Июльский день на перекрестке

Присел и загляделся в дали.

А босоногие березки

О синем вечере мечтали.

Им вечер обещал обновы,

Какие могут лишь присниться:

На ветки — бархата цветного,

На листья — расписного ситца.

Но вечер в клуб забрел колхозный,

Где пели «Горлицу» шоферы,

И всех девчат порою поздней

Повел в заречные просторы.

И там, над речкой, у откоса,

Красавицам дарил подарки:

Сиреневые ленты в косы

И голубые полушалки.

Все видел день на перекрестке

(Свидетель важный в самом деле).

Да босоногие березки,

Да все шоферы из артели.

Степной рыжехвостой лисицей огни замаячили в поле.

Орда отступала на полдень, кольцом замыкала тугим.

Сирко Никодим, закручинясь, почуял суровую

долю, —

Грицка Сагайдака единый и верный навек

побратим!

Ремнем сыромятным скрутили, в колодки забили —

готово!

Рубаха линялая — в клочья, беда за плечами

и смерть!..

Запел бы казак на прощанье — нашлось

подходящее слово, — Да трубы ревут за горою, литавров рассыпалась медь.

Родная его Украина за полем багровым лежала,

В низовье орлы откликались, в дыму исчезал окоем.

Так что ж, что приставили к горлу копья

востроносое жало, —

Сирко, умирая, услышит, как черти завоют по нем!

Поминки богатые будут, сберутся товарищи в гости,

Закурят казацкие трубки — похода далекого знак,

И, может, в степи, при дороге, найдут Никодимовы кости

И горестно на пепелище заплачет седой Сагайдак!

Бронзовый памятник, сад мой новый,

Яблоня в тихом саду цветет…

Все отпылало в дали багровой:

Битвы, побоища, кровь и пот.

Но сберегает нам память наша

Воспоминание о прожитом.

Лето цветет. Поднялась ромашка.

Белой гречихи море кругом.

Дети щебечут. Седеет мята,

И серебрится полынь-трава.

Сколько замучено и распято,

Знает земля, как старуха вдова,

Знают поля под закатом багровым,

Камень истертых ногами плит,

Бронзовый памятник в сквере новом,

Где безымянный боец зарыт.

Комсомольский билет мой лежит на столе,

Двадцать лет я хожу с ним по этой земле.

В нем, как в маленьком зеркале, отражены

Зори мирных работ и зарницы войны:

Крутит ночь фронтовая метелью своей,

Светит ночь Днепрогэса сквозь зелень ветвей.

Ленин дал нам тебя — он для новых побед

Закалил твою славу, согрел твой расцвет.

Я работал и рос, и в жестоком бою

Я сберег свой билет, словно совесть свою,

Для великого братства отчизны моей,

Для идущих на смену нам наших детей,

Для грядущих времен и грядущих работ,

А придется в поход — снова выйдем в поход,

Чтоб с тобою, как с правдой, всегда быть

в пути,

Чтоб тебя, словно жизнь, в коммунизм

привести,

Комсомольский билет мой!

Первый гром ударил над Подолом

Залпами из тучи грозовой,

Прокатился рокотом тяжелым,

Стрелами пронесся над травой,

Синим светом озарил криницы,

Молодыми смолками запах,

И полет железной колесницы

Видели в синеющих степях.

Как пылали алые косынки

Над раздольем освеженных нив,

Как летели кони в поединке,

Молниями гривы озарив!

Перелески, и луга, и хаты,

И пшеницы буйной торжество, —

Все за громом мчалось, как солдаты.

Под багряным знаменем его!

Рано утром расставанье.

Что же, — сердца не печаль!

Свежий ветер на прощанье

Полетит с тобою вдаль.

Будут ночи всё теплее,

Фронтовым вестям салют,

Вспыхнут маки, заалеют, —

Лишь тебя не будет тут,

Лишь за облаком косматым,

Там, далёко, на войне,

В блиндаже простым солдатом

Ты опять приснишься мне.

Пушка бьет протяжно, тяжко,

Спят бойцы, — устали днем, —

Ты в шинели нараспашку

Все сидишь над огоньком

И не знаешь, что от муки,

Побеждая смерть и кровь,

Там тебя в часы разлуки

Бережет моя любовь.

Как на вечеринке в отчем доме,

Я ее услышал здесь, вдали…

Негров двое в поле, в Оклахоме,

Нашу песню милую вели.

И она огнем легла на душу,

Цветом, что над речкой нависал,

Негров двое славили Катюшу,

Ту, что Исаковский написал.

Как она пришла за океаны

Сквозь фронты и тяготы боев?

Может, наши парни-капитаны

Завезли в Америку ее?

Или, может, шторма вал кипучий

Кинул в чужедальние поля?

И она стоит теперь на круче,

Бедным неграм душу веселя

Белым платьем, синим-синим взором

И любовью в май наш золотой,

Шепотом березок белокорых,

Выросших в Смоленщине родной.

Мне тогда раскрылись за горою

Юности далекие пути,

И тогда нас в поле стало трое

В дружбе братской песню ту вести.

И она тем неграм пала в душу.

Разбивала рабство и обман.

«Выходила на берег Катюша

За Великий Тихий океан!»