АЛЛА КОНДРАТОВИЧ ЛЕТО У реки — прозрачность кристалла. Вижу я песчаное донце, Я теперь язычницей стала. Я теперь поклоняюсь солнцу. Мне не кажется жизнь жестокой, Если ветер душистый веет. Просыпаюсь… А на востоке Облака слегка розовеют. Как мне радостно, как тревожно, Точно пламя, вспыхнуло лето. Знала я, что это возможно, Знала я, что случится это. В полдень небо станет высоким, В полдень солнце станет палящим, И цветы пропитаны соком, И цветы встревожены счастьем. А в душе озаренность светом. И от рук — легкий запах мяты, Слишком ласковым буйным ветром Травы здесь полевые смяты. Упаду я на них в бессильи. Буду долго плакать и биться, А потом золотые крылья Унесут меня в небо, к птицам. АЛЫЕ ПАРУСА Утро, как чистый лебедь, Точно алмазы — роса… На бирюзовом небе Алые паруса. Верю ли я обману? Иль не прийти кораблю? Вижу, стоит желанный, Тот, кого я люблю! Сердце, с рассудком споря, Будто совсем не стучит… Солнце бросает в море Огненные лучи… Ветер расправил крылья. Слышу, поют голоса… Ближе… Уже подплыли Алые паруса. Руку мне подал с лаской… Тихо промолвила: «Ты ль?» Может быть, это сказка, Может быть, это быль… НА ЯХТЕ Ступить ногой на шаткий ют, Потом слегка правей, И снова ветры запоют О вольности своей. Глазами встретить чей-то взгляд, Чтоб сердце расцвело, И знать, что ты сегодня рад И что со мной светло. Лежать без мыслей и без слов (Слегка шумит вода), Чтоб нас куда-то вдаль несло И было так всегда. Лишь при команде «поворот!» Слегка открыть глаза, Увидеть белый-белый грот И фон, как бирюза. Прозрачна и хрустальна гладь. Мне радостно, мой друг, А яхты будут пролетать, Как бабочки вокруг. Но знай, что вновь неповторим Вот этот самый миг. …………………………….. Туман сиреневый, как дым, К воде почти приник. ЯКОВ КОРМЧИЙ
КОНЕЦ ВЕНАДАД А (IV Царств, гл. VIII, 7–15) Был болен Венадад, сирийский царь, в Дамаске, И Елисей-пророк в Дамаск пошел тогда. И царь, узнав, сказал: «Колец возьмите связки, Возьмите лучший дар, что я хранил года. Ты, Азаил, возьми, иди, спеши навстречу И так ему скажи: „Ты, человекобог, Не раз от слов твоих проигрывали сечу, Твой Бог к царю суров, но ты ли будешь строг?“ Я ль выздоровею, недуг осилю ль ныне? Пусть спросит Бога он: оправлюся ли я?» И Азаил пошел; стал на при к пустыне И ждал того, чья речь — как блики лезвия. И шли за ним дары, все лучшее в Дамаске, Верблюдов сорок шло. И вот пророк пред ним. И Азаил сказал: «Привет, дары и ласки Царь Венадад прислал. Он недугом томим. Он, сын твой, Венадад, он — Сирии владыка, И он велел, чтоб я, твой раб, тебя спросил: Оправится ли он, среди врагов великий? Он стольких поразил и ныне он без сил». И Елисей сказал: «Ты господину скажешь: „Ты выздоровеешь“, однако ж он умрет; Господь мне говорил: кого в цари помажешь, Тот меч мой предо мной народам понесет». И взор свой на него он устремил упорно, И пронизал его до глубины души, И свет его очей прорезал сумрак черный, И загудело в том сокрытое в тиши. Смутился Азаил пред взором Елисея. И вдруг пред ним в тоске заплакал Елисей. В слезах стоял пророк, а тот спросил, краснея: «Что плачешь, господин, туманя блеск очей?» Тот отвечал ему: «Я оттого рыдаю, Что вижу зло и кровь, которые с тобой… Сынам Израиля я ныне провещаю Упорный на года и непрестанный бой. Их крепости — в огне, их юноши убиты, Младенцы пронзены у матерей в руках, И трупы гибнущих гробницами не скрыты, Беременных мечом разрубишь ты в домах». И Азаил сказал: «Что раб твой пред тобою? Я, мертвый пес, ужель я для великих дел?» И отвечал пророк: «Я от тебя не скрою, Здесь Сирии царя я ныне усмотрел». И разошлись они. Вошел тот к властелину, И царь его спросил: «Что говорил пророк?» Ответил Азаил, свою сгибая спину: «Ты выздоровеешь, — сказал, — в кратчайший срок». И день едва прошел, а ночью, одеяло Водою намочив, царю он на лицо Тихонько положил. И вот того не стало. Стал Азаил царем, взяв царское кольцо. |
