‹1923› ПОЛЫНЬ Полынь, в стране твоей степной Травы нет горше ни одной — С чего такая доля? Или весенних сладких вод, Росы медовой каждый год Ты не видала вволю? Ты серебришься вдалеке, Во все долины манишь, Твою горчинку в молоке Несут коровы с пастбищ, Ты прячешься во ржи густой, В снопы вплетаешь стебель, Чтоб дымный, горький привкус твой Почувствовался в хлебе. ‹1926› * * * Плывет над полем матовая мгла, Все залито бесстрастным тусклым светом, И борозда осенняя легла На тропки убегающего лета. ‹1940› НОЧЬ Паденье яблок глухо, словно бой ночных часов, когда из глуби грозной на плодоносный, черный пласт земной, как семя мира, вниз стекают звезды. ‹1940› ИЮНЬ Рожь терпеливо молчала, В садах тяжелели ветви. Уж было убитых немало, И плач раздавался где-то… Летело лето бесстрастно, А свежий ветер с Днепра Над нами сурово и властно Трубил: «В поход пора!» ‹1941› ЗНОЙ Лазурь блестит, Она ни на мгновенье не смежит Пылающего ока. Ни крупицы Дождя! Как детский голос, шелестит В стеблях сухих: «Водицы бы! Водицы!» Над горизонтом облачко стоит, В сухом овраге грустно плачет птица. ‹1946› ТЕНЬ ОТ ТУЧКИ След тучки тенью светло-синей Из балки выплыл на бугор. Пропал в прозрачности. Пустыня. Простор. Засохшие следы овечьи У водопоя. Поросло Полынью все. Как жар из печи, Течет тепло. Как душно! Ветру бы от моря, От Черного! Дождей — таких, Чтоб крики чайки- стоны горя — Утихли вмиг! Чтоб на прошитые ручьями Холмы — у солнца на виду — Под радугою шел полями Могучий дух Трав и хлебов… ‹1946› ПОРА ЖАТВЫ Рубашка липнет к телу. Горячо Сверкает солнцем гладь речного плеса, И тяжело ложатся на плечо Жнецам усталым спелые колосья. Доносит ветер еле слышный звон От кузницы, и вновь все глохнет в зное. День тишиной налит по горизонт, Как чаша с золотящимся настоем. Под шелест трав, под песню зрелых нив Проходят дни, один другого краше, И солнце трудится, как мастер у горнил, Сплавляя жар сегодняшний с вчерашним И золотом расплавленных лучей Все зерна терпеливо наполняя, Сливает тяжесть долгих трудодней В один громадный слиток урожая. ‹1947› ДАЛЕКО В ГОРАХ Давно заснули горы, долы, но я сегодня не засну: я вычитал, что Марко Поло сюда добрался в старину. Ручья напевы горловые, скользит по камню лунный взор, и, словно в дали вековые, в туман уходят гребни гор. Виновны, верно, только книги в том, что привиделся он мне над тучами, в скалистом сдвиге, в холодной этой стороне. Жарой и снегом пренебрег он и ночью, где таился барс на том пути, таком далеком, как в наши дни полет на Марс. Как тихо здесь! Как мертво, голо сереют скалы! Но не верь молчанью: здесь дорога Поло. Здесь к звездам открывал он дверь. ‹1958› ЮНОСТЬ Ты, юность, на ходу легка, но тропки, те, где ты прошла, не зарастут — хоть засевай, запомнятся — хоть запаши. Ты так спешила выйти в мир, что оглянуться не смогла, и не закрыта до сих пор открытая тобой калитка. ‹1958› НЕБО Травинки ветер не колышет, Весь мир охвачен тишиною. Но что-то высоко над крышей Дрожит и шепчется с листвою. В затишье, в час рассветный, ранний Трепещет в кронах чудо это, Как будто мерное дыханье Неиссякаемого света. Весь мир, большой и неизвестный, За далью чисто-голубою, Ему открыт — и как чудесно, Что есть оно над головою. ‹1962› РАССВЕТ Протерся, как рядно, и поредел туман. Зубцами обозначились деревья На светлом небе. Призрачных видений И снежных снов полуночный дурман Рассеялся. Все дальше степь видна. Ручей готов звенеть и петь свирелью, Лишь знак подаст к согласному вступленью Над лесом солнца медный барабан. И все проснется: шорохи и звуки, Дремавшие под спудом темноты В оковах льда. Из зарослей густых К лучам далеким тянутся, как руки, Побеги робкие. Серебряное утро Становится багряно-золотым! |
