Все люди власть твою признали. И люди ль только слились в хор

Тебе подвластны львы в равнине, тебе послушны барсы гор.

Тебя зовут светила солнцем, тебя возносят семь планет.

Но для певцов ты недоступна, и мне к тебе дороги нет.

Мудрецы, алкавшие познанья

Истинной основы мирозданья;

Эллины, создавшие законы

Сладостного словоизлиянья;

Псалмопевцы, что владели арфой

Необыкновенного звучанья,—

Все они тебя воспеть не в силах,—

Молнийного ты сильней блистанья.

Я сравню с луной, зарей, зарницей

Голос твой, исполненный сверканья.

Сходства нет между тобой и мраком,

Ты предмет желанья и алканья.

Слышал я на десяти наречьях:

«Семь планет из-за ее сиянья

На ночлег с небес не удалились,

Приняли другие очертанья».

Все, в тебя влюбленные, клянутся,—

Все, избравшие удел скитанья:

«Свет зари в ее глазах, но листьям

Не дает, увы, произрастанья...»

Троя тяжело страдает, ибо

Не из-за тебя ее страданья.

«Почему Иудифью, не Тамарой

Я убит?» — слышны царя стенанья.

Голова Самсона безволоса,

Женщина — причина злодеянья,

Но могу ль с тобой сравнить Дебору?

Хитрой не скажу слова признанья!

Чтобы свету тьма уподоблялась,—

Не дала царица указанья.

Вот была Эсфирь, но в ней, однако,

Не было эфирного дыханья.

«Где ты, Вис?» — рыдал Рамин, не зная,

Что из-за тебя его терзанья.

Пусть хулит судьбу певец безумный —

Нет к нему в прекрасной состраданья.

От любви пылает Саль, горюя,

Что не ты исток его пыланья.

Шатбиер искал Алать напрасно:

Ты была венцом его исканья!

Плачут оба Каина: библейский

Ждет братоубийца наказанья,

А Меджнун, сравнив с Лейли Тамару,

Жаждет не с Лейли — с тобой свиданья.

Ты сломила всех, разбив строптивых

И презрев покорных причитанья.

Ни иранцев рать, ни злые звезды

Не хотят с тобою состязанья.

Шла война; в ту пору некто, муж твой,

Был наказап карою изгнанья,

И тогда иранский шах с тобою

Возжелал союза и слиянья,

Но была другому суждена ты,—

Князю львов, чьи славятся деянья.

Царь Ширвана, данник твой, возжаждал,

На тебя взирая, обладанья,

Многим — их число нельзя исчислить —

Ты внушила страстные мечтанья.

Всех с ума ты сводишь беглым взглядом,—

Диво, что не терпит подражания!

С виду — солнца ты изображенье,

Чудо красоты и обаянья.

Ты горда и светлолика; дерзких

Ты страшишь грозою воздаянья,—

Свет неугасимый, бездна счастья,

Сладостный елей благодеянья!

Презираешь льстивых, двоедушных,

С мудростью не знаешь пререканья.

Кто, узрев твой чистый нрав и пламя,

Не сгорит, лишенный вдруг сознанья?

Дротик, щек твоих коснувшись, станет

Розой, полною благоуханья.

На твоем челе, как на скрижалях,

Клятвенные видим обещанья.

Волосы твои — как лес; ты слышишь

Изгнанных тобою воздыханья?

Солнечный твой лик с нарциссом сходен,

Шея — словно мрамор изваянья.

У кого душа осталась целой,

Не пронзенная стрелой желанья?

Как хвалить твой стан? Султан свидетель:

Все хвалы оставишь без вниманья!

Сонм светил, твоей руки искавших,

Удалился, не сдержав рыданья:

Колесниц лишив, ты прогнала их,

А они-то ждали пированья!

«Ты полям подобна Елисейским!» —

Раздаются всюду восклицанья.

Очи — как чернильные озера,

Лик — луна, обитель упованья.

Лишь увидел я глаза Тамары,

Два индийца, два очарованья,—

Понял я: хвалы мои бессильны,

И связал себя уздой молчанья.

Коль поет Энос,— Платон, замолкни:

Не помогут хора призыванья.

Бог велел Гомеру и Самсону:

«Расскажите мне о ней сказанья!»

Но они, трудясь, недовершили

Красоты твоей живописанья.

Тот, кто взглянет на тебя, ослепнет.

Ты затмила свет существованья.

Признаю: ты — небо, о царица,

С розой, с хрусталем должна сравниться!

Как свеча пылаешь ты: недаром

Опозорена тобой зарница.

Если с ярким солнцем станешь рядом,

То принудишь солнце ты затмиться.

Ты вкушаешь счастье — почему же

Солнце заставляешь огорчиться?

Меньше о тебе скажу, чем знаю:

Клятвенно готов я поручиться.

Стоит ли хвалить твое сиянье,

Коль нельзя сиянью научиться?

Очи у тебя — чернил озера,

Где же копья! Каждая ресница!

Тонким станом дивно ты похожа

На тростник и тополь, чаровница!

Райским крином предо мной цветешь ты,

Не могу тебе я надивиться.

Царственной чете не стало равных,

Недругам пришлось угомониться.

Но тиран явился с мощью мнимой,

Начал, как свирепый зверь, яриться.

В плен забрал он женственных и робких,

Чтоб над слабосильными глумиться.

Побеждать он возымел привычку,

Возгордился, гнусный кровопийца.

Вот уже на нас в поход с востока

Войско многочисленное мчится.

«Быть в Мосуле камфаре в презренье:

В Грузии сумеем поживиться,

Ту страну не раз опустошал я!» —

Громогласно стал султан хвалиться.

Кроткая, услышав эти речи,

Неустанно принялась трудиться.

«Христиане! — воинам сказала.—

Помогите правде утвердиться!»

Всем князьям велела ты: «Мужайтесь,

На врага должны вы ополчиться!»

Храбрецов ты вдохновила: жаждут

Пасть за веру, с турками сразиться!

Решено: война! Давид — вожатый,

Он, второй Давид, не осрамится!

С агарянами вступил он в битву,

Правого отмщенья кровь струится...

Эллинствовать эллинам пристало,

А Сократу — мудростью светиться,

А Гомеру — нас пленять стихами,

А Эносу — мыслью к небу взвиться.

Мало я сказал, но разве можно

На меня,безгласного, сердиться?

Недруги бежали от Давида,

Как от льва — овца или лисица.

Поняли они свое безумье,

Стали сокрушаться и стыдиться.

Отступив, рассеялись отряды,

От врагов очистилась граница.

Их союзники бежали в страхе,

С ними вновь боясь объединиться.

Так Давид торжествовал победу,—

Довелось твоей надежде сбыться.

Двадцать храбрых гнали десять тысяч,

Не давая им остановиться.

Целый, невредимый, сокрушал их

Сам Давид, заставив пыль клубиться.

Истреблял он мусульман с позором,

Уничтожил полчище румийца.

Нашим воинам добычей ценной

Удалось тогда обогатиться.

Убежал владетель Ерзинджана,

От тебя решил в Сигоре скрыться.

«Не по доброй воле шли мы в битву».

Стали плакать пленники, молиться.

Вот теперь понятно всем, откуда

Пленными полна твоя столица!

Ты благоустроила народы,

Наши голоса звенят, чтоб слиться:

«Ты и сын твой здравствуйте, покуда

Этот мир стоит и время длится!»

1

Бог, единый в троице, всеправый,

Да поможет мне не для забавы.

Как Давид, на гуслях заиграю,

Я принес «Хвалу» царю державы.

Зевс меня призвал, и пожелал я