Пронеслась зима, весна пришла.

Мак зацвел, и роза расцвела.

Подымают птицы крик любви.

Вновь огонь любви горит в крови.

Мир луга и рощи расцветил

И уста молчания открыл.

Тополь полы уронил в реку,

А кукушка вновь поет «ку-ку!».

На лугу бутоны, смеясь, стоят,

И оскалил зубчики в смехе гранат.

О муках разлуки запел соловей,

Дождь апрельский падает в волны морей

И горою жемчужин ложится на дно.

И журавль расправляет крылья весной,

Сокол бьет в облаках журавля на лету.

Тень от яблони белой глядит в высоту,

Издеваясь над облаком и луной.

Плачут тучи апрельские над землей,

И стотысячный хор соловьев гремит.

Гулко птица Гумири в листве говорит.

Опьянела фиалка, вина хлебнув.

Виснет тыква, как аист шею согнув.

Наполняют воздух крики птенцов,

Словно школу — пенье учеников.

Плащ земли гысячецветный горит,

И дождем червонцев листва дрожит.

Над водою склонились левкои в цвету,

Ясень вскинул руки свои в высоту,

Чтобы в шумной зеленой рубахе плясать,

Чтобы золото разом горстями бросать.

Сидит под черешней моя луна —

Как луна между звездами, блещет она.

В десять тысяч кафтанов оделись луга,

На жасминах одежды белы, как снега,

И сверкают цветы плодовых ветвей,

Словно руку волшебную вздел Моисей.

А цветы обрызганы теплым дождем,

И нарцисс в полудреме стоит перед сном.

Плещут розы в лиловых отсветах зари,

Как зрачки лиловые птицы Гумири.

И цветок на рассвете закрыл лицо,

Чтобы утренний ветер не бил в лицо.

На лугах многоярусная роса,

А в атласном небе сияет слеза

Золотой звезды — тельца Первин.

И гордится статностью тополь долин,

И розы благоуханьем полны.

Проповедники лугов и весны —

Соловьи с ветвей, как с мимбаров, поют.

По лугам во все стороны воды текут.

У нарцисса сон струится в глазах.

Дремлют маки с коронами на головах,—

И они не нуждаются в главаре.

Нивы косу колосьев плетут на заре

И дыханье амбры ветру дарят.

За садами ручьи по камням гремят,

Лани с гор сбегают на водопой.

Мак в садах зажигается лампой ночной:

Он влюбленному в сердце вжигает клеймо

Где качаются тополи в неге немой,

Истомой и нежностью напоены.

И роса в лепестках блестит от луны,

Словно в райском бассейне воды «Зем-Зем»

Зеленеет, алеет садовая сень.

Черный кряж чалму снеговую снял.

Поднял шашку Сусан, а ива — кинжал,

Чтоб вонзить их в того, кто не рад весне.

Свищут жаворонки в голубой вышине,

Им воркуют голуби в унисон.

Ветер утренний амброю напоен,

И под ветром дрожат на ветвях листы.

Перелетные птицы кричат с высоты,

Широко в облаках раскрывая крыла.

Гуси, лебеди, соколы, перепела,

Аисты, жаворонки, журавли

Вереницами пролетают вдали.

Над горой куропатка взлетает, смеясь,

Совы кричат, что бог среди нас.

Раскрываются губы первых цветов,

Птицы свищут в цветах на сотни ладов.

Жеребцы молодые визжат в табунах,

Ястреба жеребцами ржут в облаках.

Овцы идут, как река, в пыли.

Кочевать на эйлаги семьи ушли.

Все кругом стало алым, как кровь врага.

Выбегают серпы с гор на луга,

Козы дикие друг за другом бегут,

О козлятах мечтают, приплода ждут.

Тополь встал среди луга, строен, в цвету,

Чтоб даль созерцать и глядеть в высоту.

Стала невестой дочурка цветка,

И фата ее розовая легка.

Оленихи детей уложили спать

И потом убежали тихонько гулять.

Свой послед в полях оставляет лань,

Чтоб мускусом пахла весенняя рань.

Высоко в облаках журавль кричит,

На десятки верст его крик звучит.

Почернело сердечко Багры Гара,

Лишь она услыхала полет орла.

Молодые птенцы впервые летят.

Оленихи в зарослях кормят телят.

Вылезают драконы погреть бока,

Туры горные сбрасывают рога.

Над каждым цветком жужжание пчел.

Собирать зерно муравей пошел.

Высыхает под солнцем сырость кругом.

Платье шелковой радуги блещет огнем.

Прыгая по росистым ветвям,

Тихо чирикают воробьи по ночам,

Листья тихо дрожат на ветвях вокруг —

Тот похож на стрелу, а другой — на лук.

Попугай начал мудро и сладостно петь,

Заколдовывая птицелова и сеть.

Все птицы вернулись из дальних краёв

И на старые гнезда уселись вновь.

До сотворения мира началом начал был я,

Тех, кто камней драгоценных ярче сверкал, был

Алмаз превратил я в воду, она затопила мир.

Аллахом, который небо и землю зачал, был я.

Потом я стал человеком, но тайну свою хранил.

Тем, кто в сады аллаха первый попал, был я.

Я восемнадцать тысяч миров обойти сумел.

Огнем, который под морем очаг согревал, был я.

С тех пор я узнал все тайны аллаха, а он — мои.

Тем, кто истины светоч первым познал, был я.

Я Хатаи безнадежный, истины свет постиг.

Тем, кто в неверном мире все отрицал, был я.

Говорит: уходи! Ты лишь горе и боль мне принес.

Пожелтело лицо от кровавых, от огненных слез.

Я всегда представляю тебя молодым и прекрасным.

Мое сердце с твоим навсегда, мой жестокий, срослось.

Если горя клинок пополам твое тело разрубит —

Знай, что вместе с тобою погибнуть и мне довелось.

Ты меня не ищи — я с тобою везде неразлучна,

Я полна твоих мыслей, страстей неуемных и грез...

Говорит: уходи... Как уйду я от взгляда газели?

Как любовь обойду — предо мною она, как утес!

Берегись, Хатаи! От горячих очей тонкостанной

Стать бы тонким, как волос гордячки, тебе не пришлось!

Душа моя, жизнь моя,— счастлива будь!

Простимся,— в далекий собрался я путь...

Душа моей плоти умершей,— живи!

Со мною пришлось тебе горя хлебнуть!

Немало я пролил и крови и слез,—

Прости меня, милая, не обессудь...

Тоска, словно черные кудри твои,

Мешает мне нынче на солнце взглянуть.

Я видел толпу возле окон твоих,—

И горько мне стало, и дрогнула грудь...

Пускай я погибну — ты вечно живи!

Но мученика Хатаи не забудь!

Я ныне властитель державы любви!

Тоска и беда — вот визири мои.

В костях моих мозг, словно воск, растопился,

Огонь поселился в безумной крови!

Чертоги мои попирают Фортуну.

Я воин — меня не пугают бои!

Орел я, парящий над лезвием Кафа,

Завидуют песням моим соловьи.