ЖЕНЩИНА Мужчин сухой, рассудочный расчет, Ошибки исключив и милосердье, Он верным — будто бы! — путем ведет… Но почему ж иные перед смертью Вдруг понимают: цель была не та, И позади зияет пустота? А женщина?! О, нежность! О, сама Причудливость, изменчивость, наитье!.. Ты только сердцем делаешь открытья, Являя этим глубину ума. Порою ты, подвластная минуте, Являешь красоту в бессмертной сути… * * * Никто не помнит Своего рожденья. Никто не вспомнит Свой последний час. Два рубежа, две грани, два мгновенья Неведомы ни одному из нас. И все пространство, весь кипучий бег Ночей и дней меж рубежами теми, Все, что философ именует «время», Что жизнью называет человек, — Ничем не пресекается оно. Оно в сознанье нашем — бесконечно. И человеку смертному дано Жить на земле, не зная смерти, вечно. Другому жизнь дарит он в свой черед, Другого, плача, одевает в саван… Сам человек не умирает… Сам он Только живет. МЫСЛЬ И ВРЕМЯ В прошедшем растворяясь на бегу, Ты, Время, мне виски посеребрило, Но, не старея, Мысль кипит в мозгу С волшебной, той же благодатной силой. Захочет — может в прошлое вести, В грядущее, в далекий мир Вселенной… Куда тебе, о Время, нет пути, Она меня перенесет мгновенно. Всесильна Мысль: и горечь подсластит, И облегчит печали тяжкой бремя, И мудростью своей предотвратит Твои невольные ошибки, Время! Ты в поединке с ней — побеждено, Исход борьбы тебе заране ведом: Ты, Время, лишь туда приходишь следом, Где побывала Мысль уже давно. * * * Случалось мне старцев калмыков Не раз и не два изучать, Но тщетно на бронзе их ликов Искал я былого печать. Ничто не пробилось наружу, Молчат письмена их морщин… Что видели — спрятали в душу С достоинством истых мужчин. Сквозь муки, сквозь голод и жажду Прошли и не кляли судьбы. В сражениях были отважны, Не зная пустой похвальбы. Награды свои и невзгоды Они принимали равно. Характер степного народа Надежно хранить им дано. СКОНЧАЛСЯ МОЙ ДРУГ Скончался мой друг. Но лишь тело Исчезло, как рябь на воде, Лишь куртка его опустела, Обвиснув на ржавом гвозде. Лишь речи затихли, хоть мало Тревожили воздух они, Земля же просторнее стала Всего только на две ступни. Но как велико его место Во мне! Это знаю лишь я, Как сердцу безвыходно, тесно, Как сдавлена память моя! * * * Я помню прошлое. Я помню Свой голод. Больше я не мог, И русская старушка, Помню, Мне хлеба сунула кусок. Затем тайком перекрестила В моем кармане свой ломоть И быстро прочь засеменила, Шепнув: «Спаси тебя господь!» Хотелось мне, ее не зная, Воскликнуть: «Бабушка родная!» Хотелось петь, кричать «ура!», Рукой в кармане ощущая Существование добра. * * * Сколько свежести в народном слове, Вещей мудрости, что вечно внове!.. С завистью учусь ему, дивясь Простоте, не знающей прикрас, Уху, что полет пушинки слышит, Глазу, видящему дрожь звезды, Сердцу, что со всеми вместе дышит, Замирая от чужой беды… Полный благодарности, храню С детских лет усвоенное мною… Вслушайтесь: «Уставшему коню В тягость даже облачко сквозное». * * * Памяти
Анны Андреевны Ахматовой Я знаю: вечного на свете нет, Тому свидетель опыт прошлых лет… И все же видеть мертвые черты Прекрасного так больно, так тоскливо! Так страшно возле гроба красоты Вновь убеждаться, что уродство живо. Я знаю, что уродство в свой черед Умрет, исчезнет, навсегда уйдет. Но красоту, что, музыкой дыша, Нас ввысь влекла и вот смежила веки, Ту красоту не воскресить вовеки!.. И плачет безутешная душа… БОЛЬ Кольнув нежданно изнутри И затемнив благополучье, Предупреждает боль: — Смотри! — И, как дозорный самый лучший, Тревогу бьет, гремит в набат… И вот покой убит, разъят. Мобилизует сил запас И чувства стынущие будит… Нет, если боль отнять у нас, Добра от этого не будет! Ведь я живу, покуда чую И боль свою, и боль чужую. |
