Хоть он язычник — я согласен с ним:

Мгновенной смертью правят силы злые.

Как скот бессмысленный и бессловеснып,

Мы исчезаем вдруг во мраке бездны,

Не осознав сей жизни пустоту.

Мы умираем — и не ужасаемся,

Мы исчезаем — и не удивляемся,

Мы даже в час последний — не смиряемся,

Отлучены бываем — не терзаемся,

Порокам предаемся — и не каемся,

Соблазнов низких не остерегаемся,

Всему предпочитаем суету.

Смиренный Иов смерть называл покоем.

Я с ним согласен днесь и наперед,

Когда б не зло, содеянное мною,

Что в тайне для меня же сеть плетет.

На свете настоящее — ничтожно,

Грядущее — темно, былое — ложно.

Я хуже всех, моя греховна суть.

В грязи желаний я погряз по горло.

Земные страсти мне сжигают грудь.

Нетвердый разумом, иду нетвердо.

Над глиняной обителью моей

Дожди ие утихают проливные,

А слабый дух мой — глины не прочней,

Соблазны мира — не добрей стихии.

Что я скажу пред тем, как умереть?

Мои деянья скудны, страсти — странны.

Из ничего мой скарб, из ветра снедь,

Усилья тщетны, радости обманны.

Когда настигнет смерть, то силы зла

Пред справедливостью должны склониться,

И заповедь, что мне дана была

Для жизни,— лишь для смерти пригодится.

IV

Как сказано о том в Святом писанье,

Пришел посланник зла, мой давний враг,

Он отнял все, и сердца достоянье

Разграблено, и разум мой иссяк.

Я к господу, безумный, не взывал;

Чем шел быстрей, тем глубже увязал;

Стремясь к величию, терял я веру;

К безмерному стремясь — утратил меру.

Терял я большее, чем находил,

Был осторожен — лишь себе вредил.

Идти старался прямо — спотыкался,

Стремясь за лишним — нужного лишался.

Избавился от меньшего из зол,

Но гибельные страсти приобрел.

То, что искал, считал всего дороже —

Не стало оправданием моим.

В тебе одном мое спасенье, боже,

Я пред тобой склоняюсь, всеблагим.

Тебя молю я, раб твой неусердный,

Моей молитвы в гневе не отринь.

Будь милостив, отец наш милосердный,

Прибежище души моей.

Аминь!

I

Как ядовитый плод на древе ада,

Или враждебной ставшая родня,

Иль сыновья, предавшие меня,

Грехи меня терзают без пощады,

Все неотступнее день ото дня.

II

Я сердцем хмур, устами злоречив.

Мой слух неверен, взор мой похотлив.

Моя рука готова смерть нести,

Моя нога сбивается с пути.

Мой смраден вздох, походка нетверда,

Я не оставлю по себе следа.

И воля к благу у меня шатка,

Зло крепко, добродетель некрепка.

Божественный завет я позабыл.

Указанный запрет я преступил.

Я — дичь, не избежавшая стрелы,

Бежавший раб, упавший со скалы,

Я — узник, чей конец наступит вскоре,

Морской разбойник, что утонет в море.

Я робкий ратник, я свидетель лживый,

Нестойкий латник, пахарь нерадивый,

Священник, презирающий амвон,

Законник, попирающий закон,

Звонарь церковный, невпопад звонящий,

Я — проповедник, смутно говорящий,

Я — взгляд, который неприятен людям,

Ужасен ликом я и сердцем скуден,

Я — прерванная трапеза хмельная,

Я — праздник жалкий, красота смешная,

Я — сад, который высох и заглох,

Я — жнец, который жнет чертополох,

Сажающий крапиву садовод,

Мышам доставшийся пчелиный мед.

Я — без защиты брошенный старик,

В грехе упорствующий еретик,

Болтун пустой, гордец скотоподобный,

Хвастун и лжец, скупец, мздоимец злобный.

Я — леность, я — надменность, я — коварность,

Бесстыдство, черная неблагодарность,

Великолепье, жалкое обличьем,

Ничтожество, надутое величьем,

Величье, что пред низостью склонилось,

Могущество, чья сила истощилась.

Я — управитель-плут, советчик ложный,

Торгаш бессовестный, друг ненадежный,

Сосед злословящий, богатый скряга,

Чьей смерти ждут наследники как блага.

Бесчестный казначей, служитель-бражник,

Глашатай лживый, нерадивый стражник,

Я — нищий, жалкий, но высокомерный,

Правитель алчный, царь жестокосердный,

Я — вестник, с доброй вестью опоздавший,

Посредник, поводом раздора ставший,

Я — царь-изгнанник, царь, лишенный трона,

И царь-тиран, не знающий закона.

Я — воин, побежденный и несчастный.

Я — самовластный князь, судья пристрастный.

Я — полководец, робкий и бесславный,

Слуга лукавый, раб самоуправный.

Я — песня — сочинителя позор,

Для обвинителя я — приговор.

Когда-то раньше не творил я зла,

Мне отовсюду вслед неслась хвала.

Но все прошло, мой мир перевернулся,

И ныне я — носитель многих зол.

К одним пришел я, ибо обманулся,

Другие я по слабости обрел.

III

Изо всего, что ныне перечислил,

Всего, чем ныне утрудил тебя,

Что тягостней тебе и ненавистней,

Каким грехом я погубил себя?

Что совершить и как тебя восславить

Рабу, который скорбию томим?

Как от грехов своих себя избавить,

Представ перед всесвятым величием твоим?

Сколь велико, скажи, твое терпенье

И долго ль будешь ты меня прощать,

И долго ль будешь, господи, молчать,

Мои земные видя прегрешенья?

Тебе совсем мою прозреть бы речь,

Тебе б не слушать слов моих ничтожных,

Не для меня ль карающий твой меч?

Я заслужил, чтобы меня обречь

На казнь, что ждет преступников безбожных.

Но ты меня, бредущего во мгле,

И прочих, мне подобных, на земле

Врачуешь добрым светом милосердья,

Чтоб душам нашим обрести бессмертье.

Там, где мерцает неземная синь,

Нас, грешных, не по нашему усердью

Ты одаряешь, господи.

Аминь!

I

Пребудь счастлив и славен, сонм святых,

Хотя порой иные отступались,

Хотя порой иные колебались,

Но вновь гореньем чистым озарялись,

И находили путь, и утверждались

В неложности молитв и дел своих.

Они являли слабости подчас,

Но отрекались от сует мгновенных

И возвышались в помыслах священных

Над бренной сутью каждого из нас.

Была всегда их чтима чистота,

И не было к мольбе их небо глухо,

Их чтят, как тело господа Христа,

В них — обиталище святого духа.

В них нету ни следа, ни тени тьмы.

Их праведность светла в сиянье божьем.

Они богоподобны, если мы

Кого-то богу уподобить можем.

Была их жизнь чиста и безупречна,

Неколебима воля, вера вечна.

Их истина едина и одна.

Всему, что в мире тленно или мнимо,

Противоборство их необоримо.

Их благочестие несокрушимо,

И мудрость их для нас непостижима,

Сияньем божиим озарена.

Молить их, как создателя молю я,

Деяния их чтить по мере сил

И уповать на помощь их святую —

На это нас всевышний вразумил.

II

А я, ничтожный в мыслях и делах,

Хулы достоин, грешник безнадежный,