А истинных поэтов много ль есть?

*

Душа иного — радостный цветник,

А я в печали головой поник.

И зеркалу разбитому подобно

Моя душа твой отражает лик.

*

Ценивших дружбу след исчез давно,

И вероломство в честь возведено.

И тонкий стих чекана золотого

Понять в такую пору мудрено.

*

Краса нам женская мила, и, где б нас ни пленяла,

Под небом Индии брала она всегда начало.

И в этот мир, лицом смугла, Лейли в обличье юном,

Клянусь, из Индии пришла, чтоб встретиться с Меджнуном.

*

Возлюбленная явилась, я чарам ее колдовства

Сдался душой на милость — и все растерял слова.

Упал пред ней на колени, к ногам ее лбом приник,

Идет голова моя кругом, безмолвствует мой язык.

*

Ярка, как пламень, шапка богача,

А страсть его к наживе — горяча.

Но, венчанный ликующею шапкой,

Он гибнет, как под пламенем свеча.

*

Однажды дервиш, говорят, прощаясь с белым светом,

Гром издавать заставил зад и хохотал при этом.

— Благослови мой дух, мулла,— сказал веселый дервиш,

Встречаюсь я в последний раз с тобой по всем приметам.

*

Оплаканные памятью живых,

Ушли поэты, чей бессмертен стих.

И в капельках чернил рыдают перья,

И льнут к бумаге, вспоминая их.

*

О шах, пускай на шахматных полях

Победы дух царит в твоих войсках,

Но помни, словно пешечный король ты,

Что смысл двойной имеет слово «шах!».

*

В своем письме к возлюбленной одной

Я сделал сердце точкой отправной,

Но вдруг оно само рванулось к милой,

И лопнул свиток, как бутон весной.

*

Хоть пил ты сладкий мед, похмелья горек час,

Судьба то вознесет, то в бездну бросит нас.

Познай себя, мой друг, тогда познать сумеешь

Скорбящих ты и кинувшихся в пляс.

*

Небесных звезд диван вершит круговорот,

А недр земных карман беднее, что ни год.

И мы должны почет, раз наша плоть — туман,

Тому лишь воздавать, кто нас переживет.

*

Прогулке — ранний час, свиданью с милой — ночь.

Есть свой у песни лад, с другим — ей жить невмочь.

А я — старик седой — все к женщинам тянусь,

До молока зубов и сладких губ охоч.

*

И легкомысленный, когда идет по улице стыда,

Вдруг не шутя предастся размышленью.

Так вата легкая, когда в нее впитается вода,

Вес обретя, противится теченью.

*

Черно завистника нутро и злому сердцу в лад,

Извечно ближнего добро его глаза когтят.

Бел потолок, как серебро, и тянется к нему

От угасающих свечей завистливый их чад.

*

Что мудрствуешь пред сборищем видений,

Почто других не признаешь ты мнений?

Разбей бокал о камень, отрекаясь

Сам от себя, как будто бы ты гений.

*

Для пас путь мира неисповедим,

И тайн от глаз немало скрыто им.

Махди рожденье и Христа рожденье

В нем не было явлением земным.

Как драгоценный слиток золотой,

Вот пахари стоят. И ты постой

И погляди: дневной наш свет — они,

Лучи, которым смерти нет,— онп.

Они, как вздох, беспомощны,— и все ж

Ты в них цветенье сил живых найдешь.

Приди на поле в час дневных работ,—

От изумленья ты раскроешь рот:

Все диво здесь, все — поиски, затем

Что жизнь еще не прожита никем

Без поисков... Страсть пахаря одна:

Любить зерно, лелеять жизнь зерна.

Ужель иначе он не может жить? —

Собрать зерно и птицам предложить.

Где есть цветы, там есть всегда пчела,

Где выгода — нет алчущим числа.

Но рыбам от воды не убежать,

Но сердца от мечты не оторвать.

О хлеб, ты — труд, и слезы, и тоска!

Бродили люди в поисках куска

И опускались, бросив дом и кров,

На дно морское, в недра рудников.

И властелин обманывал дехкан —

На то ему язык лукавый дан.

Ты жемчуга извлек — меняй на хлеб!

Ты золото извлек — меняй на хлеб!

А немощен? Так руки протяни,

Моли, в мольбе аллаха помяни.

Богатому отдай свое зерно,

Взяв из него лишь зернышко одно!

Богатство есть? Так можешь пить и есть.

Поэтому на свете ложь и лесть.

Дехканин сеет, и дехканин жнет,

Грозы внезапной отовсюду ждет.

Малейшая травинка — и она

От молнии нигде не спасена.

Не жалел ты восхвалении для султана,

Поступал по наущеепю шайтана.

Царский сан себе кумиром ты воздвиг,

Опозорен ты, шайтанов ученик.

Воспеваешь ты царя — и этим славен.

Воспевая пустоту, ты сам ей равен.

Так узнай, кто был тобою восхвален:

Вскормлен в клетке шах и властью опьянен.

Знай: лишь камень золотой — его корона;

Знай: лишь камень — серебро литого трона.

Ты камням венца и трона даришь стих,

Сам же шах — лишь пламень гнева между них.

Он — не шах, то ярый гнев огнем пылает,

Хоть о том огнепоклонник и не знает.

Берегись — он жжет не только бытие,

Но и веру и награду за нее.

Ученым прослыть пути, кроме крика, нет.

Достоинства там, где лаются дико, нет.

Уйди, коль стыдишься криков и брани ты.

У них в медресе стыда — погляди-ка! — нет.

Бедиль! Нас пустая слава не завлекла.

Эмиров, султанов мы не поем дела.

И слово, что ты услышал от нас теперь,—

Служение близким, нашим друзьям хвала.

Кто золоту рад иль сана и славы ждет,

Не знает о тайнах жизни и смерти тот,

И духа его, и тела открыта суть:

Ведь он с головы до ног — лишь большой живот.

Мудрейший захид чалмой над челом украшен,

Седой бородой достойный притом украшен.

Свершив омовенье, гладит ее блаженно:

Мудрейший осел длиннейшим хвостом украшен.

Мою скорбную душу объяли огня языки,

Сожжено мое тело свечою любовной тоски,

Сотни храбрых готовы на смерть, чтоб тобой обладать,—

Я готов умереть, чтобы только коснуться руки.