Литмир - Электронная Библиотека
Литмир - Электронная Библиотека > Колосова МарианнаГроссе Лев Викторович
Иванов Всеволод Никанорович
Завадская Нина К.
Визи Мария Генриховна
Крук Нора
Алымов Сергей Яковлевич
Ачаир Алексей Алексеевич
Камышнюк Федор Леонтьевич
Баженова Таисия Анатольевна
Ветлугин Виктор
Крузенштерн-Петерец Юстина Владимировна
Ещин Леонид Евсеевич
Коростовец Мария Павловна
Андреева Тамара П.
Батурин Кирилл Викторович
Иевлева Варвара Николаевна
Волин Михаил
Лесная Ирина Игоревна
Даль Елена Ф.
Дмитриева Фаина
Андерсен Ларисса Николаевна
Волков Борис Николаевич
Бета Борис Васильевич
Кондратович Алла
Алл Николай Николаевич
Аракин Яков Иванович
Ильнек Нина
Гранин Георгий
 > Русская поэзия Китая: Антология > Стр.46
Содержание  
Сохранить
Шрифт
Размер шрифта   


Цвет фона

Цвет шрифта
Очистить
Настройки  
A
A
1
2
3
...
45
46
47
...
133

МАРИЯ КОРОСТОВЕЦ

ПЕКИН

Русская поэзия Китая: Антология - i_026.jpg
Мария Коростовец
Самый странный город в свете,
Город ярких крыш,
Над тобою цепь столетий
Пронеслась — ты спишь!
Величавые громады
Храмов и дворцов
Под немолчный звон цикады
Видят стаи снов.
И задумчивые ивы
В зеркале озер
Наблюдают сиротливо
Лотосов ковер.
В парке — видела воочью —
Бродит Кубилай…
Или это сторож ночью
Обошел Бэйхай?
Город завтрашний — вчерашний
В зелени садов.
Под стеной у старой башни
Много верблюдов…
Желтый ветер крутит тонкий
Лёссовый туман —
Скачет в лесе копий звонко
Старый Тамерлан.
Нас влекут по глади четкой —
Тсс… не надо слов…
Ярко убранные лодки
Вглубь восьми веков.

КИТАЙСКАЯ ШКАТУЛКА

Небольшой ларец. Наверху дракон.
Красок нежен цвет. Потемнел лишь лак:
Соблюдая обряд, красоты закон.
Рисовал его несравненный маг.
И сквозь цепь годов, через много рук,
Меж кудрявых туч изогнув хребет,
Сторожа дворец, — тайный враг иль друг,
Пролетал дракон, как туманный бред.
И в него, дрожа, не полночный вор,
При одной свече ростовщик-купец
Сыпал серебро, свой дневной позор,
И двойным замком запирал ларец.
И в него, смеясь, — хорошо любить! —
Мандарина дочь убрала подвес,
Баночку румян, жемчуг, яшмы нить
И любовный вздор молодых повес.
И неверный раб, хоть годами стар,
Пав на землю в прах, полотна бледней,
Принимал ларец, богдыхана дар,
А на дне шнурок вился, словно змей.
Исходя огнем, молодой поэт —
(«Пруд — луна — пион») ночи так тихи —
Куртизанки Сун воспевал портрет,
Ей тайком в ларце отсылал стихи.
Старичок монах, нищий и мудрец,
Собираясь в путь, в отдаленный храм,
Чашу, свиток сутр, четки клал в ларец,
Дело жизни всей посвятив богам.
Так скользит любовь, так скользит пророк,
Сводит с жизнью беспристрастный счет.
На ларце дракон, воплощенный рок,
Продолжает в даль, в вечность свой полет.
Он летит один между синих струй,
Средь кудрявых туч, через цепь веков,
Изогнувши мост золотых чешуй,
Равнодушный к лжи человечьих снов.
Январь 1941
Пекин

ФЕНИКС

Девочка скользнула, торопливо
Стянутыми ножками ступая.
На восток, где одинокой ивы
На траву ложилась тень густая.
Серебром браслетов прозвенела,
Оглянувшись, нет ли там погони:
Вдруг увидит мать, что так, без дела
Скрылась помечтать на этом склоне?
Желтолицая, глаза раскосы,
Разметались рукава халата,
Красной шерстью перевиты косы,
В волосах горит цветок граната.
Хорошо сидеть, обняв колени,
На причале у реки любимой
И следить, следить, как в грязной пене
Щепки по воде несутся мимо.
Мимо, вдаль, куда-то — неизвестно.
К новым городам, в жару иль стужу,
И она, покинув это место,
Уплывет на лодке вместе с мужем.
А теперь смыкаются ресницы
От объятий алого заката.
Что? Из солнца вылетает птица,
Осиянна, радужна, крылата.
Будто птицы с материнских чашек!
Ближе. Ослепительно сверкнула
Яркой молнией цветных стекляшек.
Девочка в том блеске потонула.
А потом от всех блюла ревниво
Тайну лучезарного виденья
Птицы царственной под сенью ивы.
Протекли года с того мгновенья —
Девочке правления кормило
Рок вручил, отметив: пронеси!
И она в историю вступила
С августейшим именем Цы Си.

РОССИЯ

О, Русь! Утерянная скиния,
Куда нам заповедан вход,
Среди снегов в узорах инея,
Где вьюг нестроен хоровод:
В лесной глуши ты дышишь тайною.
Как кипарисовый киот,
И лишь тропинкою случайною
Наш вестник до тебя дойдет.
Через века — веками строилась —
Нам принесла ты благодать,
И много светлых упокоилось,
Тебя пришедших защищать.
И много темных с дерзновением
Искали троп, чтобы сломить
Тебя, но тайным мановением
Судьба спряла иную нить.
И вот теперь стоим, усталые,
На рубежах иных времен
И верим: вспыхнут зори алые,
Рассеивая скучный сон.

«Четвертый раз расплавленный металл…»

Четвертый раз расплавленный металл
Налили в форму, слаженную туго,
Но колокол опять не зазвучал,
И спрашивали люди друг у друга:
«За что на нас прогневался Господь?
Все эти неудачи не случайны».
И мастер изнурял постами плоть,
Моля открыть ему звучаний тайны.
Открыть на все терзания в ответ
Тот перезвон серебряного сплава,
Который, словно ангельский привет,
С холма на холм несется величаво.
В его ушах струится этот звон,
То уходя, то подступая снова.
«Любовь и жертва! — пел, казалось, он, —
Любовь и жертва!» — два заветных слова.
И сердце мастера все расцвело,
В его груди заискрившись огнями:
Несказанно-блаженное тепло!..
Все человечество с его грехами,
Приняв, он безвозвратно полюбил,
Ему хотелось о сладчайшей жертве
Петь колоколом из последних сил…
Один прыжок — в объятья красной смерти.
Искали мастера, но не нашли,
Отливку без него благословили,
И звон прошел во все концы земли,
Единственный по красоте и силе.
46
Перейти к описанию Предыдущая страница Следующая страница
{"b":"174318","o":1}