НИКОЛАЙ ШИЛОВ НА ПАПЕРТИ ХИНГАНА Велик Хинган. Раскинулся кругом Он здесь собором многоглавым. Далекий кедр мне кажется крестом Над этим храмом величавым. Он — не один. Кресты и купола Уходят вдаль, теряясь где-то… Толпа берез на хоры скал взошла С молитвой о возврате лета. А вон одна склонившаяся ель О смерти молится безгласно. Она стара, и зимняя метель Ей так страшна, ей так ужасна. А вон, внизу, на камнях у воды. Печально молятся осины. Пугают их блуждающие льды, Они хотели б на вершины. А по горе три черные сосны Идут служить молебен к лесу И там, за всех отчаяньем полны, По дням зеленым справить мессу. И внемлет всем божественный Хинган, Но говорит о покаяньи. И этот глас, как неземной орган, Звучит в просторах мирозданья. Я тоже здесь, стоя на берегу. Молюсь на паперти Хингана. Войти во храм я, грешный, не могу, Там слишком праведна Осанна. И надо быть безгрешным и святым, Чтобы внимать богослуженью, Чтобы вдыхать лесных кадильниц дым И слышать праведное пенье… Молчи! И стой! И внемли тишине И эху дальнему Осанны. Когда нельзя молиться в глубине, Молись на паперти Хингана. Смотри! И здесь такая красота. Что никакой другой не надо! Молись, да снидет в сердце чистота, Покой, безгрешность и отрада… И я мольбу греховную шепчу, И плачу сердцем покаянно, И стать святым и праведным хочу, Чтобы войти в алтарь Хингана. Он так красив… Раскинулся кругом Хинган собором многоглавым… Высокий кедр покоится крестом На этом храме величавом… МИХАИЛ ШМЕЙССЕР «Грустим по Северной Пальмире…» Грустим по Северной Пальмире, Но грусть о ней не так сильна, Когда с изгнаньем горьким мирит Руссейший облик Харбина. ПРИЗЫВ Вдруг придет и постучится в двери Жизни угасающий закат… Может быть, и ты тогда поверишь, Что дороги не было назад! И, крестя своей рукою тонкой На прощанье перекресты рук, Холод пальцев освятишь иконкой, Прошептавши ласковое: «Друг!..» В этот миг, по незнакомым сферам Пробираясь в неизвестный край, Я пойму, что у тебя есть вера В новое свидание. «Прощай!» — Крикну я, и стоголосым взрывом До твоей трепещущей души Долетят мои слова призыва В голубой предутренней тиши… В мире том, где бесконечны дали, Ты придешь, любимая, ко мне, И мы скажем то, о чем молчали На убогой маленькой земле… ПАМЯТЬ
Память, друг мой, друг мой верный, Книгу юности листая, Ты вернешь опять, наверное, Нас в минувшие года. Проплывут они пред нами Серебристо-белой стаей, Отошедшие, казалось, Безвозвратно навсегда. Городок, давно знакомый, Встанет вновь на косогоре, И над ним, залитым светом, Даль безоблачно ясна. И бегут ручьи по склонам В неумолчном разговоре, И стучится в стекла окон Синеглазая весна! Наплывает, набегает, налетает Пьяный ветер, Зеленеет у заборов Первый пух весенних трав. И дома, и колокольни Утонули в ярком свете, Пар клубится над полями От утра и до утра. Память, друг мой, друг мой милый, Ты расскажешь про былое, В городок, залитый светом, В нашу юность уведешь. Все, что бережно и свято, С детства сердце сохранило, Все ты, друг мой неизменный, В дни весенние вернешь! ПАСХАЛЬНЫЙ ДЕНЬ Весенний день к закату клонится, На облаках узорна рябь, И старой белой церкви звонница Надела солнечный наряд. Звонарь ступенями скрипучими Взошел на звонницу с утра. Клубилось огненными тучами Подножье Божьего шатра. И воздух был медово-сладостным И по-весеннему томящ. Со свежих трав под солнцем радостным Земля снимала росный плащ. «Ишь, как поля внизу раскинулись!» — Сказал, в ладони поплевав, Качнул язык, и в небо ринулись Тугие медные слова. Колоколов напевы падают В весеннем воздухе с трудом, И солнце яркою лампадою Горит у врат в Господний дом. МЫ — ЗЕМЛЕПРОХОДЦЫ Русская кровь — как брага: Радостна и хмельна, Сердце пьянит отвагой — Мыслям и не до сна. С крыльями наши мысли, Взоры — острее стрел. В земли чужие вышли В поисках смелых дел Наши отцы и деды — Стала Москва тесна. Славная цепь победы — Русские имена. В царство князька Кучума Шел атаман Кольцо. Волны Иртыш угрюмо Гнал и шуршал гольцом. И, рассекая волны, Шел на Искерь баркас. Души отвагой полны, Зорок казачий глаз. В море Меркурий Вагин Вышел. На море льды. Русской не сбить отваги Вьюгам, не сбить, седым. Сердце не зябнет в стуже, Сердце кричит: «Вперед!» Русская поступь стружит Арктики синий лед. Карта и компас, вы ли К новым вели морям? Русский из стали вылит. Русский найдет и сам. Разве и мы не те же? Бражная кровь сильна. Русской разрухи скрежет Сердце не ранил нам. Мы, как И наши деды, К новой пошли земле. Робости нам не ведать, Нам ли от страха млеть? Русское имя с нами. Всюду пройдем мы с ним. Русское наше знамя В странах чужих храним. Нам ли бояться стужи, Нам ли страшиться ран? Русская поступь стружит Земли далеких стран. |
