«Расплакавшийся звездный луч…» Расплакавшийся звездный луч В густые сумерки скатился, Ночь прилегла у снежных туч И тихо колокол молился. Как синий мрак, печаль вползла, Раскашлялся бураном ветер… И оттого, что много зла, — Не выйдет солнце на рассвете. «Всю жизнь Ты создавал меня, мой ум…» Всю жизнь Ты создавал меня, мой ум, Выращивал мое долготерпенье, Но Ты не знал моих тревожных дум, Моей любви к иному песнопенью, И в двадцать лет я ощутил тоску, И сердце переполнилось тревогой, Но дула темного не приложил к виску И обреченной не пошел дорогой. И все, что не любил, учил любить, В мой темный храм не звал других молиться И, отрицая жизнь, хотел бессмертным быть, Пред мудростью божественной склониться. И, возлюбив весь мир — Твой светлый дом, Я презираю гордое стремленье Разрушить все, что создал Ты с трудом, С таким нечеловеческим терпеньем. ПОД ЧУЖИМ НЕБОМ Чужое небо над тобою плачет, С тобою женщина чужой страны. Ты горестно считаешь неудачи, Припоминая пройденные дни. А женщина нерусскими речами Старается тревогу разогнать, И мальчик твой с твоими же глазами Не может всей тоски твоей понять. И, радуяся огненному лету, Он ненавидит, как волчонок злой, Твою страну, затерянную где-то, И город, называемый Москвой. 1936 НЕ ЗАКРИЧУ Не закричу и не заплачу, Но покорюсь судьбе во всем: Благословляю неудачу, Отнявшую мой отчий дом, Благословляю неудачу — Уйду в небытия туман, Чтоб подсмотреть, как ангел плачет, Забыв свой херувимский сан. 1938 «Стремительно бежим — куда, не зная…» Стремительно бежим — куда, не зная, Смеемся, плачем, горести таим, И скоро станет родиной изгнанье, А родина — как стелющийся дым. Что ж, примирись, душа, и с этой ложью: Ведь жизнь проходит, словно ледоход, И ты следишь с уже привычной дрожью, Как все проходит — и совсем пройдет. И хочется посторониться — вчуже, Жизнь, проходи — и не воспрекословь Нам поглядеть, как все скупей, все туже Ползет по жилам наша кровь… 1938 «Не плакать, нет… и не просить щедрот…»
Не плакать, нет… и не просить щедрот, И крыльев не просить земных и слабых, Но вдруг увидеть свет иных высот И веточку любимых белых яблонь. И вот постигнуть: наша жизнь не мрак, Не горестное заточенье духа, Раз не осилить, не сломить никак Прозренье взора, окрыленность слуха. И нет тоски… а если есть она, То светлая, воздушная, святая, И если власть ей надо мной дана, То легкая, как облачная стая. 1940 ПАМЯТЬ Будь равнодушна и тогда, когда Неистовая память сердце жалит: Пускай идут медлительно года — На них начертаны судьбы скрижали. Живи тоской и другом назови Весенний день с апрельскими глазами, И карточкой отцветшею порви Лукавую предательницу — память. 1937 ДВАДЦАТЫЙ ВЕК Ты обречен, живя в двадцатом веке, Питаться соками своей души — И видеть в каждом близком человеке Пришельца из тропической глуши. И слушая неспешный жизни говор — Куда спешить? — все к одному пути — Оглядываешь всех и ловишь взоры: В них радости и солнца не найти. Не открывая сердца их укорам, Ты сознаешь, что молодость не та. Ах, не Колумбом плыть к чужим просторам Нам, у которых Родина — мечта! 1937 «Усталый взор. Поклон учтивый…» Усталый взор. Поклон учтивый, И снова думы о былом. Несется вдаль трамвай крикливый С синеющим на окнах льдом. И каждый раз на том же месте, Неся тяжелый груз тоски, На задрожавшие мостки С трамвая сходит с нами вместе Седой, усталый генерал, Который блеск России знал, Которому Россия снится Замученной императрицей… 1937 «Молва земная принесла к тебе…» Молва земная принесла к тебе Волнения житейские, печали, Приклеила их ярлыком к судьбе, Чтобы они пророчеством блистали. И ты, вдохнув их безнадежный яд, Неясные намеки, вздохи, стоны, Воинствующий сбросил свой наряд, Стал иноком коленопреклоненным. И мир с его враждою и тоской Ушел во мглу. А ты выходишь, мудрый, Благословляя благостной рукой Беспечный мир и ласковое утро. 1937 |
