.

Живыми победители себя —

Здоровыми увидели себя.

Когда свою победу завершил,

Великий хаи убийства прекратил.

И было повеление его:

Всех пленных отпустить до одного!

Несчастные свободу обрели,

Найдя друг друга, в радости ушли.

Хан в Самарканд направился и там

Вернулся вновь к заботам и трудам.

Был шах в Египте. Зорко стерегли

Его войска семь поясов земли.

Асым Сафвон — так шаха нарекли

Подвластные ему края земли.

Его желанья все исполнил бог,

Не ведал он ни страха, ни тревог,

Но не хватало одного — детей,

Хотя он был здоров и в силе всей.

Четырехсот семидесяти лет

Уже достиг, а сына нет и нет.

«Нет сына — кто припомнит обо мне?

Умру — кто завладеет всем в стране?»

Он о своей печалился судьбе,

Великих беков не пускал к себе.

Шах нарушал создателя покой

Одною неустанною мольбой.

Так сорок дней молил и плакал шах,

И днем и ночью исходил в слезах.

Шах Асым зовет к себе сына и дарит ему халат и кольцо

О небо! Шахам внемлешь ты всегда,

И только для народа ты — беда.

Послало небо шаху благодать,—

Родился сын, и счастлив шах опять.

Жил в наслаягденьях царский сын, и вот

Услышал он, что шах его зовет:

«О сын мой, в знак отеческой любви

Я поднесу тебе дары мои!»

И сын пошел, отцовским вняв словам,

Как кипарис, был строен он и прям.

Шли рядом слуги — пери по красе.

Приблизясъ к шаху, поклонились все.

Так сына шах лелеял и любил,

Что от него он глаз не отводил.

А сын смотрел все время на отца,

И счастью шаха не было конца.

При виде сына радовался шах,

Любовь сияла у него в глазах.

Он казначею приказал: «Открой

Казну и дай сундук мне золотой».

Открыл сундук, а в сундуке лежат

Кольцо и шелком вышитый халат.

От шаха сын подарки эти взял,

Что за халат, об этом сын не знал.

Шах приказал — и вот ведут коня.

Как пери, конь. Идет, уздой звеня.

Любил он этого коня — и вот

Его в подарок сыну отдает.

Отвесил сын почтительный поклон,

Был шах его учтивостью пленен.

Вот по дороге едет сын верхом,

А слуги отправляются пешком.

Шах дал любимцу лучшее, что мог,

Но пламя на пути его зажег.

Прекрасен дар, и в этом спору нет,

Но скрыты в нем сто тысяч зол и бед.

Сайфульмулюк, увидев на халате портрет, влюбляется

Сайфульмулюк от шаха вышел вон,

Как в бурю кипарис, качался он,

Вступил в покои дивного дворца,

Где наслажденьям не было конца.

Во всех покоях яркий свет возник,

И стал дворец похожим на цветник.

Все пировали, опьянясь вином,

И падали, забывшись крепким сном.

Сын шаха был один остаться рад,—

Давно хотел он развернуть халат.

Он развернул халат и увидал

Красавицу — превыше всех похвал.

Он был лицом прекрасным поражен,

Изображеньем любовался он.

Как на портрете краски хороши!

Нет, не халат — то горе для души,

Теперь ему совсем покоя нет —

Он на халате увидал портрет.

Чудесный, привлекающий сердца!

Не видел он прекраснее лица.

Чем больше смотрит отрок, не дыша,

Тем больше разгорается душа.

Не щеки — розы красные долин,

Не губы, нет,— то сахар и рубин.

Бутоном алым мнится нежный рот,

Никто кудрей чернее не найдет.

А брови — лук, спустивший стаю стрел,

Чтоб тех разить, кто на портрет смотрел.

Ее ресницы — черная игла,

По остроте кинжалы превзошла.

Стан гибок, словно ветка диких роз;

Над станом — кольца спутанных волос,

Как кипариса саженец, стройна.

Не зубы — жемчуг хочет скрыть она.

Царевич наклоняется вперед;

Лицом к лицу приник, целуя рот.

Любовь огонь в душе его зажгла,

Вонзилась в грудь ему любви стрела.

Сайфульмулюк, плача, просит у шаха позволения уехать

Сайфульмулюк сказал: «О властелин,

Довольно бед тебе принес твой сын.

Я пыль целую под твоей ногой,

Но как забыть мне облик дорогой?

Сильнее чести пыл любви всегда,

Вздох страсти погасил свечу стыда.