«Верить хочу ли в победу твою…» Верить хочу ли в победу твою, Или она ясна? Кажется мне, что в твоем краю Плавно плывет весна. Горе большое, как степь, как ширь; Солнце сжигает твердь. Ты, на победном коне богатырь, Прочь прогоняешь смерть. Горе большое, но ты велик — Жажду снесешь и зной. Грозный святого Георгия лик Зрю за твоей спиной. 1940 «Не плачь в Путивле, Ярославна…» Не плачь в Путивле, Ярославна, Печаль, как сизый дым, развей, — За князя, что в плену бесславном, Я шлю ответить сыновей. Им дам я меч неотразимый И щит Георгия вручу — И лягут северные зимы, Покорны дивному мечу; А сердце западного зверя Затравит старшего стрела: Она, покорности не веря. Уже убийственно смела. Пусть солнце южное смеется, Заполоненное на щит, И у восточного колодца Мой младший сын коней поит; Но только, жизни новой пламя, Я дочь мою тебе не дам, — Я провожу ее, как знамя, К родным заветным теремам. Пускай, как я, она бесславна, Но для грядущих дивных дней Тебе, Россия — Ярославна, Она родит богатырей. 1942 СЛАВА Не начертит в небе комета Для потомков имя мое; А зачем мне слава поэта, Если варвар сотрет ее. Словно тьма саранчи размножен. Не учен, но трижды хитер, Вынет огненный меч из ножен. Запалит огромный костер. Все погибнет в натиске новом. Уцелеть ли моим стихам. Даже нас, исчезнувших, словом Назовут непонятным нам. Только звезды будут, как эти. Да к полудню такой же зной… Пусть же грезят новые дети О бесславной славе земной. 1941 «Мне некому завидовать; и лгать…» Мне некому завидовать; и лгать Не стану я за крохи скудной пищи. Ты дал мне все, что только можно дать Такой, как я, — и радостной, и нищей. Я не боюсь ни умереть, ни жить — И вот пою, сплетая дни, как пряжу, И знаю, жизни немудреной нить На небесах мне ангелы развяжут. А в Судный день мы все к Тебе слетим. Твой будет лик властительно-чудесен. И я тогда перед Тобой одним Дам покаянную за бренность песен. 1943 ЭММА ТРАХТЕНБЕРГ
НЕ ТЕРЕМ У меня мансарда, не терем, Вместо мягкого ложа — кровать, Но я в лучезарное верю И пишу поэмы в тетрадь. По ночам близко воют кошки; До утра стану свечку жечь, Но зато у меня в окошке Золотится звездная сеть. Частым ветром ветхие ставни Ржавым стоном поют псалмы, И я с Музой, с гостьей недавней, На крутые всхожу холмы. А ночами все мысли строже, А ночами так много слов: Ведь бессонница черной рожей Вылезает из всех углов. Не Слыхать здесь ни шума, ни спора, Здесь никто никогда не кричал; И на маленький томик Тагора Хрупким светом светит свеча. А на стенах в белой известке Нет картин, нету красок, огней, Лишь портрет Гумилева-подростка — Символ гостьи ранней моей. Мне не жаль, что это не терем, Что так страшно и пусто спать; Но я в лучезарное верю И пишу поэмы в тетрадь. 1930 Шанхай ПИСЬМА С конвертов сорвана печать, И пальцы в трепетной тревоге… Прекрасной музыкой звучат Все русские слова и слоги! И эти письма с той земли, Где все мне близко и понятно, Привозят птицы-корабли Так бережно и аккуратно… Здесь месяц только что взошел И свет дробит, в листах качаясь. Мне кажется, сто лет прошло, Как чужестранкой я считаюсь. Но все еще жива во мне Разлука, выпитая нами, И он, оставленный в стране, Где люди с узкими глазами. И оттого мне все грустней, Что мой призыв несмело-робкий. Как сладко вместо Пиреней Маньчжурские увидеть сопки! И думать, что он там живет, И пишет письма на балконе; Пускай Китай всю щедрость льет В упругие его ладони! И пусть напомнит про роман, Оконченный жестоко рано; Теперь меж нами столько стран, И городов, и океанов! А к берегам его земли Я не вернусь уже обратно… Привозят письма корабли Так бережно и аккуратно. 1931 |
