КОЛЬЦО У багдадских менял, крикливых и вздорных, Отыщи для меня перстень узорный С прихотливой резьбой, с двумя ободками… И достань голубой маленький камень. Исцарапан резцом — мельчайшая капля — Он в резное кольцо мастером вкраплен. Дымный, мутной воды, совсем непригляден, Был он богом воды послан наяде. Камень выжег ладонь посланца Тритона: Страшен влажный огонь бездны бездонной, Грозен в гневе своем, мятежный и мрачный, Но владеет огнем камень невзрачный. Лучше всякой брони, вернее молитвы, Этот камень хранит в яростной битве. Как спасение он средь бури взметенной, В нем недаром пленен дух Посейдона. КАМЕЯ Глаза задумчивы и сиротливы От созерцанья горней красоты, Но, выбирая раковину, ты Проверь на солнце света переливы. Лучи изменчивы, нежны, пугливы, Без них резцу не воплотить мечты. Они игрою оживят черты Богини, ждавшей ночью у оливы. Любовь Дианы — олимпийский яд. Трепещет дух, блаженствовать не смея, Лобзания по-прежнему горят… Молчат уста, от страстных слов немея, — А пристальный, почти стеклянный взгляд Наметил профиль — создана камея! СВЕТИЛЬНИК Бледной, но властной рукой богиня неяркий светильник, Город едва осветив, над облаками взнесла. То-то отрада влюбленным. Молись про себя Афродите, Пальцы любимой сжимай в жарких ладонях своих. Эту любовь не суди. В затуманенных взорах любовниц Отблеск бессмертья горит. В песни недаром Гомер Множество мифов игривых включил о богах и богинях. Прав «Илиады» творец, тайны скрывая от нас. Но не завидует мудрый — влюбленным. В светильник спокойный Масло густое налей. И богоравный Платон Тихо беседовать будет с тобою об истинах жизни, Око твое приучать к блеску нетленных идей. Дивный светильник ума! Даже мысленно не оторваться От золотых его уст к жадному женскому рту. Может ли отблеск пленять тех, кто видит священное пламя? Только не слушаешь ты. К женщине рвешься, глупец! Хватит надолго ли масла в горящем светильнике сердца? МОРЕ Море — синей пустыней кругом. На волнах словно корочка инея. Только мысли мои о другом И, увы, совершенно иные. Безразлично пустыне морской Все, чем гордое сердце изранено. С морем не поделиться тоской. Я ответ его знаю заранее. Стоит разве — природе назло — Ждать, мечтая над бездною зыбкою, Чтобы счастье ко мне подплыло Золотой говорящей рыбкою? 27 апреля 1944 СКВОЗЬ ЦВЕТНОЕ СТЕКЛО
Что ушло — то ушло, Только память никак не уймется. Только памяти нравится кроткая жизнь. Сквозь цветное стекло Осужденных рассудком эмоций Смотришь в прошлое и говоришь: «Откажись От того, что тепло, От того, что интимно нелепо, От того, что — лирически — счастьем зовут…» Сквозь цветное стекло Изменяется внутренность склепа, И черты мертвеца хоть на миг оживут. Что ушло — то ушло. Сердце серым комочком сожмется. Мы с тобой — не друзья и, увы, не враги. Это ветром смело Розоватую дымку эмоций. Это — губы свело, Это — накипь из слов: «Ничего. Перемелется. Переживется. Подожди. Потерпи. Память также уймется. Сквозь цветное стекло Не увидишь ни зги». 9 июня 1944 ДОМ Блуждая по лесу, с тобой найдем Пустой, заброшенный и темный дом. Ты, распахнув открытое окно, Откинешься: «Как пусто и темно! — От ужаса подымутся ресницы. Потом добавишь, говоря с трудом, — Почудилось: кого-то вместе ждем Мы в этом доме, темном и пустом. Когда? Не помню, но давным-давно… Кого? Не помню — это все равно…» Вдруг, распахнув прикрытое окно, Запрыгнул в дом бродяга краснолицый… На белом платье кровь красней, чем мак, Зрачки залил багрово-сизый мрак. Все тело зябко охватила дрожь: «Я знала, кто направил этот нож, И ненависть мешала мне молиться. — Ты смолкнешь вдруг в отчаяньи немом, Чтоб заключить с досадой и стыдом: А впрочем, вздор — мне может все присниться!» Я усмехнусь, не заглянув в окно: Ведь в бездне глаз твоих отражено Все то, что есть, и то, что быть должно И что смогло в событьях проявиться И даже этот странный темный дом Я разглядел во взгляде ледяном. МЫ ПЛЕТЕМ КРУЖЕВА Мы плетем кружева… Нам сначала казался забавой Горький труд обреченных — плести и плести без конца Эти тонкие нити, пропитанные отравой, И стараться понять выраженье сухого лица. Мы плетем кружева, хоть нелепа смешная затея С древней амфоры перенести на прозрачный узор Облик твой, опаленная ненавистью Медея, На Язона смотрящая гневно и гордо в упор. Петля к петле… То скорбное сердце мое, холодея, Оплетается сетью волшебной, сквозной, кружевной. Внучка Гелиоса, как сжигающая идея, Ты вонзаешься в мозг, чтобы властвовать и надо мной! Все понятнее мне отдаленного грома раскаты, Вспышки черного пламени в темном камине моем. Даже днем мы с тобою, служительница Гекаты, Нескончаемую и хмельную беседу ведем. И порою мне кажется — именно с яростной жрицей Мы плетем кружева — так лишь ненависть можно плести, Час настанет, и вот — изумительно разгорится Это облако кружев костром у врага на груди. |
