Не пойдем стезей греховной — да приидет светлый час!

Божий гром, страшусь я, грянет — за грехи мне воздаянье.

Господа молю, вздыхая,— пусть отсрочит наказанье.

Лучше б я очистил душу, лил бы слезы покаянья,

Шел бы правою стезею, добрые творя деянья.

Разве грех свой искуплю я, горьких слез пролив поток,

Коль ручьем польются слезы, орошая желоб щек?

Как, земля, меня ты носишь, не уходишь из-под ног?

Для чего мне ложь пустая суетных мирских дорог?

Радостей, душа, не знаешь, злобный страх — твоя темница,

И копье смертельной муки в грудь уже готово впиться,

Лучше б на пороге церкви у дверей ее томиться,

Орошать траву слезами, в жалком рубище влачиться.

О душа, ты в тяжких ранах, как смягчишь ты горечь мук?

Солнце жжет, мороз терзает, ветер лаской веет вдруг.

Как избегнешь ты безумья, завершив страданий круг?

Ведь и целый свет, собравшись, твой не исцелит недуг.

Смерть принять ты не готова, сжата ты греха тисками,

Ад тебя плитой придавит и побьет тебя камнями.

Берегись ударов молний — солнце скрыто облаками.

Мы отвергли нечестивых, власти нет у них над нами.

От мирских забот — о, горе! — как спасенье мне найти!

Брось земные наслажденья, сердце богу посвяти,

Господу служи усердно, не сверни с его пути.

Уготована мне кара, от нее куда уйти!

Суетное наслажденье, мнится нам, продлится вечно.

Мир доверчивых прельщает, привечает их сердечно,

А потом бросает злобно и терзает бесконечно.

Порицаю я безумцев, верящих ему беспечно.

Оглянись на мир бездумный — суетой ты соблазнен:

Кто вчера владел престолом, нынче предан и казнен,

Покорителя вселенной жизни срок уже сочтен.

О душа, уйди от мира — чем тебя прельщает он?

О живущие на свете, я слепым глаза открою:

Вероломный мир ведет вас к гибели тропой прямого.

Где теперь цари былые? Не прельщайтесь пустотою.

Вам спасенье в покаянье, соблазненным суетою.

Городов, дворцов, селений власти нам не побороть.

Путь душа к спасенью ищет, но над ней глумится плоть.

Мир давно меяя стремится жерновами размолоть.

Не прельстись дарами мира, иль отвергнет нас господь.

О владыки! Мир хвалил я, суетою ослепленный.

Да придет судить мессия, Михаилом возвещенный!

Что нам делать, где мы скроем грех, для взоров обнаженный?

Мир хулю, его изменой и коварством возмущенный.

Меры моего страданья мир еще не псчерпал,

Дал испить мне яд смертельный, сам же к чаше не припал.

Вместо трепетной Рахили он мне Лию в жены дал,

Вместо кожи дал мне саван, сердце желчью напитал.

Если ты не соблазнишься суетой, к греху манящей,

Ты тогда избегнешь кары, не пойдешь в огонь палящий.

Человек же соблазненный, с миром радости делящий,

Пьет напиток подслащенный, смерть и гибель приносящий.

Если б знали, что скрывает мпра лживая краса!

Человека мир ласкает, лицемерный, как лиса,

После в бездну низвергает — жгуча слез моих роса!

Сказано: «Ему не верьте, ложны мира чудеса!»

Грех меня петлею давит, душу мне очистить надо.

Как мне снять печалей бремя? Исцелиться как от яда?

Я страшусь: уходит время, грех — раскаянью преграда.

Для меня давно железо в пламени калится ада.

Мир проклятый, горько каюсь в неразумье я своем,

Мир коварный, ты мне не дал праведным забыться сном,

А ведь бог израильтянам манну ниспослал с дождем,

К старцу Иоакиму, к Анне благодать сходила в дом.

Бога я молю покорно — да пошлет душе спасенье,

Исцелит былые раны, ниспошлет мне облегченье.

Глаз иные не смыкают, сна не знают утешенья.

А иных влекут соблазны — сердце ищет развлеченья.

Медь недаром человеку сила разума дана.

Говорят, за непокорство Ева аду предана.

Если в рай войти ты хочешь, помни — власть врага сильна,

И душа в раю не будет, если вера в ней скудна.

Триединого восхвалим звуком арфы и кимвала!

Искупителя вселенной сердце славить не устало!

Фараонова гордыня против господа восстала,—

Но всегда ли радость плоти душу тенью омрачала?

Матерь божья, ты, как солнце, озаряешь род людской!

Бога приняла ты в лоно, ты сияешь чистотой!

Будь оградой христианам, их заступницей святой!

Днесь к тебе, твой раб смиренный, припадаю я с мольбой!

I

«Всех плодов узнайте свойства,— вот что молвит каждый плод.

Мы прекрасны, но мгновенны, все приходим в свой черед.

Всех первее — земляника, у земли она растет;

Как пред войском копьепосцы, выдвигается вперед».

II

Земляника так сказала: «Упредят меня едва ли!

Я сладка: меня увидев, ты подумаешь о лале.

Обогнать меня напрасно хочет кислая ткемали;

Кто отведывал ткемали, все оскоминой страдали».

III

А ткемали отвечала: «Недостойные слова!

Разве плод ты, земляника? Ты не боле как трава!

Корень горек, и червями вся изрыта голова.

Каждый пир украшен мною — таковы мои права».

IV

И промолвила черешня: «Не боюсь худого слова.

Быть красавицею сада неизменно я готова.

Я хрустальна, но румяней я рубина дорогого.

Кто берет меня губами, узнает, как я медова».

V

Похваляется малина: «Я скажу про свой удел:

На плоды мои — глядите! — хор пернатых прилетел.

Находить меня — малину — не из самых легких дел,

Мной насытиться не могут, кто отведать захотел».

VI

И сказал лесной орешек: «Вот вы слушали друг друга,

А меж тем друг другу лгали,— это вовсе не заслуга!

Я предмет необходимый для веселого досуга.

От меня страдают зубы — нет досаднее недуга».

VII

Слива молвила: «По свойствам несравнима с вами я.

Кратковременного жизнью что кичитесь вы, друзья?

И к чему такие речи? Что за жалкая семья!

Я одна желанна людям, лучше всех судьба моя».

VIII

«Я ни дерево, ни травка,— заворчала ежевика,—

Никому-то я не нравлюсь, я в бурьяне зрею дико.

Ветви все мои в колючках, и любая — словно пика.

Я дурнушка, и чернавка, и собою невелика».

IX

Огурец промолвил: «Что же о себе сказать самом?

Я не кисел и не сладок,— что ж хорошего в таком?

Мной насытившись, со вздутым люди ходят животом,

Кто поест меня, болеет лихорадкою потом».

X

Дыня молвила: «Землею я засыпана на грядке,

Как созрею, все на свете до меня бывают падки.

Как отыщут, так разрежут — для любого дыни сладки.

А потом трясутся тоже и пылают в лихорадке».

XI

Персик выступил: «Извольте познакомиться со мной,

Я прекрасней всех деревьев,— дивно розов я весной.

Всякий рад меня увидеть, столь красивого собой,

Но от персика и дыни расхворается любой».

XII

Говорит арбуз: «Не спорьте, никому я вам не пара!

Посрамить я всех сумею — не хвалитесь же так яро.